– Ты серьезно?
Боник кивнул. Они спустились во двор.
– Что за срочность такая?
– Товарищ позвонил. Проблемы на фирме. В Киеве, конечно. До начала рабочего дня кое с какими бумагами надо разобраться…
– Ну-ну… – протянул Бандура. На бумаги Боника ему было начхать. Кроме тех, что салатового цвета, естественно. Кроме того, как минимум половина его сознания еще пребывала в сетях Морфея. По крайней мере, ему так казалось. Они подошли к машинам.
– Слушай, – сказал Бандура разочарованно, – ничерта не выйдет… «Бимер»-то мой – без номеров. Ночью – до первого патруля доедем. И – дрова… Заметут без разговоров.
– Так возьми джип, – посоветовал Бонифацкий.
– Ага. Джип на сигнализации. А брелок Валерка на ночь – в трусы прячет. Он за свой «Патрол» кого хочешь задавит и сам удавится.
– Тогда «Мерсюк» бери.
Бандура улыбнулся – забавно прозвучало – «мерсюк». Желтый «мерседес» Атасова стоял неподалеку, под ближайшей грушей.
– Это можно, – тут же согласился Андрей. – Атасову все до лампочки. У него техпаспорт по жизни за солнцезащитным щитком катается. А доверенность на управление у меня в кармане. – Он хлопнул себя по брюкам. Дермантиновая книжечка с документами покоилась там, где он сказал.
– А что я ребятам скажу?
– Так и скажешь: Дела у Бонифацкого.
Сад был безлюден, Атасов, Протасов и Армеец успели куда-то разбрестись. Может, где под деревьями валялись, может – в дом забились. Бог их знает.
Только теперь Бандура вспомнил, как Кристина накануне завела его в комнату и без лишних слов сняла одежду. С них обоих. Потом они любили друг друга под аккомпанемент приглушенных криков Аньки, доносившихся из соседней спальни.
«Да уж, – оставалось признать Андрею, – рассказывал ребятам побасенки на тему «Боник + Кристина = любовь», чтобы вся брехня через час выплыла наружу. А все потому, что водка – враг конспирации».
«Да ладно. Им-то, какое дело? Какая разница Атасову, Протасову и Армейцу, с кем трахается Анна Ледовая? Анонимки Виктору Ивановичу никто из них строчить не станет. „Довожу до Вашего сведения…“ Не райком комсомола все-таки».
«Хотя, один черт, нехорошо получилось».
– О чем задумался? – спросил Бонифацкий.
– Ни о чем, – отмахнулся Андрей, Анна-то хоть жива? Ночью так кричала, я думал – пол-округи сбежится…
Боник осклабился:
– Если мы вам помешали – мне очень жаль…
– Нам – нет. – Бандура проверил «Мерседес». Техпаспорт лежал на месте. Ключи торчали в замке зажигания. «Ох уж этот Атасов, со своей великолепной небрежностью, – прямо находка для угонщика».
– Нам нет, – повторил Андрей. – Даже наоборот. Забавно. Мне Протасова с Армейцем жалко. Они, видать, либо уши соломой позатыкали, либо ушли – куда глаза глядят.
– А Атасов? – вскинул брови Бонифацкий. – Он что, глухой?
– Он не по этим делам.
– Голубой, что ли?
– Даже не шути на эту тему, – серьезно предостерег Андрей. – Убьет.
– Ну и ладно, – Боник пожал плечами, – я пошел ворота открывать. – С этими словами он скрылся за кустами крыжовника.
* * *
Никем не замеченные, они тихонько выехали со двора. Вокруг не было ни души. Отдельные машины начали попадаться только в районе Южного моста.
– Безлюдно-то как, – пробормотал Бонифацкий.
– Суббота, – пояснил Андрей.
– А?
Город спал. Даже милиция. Или у нее как раз была пересменка, только на всем пути до Красноармейской им попалась всего одна патрульная машина. Да и та стояла в боковой улице, не подавая признаков жизни. Они покатились по Красноармейской.
– Вот, – наконец сказал Боник. – Этот дом.
Андрей остановил «Мерседес». Бонифацкий не спеша выбрался наружу. Склонился к окну:
– Езжай. Спасибо, парень. Анне передай, что днем позвоню. Как освобожусь. Может и обратно меня заберешь…
– За триста баксов – когда угодно, – разулыбался Андрей. – Из любой точки этого гребаного города. В любое время.
Он проследил, как Бонифацкий прошагал вдоль фасада и скрылся в крайнем парадном. На последнем этаже пятиэтажки горел свет. Кажется на кухне.
Андрей глянул по сторонам – никакими гаишниками не пахло. Развернулся через двойную осевую и со спокойной душой отправился восвояси. Дороги оставались пустынными. Андрей поднажал. Не прошло и сорока минут, как он снова был в Осокорках. Поставил «Мерсюк» где брал – под грушей. Осмотрел сад. В саду было все так же тихо.
