рук?
— Мне нетрудно. Опыт уже есть.
Алексей взял ягоды из ее руки и сжал челюсти. Рот наполнила кислинка. «Первый раз в этом году ем бруснику», — подумал он.
— Извини. Мне пора.
Нина с надеждой взяла его за руку:
— А может, все-таки останешься?
Но Алексей всего лишь еще раз поцеловал ее и повторил:
— Мне пора.
— Позвони завтра.
— Хорошо, — ответил он и быстро пошел к машине. Он испугался: вдруг передумает и останется здесь?
* * *
К вечеру Борис опять был в хорошем расположении духа. По прежнему опыту он давно согласился с простой рыбацкой мудростью: если по жизни не везет, щучка выскочит даже из лодки. А если все складывается как надо, рыба заглотит пустой крючок. Сегодня явно была вторая полоса.
Два придурка поставили на машину радиомаяк и при этом не засветились. То ли бодигард, прикативший за Ниной, был слишком погружен в свои мысли, то ли появление даутовской сиротки произвело на него глубоко личное впечатление, но «хвост» он так и не заметил. Правда, судя по рассказу Ушата, в этот день тупой бандюк превзошел самого себя: держал такую дистанцию, что срисовать наружку было бы не так и просто.
Отслеживаемый объект долго колесил по городу. Пару раз девица и телохранитель заходили в какие-то здания, а может, и конторы. Машину они так и не сменили.
Борис тоже не сменил наружку. Правда, в конце каждого сеанса связи оба приятеля кричали наперебой, что они хотят жрать и ср…ь, но бригадир каждый раз отвечал: голодный легко переносит позывы. Терпите ребята, потом и отожретесь, и отоспитесь, и отоср…ь на всю оставшуюся жизнь.
Следующим подарком судьбы стала информация — машина выехала из города. Конечно, операцию можно было провести и в Питере. Но это всегда шумно и хлопотно. Случись так, Борис долго бы колебался: брать живой или уничтожить на месте? Поэтому, услышав от озверелых ребят, что они на Выборгском шоссе, бригадир разрешил им остановиться у первой же забегаловки и за пять минут справить все потребности. Сделал он так не по нахлынувшему приступу доброты. Просто, объект далеко не уйдет.
Недавно Заказчик оставил Борису координаты поста ГАИ. Конечно, дежуривший там лейтенант — парень осторожный и ни в какую авантюру не полезет. Но от него это и не требовалось. В его задачи входило всего лишь остановить машину под определенным номером, продержать на шоссе какое-то время и потом описать тех, кто сидел в салоне. Борис знал, что человек, которого гаишники продержали пятнадцать минут, а потом отпустили без денежного урона, на радостях быстро забывает о произошедшем.
Борис связался с лейтенантом. Через полчаса можно было уверенно сказать: девушка в машине. А поевшие ребята без труда догнали объект и теперь шли с дистанцией в километр.
Правда, потом объект не свернул на известную Борису дачу Даутова, а углубился в проселочные дебри. «Нам что, вести их до Карелии?» — спросил рассерженный Ушат, на что получил ответ: будет надо — до Сортавалы.
Потом связь прервалась. Лишь через час Ушат вернулся в зону слышимости и передал: машина с девушкой свернула в какую-то избушку лесника километров десять за Лейпясуо. Дуремар остался гулять по дорожке, издали поглядывая на дачу, а он, Ушат, ждет дальнейших указаний, надеясь, что прикажут вернуться.
— Завтра отоспитесь, — сказал Борис. Он добавил также, что за этот день каждый получит по пятьсот баксов. Пацаны выразили тихую радость, а Борис подумал: если дело выгорит, то можно дать и тысячу, если же нет… Им пришлось бы долго искать плательщика.
Учитывая, что связи с Ушатом нет, Борис опять позвонил на пост ГАИ и попросил остановить машину, которую они уже прежде тормозили, если она поедет в город. Через два часа выяснилось: машина действительно вернулась в Питер. За рулем был всего один человек. И никакой девушки.
Борис повеселел. Объект оказался в западне. Как бабочка под сачком. А команда, которая ее вытащит, не помяв крылышек (помять можно потом), уже почти подобрана. И утром проблема решится.
* * *
Последние годы жизнь Сергея Ивановича Савельева была бедна на события. По правде говоря, она и прежде большим разнообразием не отмечалась, но тогда Сергей Иванович пять раз в неделю ездил на работу. Теперь не было и этого.
Савельев принадлежал к поколению, которое не знало вопроса: «Почему?» Паренек из-под Костромы отшагал (а правильнее сказать, отлежал в госпиталях) почти всю войну. Ему не дали вернуться в родной дом. Карельский перешеек стал советской землей, а значит там должны были поселиться советские люди, ибо прочие оттуда убежали.
Десять лет Сергей Иванович трудился в совхозе. Судя по развалинам окрестных хуторов, здесь можно было растить и хлеб, и картошку, и яблоки. Но у измочаленных войной крестьян центральной России дела здесь не спорились. И Сергей Иванович был рад, когда смог устроиться на работу в Выборге. Каждый день он проходил пять километров пешком до автобусной остановки, приезжал в город, столярничал в детском саду, а вечером проделывал тот же путь, но обратно.
Шли годы. Соседи разъехались или спились, и от небольшой деревушки, построенной в 1946 году, остался лишь домик Сергея Ивановича, где он жил с женой — уроженкой Брянска. Совхозные поля опустели, а лес стал охотничьим угодьем, благо лосей и кабанов почти никто не тревожил.
Потом (Сергей Иванович уже давно вышел на пенсию), детский сад начал экономить. Первое, на чем он сэкономил — это на должности плотника. К этому времени СССР стал именоваться Россией, а на государственном флаге появились две дополнительные полосы синего и белого цвета. Кого-то это возмущало, но только не Савельева. Во-первых, начальству — виднее, а во-вторых, возмущаться ему было не с кем. Разве только со своей молчаливой женой.
За пенсией приходилось ходить в поселок не раз в месяц, а три-четыре раза. Однако большинство походов были бесплодны. Конечно, пенсию выдавали, но иногда с опозданием в месяц, а то и в два.
Происходит ли такая неприятность с ним одним, или со всей страной, Сергей Иванович узнать не мог. Линия электросвязи рвалась и прежде по нескольку раз в год. Тогда ее чинили. Теперь же в районе решили, что ради одного потребителя электроэнергии возиться не стоит. И Савельев, на старости лет, вернулся к керосиновой лампе. А телевизор он и прежде смотреть не любил. Поэтому обо всем, что происходило в стране, он узнавал у дяди Коли — сторожа охотхозяйства. Теперь на территории охраняемой им организации появилась дача какого-то ленинградского начальника.
Даутов нравился Сергею Ивановичу.