Стараясь не шуметь, поднялся на третий этаж. Заглянув в комнату. Кристина спала на боку, вся из округлых, ласкающих глаз линий. Не долго думая, Андрей сбросил одежду и улегся рядом. Поймал грудь Кристины ладонями. Она замурлыкала. Он переместил руку ниже.
– Андрюша, – сквозь сон проговорила Кристина, – сколько времени?
– Спи, – он поцеловал ее в затылок.
* * *
Когда Андрей проснулся во второй раз, утро уже прошло. Был яркий полдень. Солнце стояло в зените и било в глаза. Даже сквозь закрытые веки. Кто-то снова тормошил Андрея за плечо. Он открыл глаза и улыбнулся Кристине:
– Привет!
– Андрюшенька, вставай!
– Опять вставай? Суббота ведь?
– Вставай, золото. Неприятности у нас.
– Кофе бы!.. – жалобно попросил Андрей, смиряясь с тем фактом, что спать больше не придется.
– На столике стоит. Не обожгись…
Бандура протянул руку, принялся мелкими глотками опустошать полную чашку дымящегося кофе. Очень крепкого. Очень сладкого.
– Ух, – он удовлетворенно вытаращил глаза, – ух, хорошо.
– Вставай, родной. Все уже на ногах. Даже на ушах, Андрюша.
– Кто все?
– Все. Неприятности у нас.
– Какие неприятности?! – обалдело пролепетал Андрей. Мозги были будто клеем залиты. Или эпоксидной смолой.
– Кристя, я ни черта в толк не возьму, – честно признался Андрей. – Плесни мне еще кофейку, пожалуйста…
– Дерьма на лопате! – в комнате объявился Протасов. Еще шумнее обычного. – Пошли вниз, Бандура, – громогласно сказал Валерий. – Будем тебя кончать.
Андрей поперхнулся:
– Меня?!
– Тебя, голубь. Твой дружок Бонифацкий – убег. Падло…
– Почему мой?!
– Ты ж его, мать твою, приволок, в натуре. Или у меня галюники вчера были?
Андрей накинул одежду и вместе с Протасовым спустился во двор. Первой бросилась в глаза Анна – на ней не было лица. Под глазами – мешки. Волосы – как копна соломы – торчали в разные стороны. Халат на голое тело, застегнут на пару пуговиц. Только никому до этого не было дела. Даже Протасову. Анна говорила плачущим, срывающимся голосом. Атасов молча слушал, Армеец – тоже. Последний – разинув рот.
– Просыпаюсь – его рядом нету. Потом смотрю – сейф открыт.
– А что в сейфе то было? – включился Андрей, предчувствуя БОЛЬШУЮ БЕДУ.
– Крючки, блин, рыболовные, – сострил Протасов, – спиннинг, и три банки килек в томатном соусе. Усекаешь?
– Очевидно, типа, что там хранились камешки, которые Виктор Иванович в четверг получил. На фабрике, типа…
– Как проверить? – у Андрея ноги подкосились и он присел в один из шезлонгов.
– Проверять, типа, нечего. Полчаса назад звонил Правилов. Я поинтересовался, типа, что охраняем, он сказал – камни.
– В-вчера не-не мог ска-сказать!
– Он приказал, типа, поглядывать в оба. За спальнями. Насчет того, чтоб жену Виктора Ивановича не пускать, – такого разговора, типа, не было…
– Да вы нажрались, как сурки! – взвизгнула Анна. – Любой лопух ночью в окно мог залезть!
– Мог, типа, – Атасов не по доброму улыбнулся. – Но не влез. Того, кто влез, ты сама к себе ночью за руку привела.
– Тебе легче?! – вскипела Анна. – Думаешь – выкрутишься, да?!
– Не легче, – признал Атасов. – Тут ты права, на все сто. Не уверен, типа, что нас с тобою Ледовой в одной яме закопает. Это да. Подозреваю – тебе отдельную отроют. И выглядеть ты там будешь скверно, типа. Но, повторяю, мне от этого не легче. За такие деньги, – нас всех сырой землей накормят.
Кристина завыла. Пока тихо и как бы нерешительно. Может, думала, кто успокаивать станет. Но никто не стал.
– Ты ему сказал?! – запнулся Андрей, безо всякого преувеличения умиравший от страха.
– Правилову, типа? Бандура, я что, похож на психа?! Я был нем, как рыба. Доложил, будто у нас все – ништяк. Он меня похвалил даже, – невозмутимо продолжал Атасов. – Обещал к обеду смену караула произвести… – Атасов глянул на запястье, где у него красовались командирские часы. Потрепанные, зато настоящие. Точно такие, как Бандура-старший подарил сыну. – «Эх, батя, – подумал Андрей, чувствуя, как глухая, беспросветная тоска берет его в объятия. – Эх, батя. Не свидеться нам больше на этом свете. Ох – не свидеться»…
– Попадалово, – выдохнул Протасов, – конкретное попадалово. Труба – дело. Приехали, блин!
