— Больше ничего не добавишь? — Артур был явно разочарован.
— Добавлю, что батя, пусть и не ходил к невропатологу, но в последнее время начал откалывать номера…
Степан понимал, что о покойнике нельзя говорить плохо, но, в то же время, хотел помочь Артуру в расследовании.
— Он много скандалил, несколько раз замахнулся на маму, чего раньше никогда себе не позволял. Часто я видел, как мама плачет. Но она всегда отвечала, что простудилась. Врачи говорили — мужской климакс, эндокринная импотенция. Это всё я уже от брата узнал. Он беседовал с андрологом, который батю лечил. Батя и хотел бы успокоиться, да не мог.
— Такое рано или поздно случается с каждым, но Гавриил Степанович сексуальным фанатом и не был никогда. Он действительно так страдал?
— Против правды не попрёшь, — грустно признался Степан, замедляя шаг.
Они брели по проспекту, на котором стоял дом Старшиновых, и вскоре оказались около того газона. Артур нёс под мышкой две красные гвоздики, чтобы оставить их там, под лоджией. Двенадцатый этаж. Шансов выжить у Старшинова не оставалось. Но Артуру всё равно казалось, что лично он не успел, опоздал.
— Получается, мать с отцом часто ссорились?
— Она сама-то почти помешалась, а нас берегла. Батя ревновал мать к каждому столбу, а потом каялся и зарекался до следующего раза. Нанял вдруг какого-то грёбаного детектива, чтобы тот за матерью следил, проверял её на верность. Возражал против того, чтобы к нам приезжали гости. С неохотой отпускал мать из дома. «Бабок» извёл на это уйму…
— Интересно, каким же образом проверяют на верность? — усмехнулся Артур, заметно падая духом.
Третье расследование он уже не потянет. Кажется, в смерти судьи не криминала, но Стёпа думает иначе.
— На улице следят, мужиков подсылают. Якобы те запали с первого взгляда и решили признаться женщине в любви. Огромные букеты покупали на батины деньги. А мать в ателье работала, еле живая приползала. Какие там измены! Мы с Мишкой с пупа рвались, убеждая батю, что он не прав. Мать за всю свою жизнь ни с одним мужиком, кроме нас троих, толком не поболтала…
— Значит, на комплименты она не покупалась?
— Посылала их по известному адресу. Какие поклонники — она бабушка уже! Когда авантюра раскрылась, мать пригрозила бате разводом. Он испугался и с тех пор стал лучше себя контролировать.
— А Михаил где работает?
Тураев свернул с тротуара на газон. Цепляясь полами плаща за кусты, подошёл поближе к стене дома и положил на пожухлую траву два цветка. Ему казалось, что летние грозы и осенние ливни ещё не смыли с этого кошмарного места кровь Старшинова.
— Пашет во французском ресторане — он повар. Сутки работает, сутки в себя приходит. У них там потогонная система.
— Степан, давай ещё погуляем! — предложил Тураев, снова выходя на тротуар. — Не сахарные мы, правда ведь? На худой конец сгодится кафе пореспектабельнее.
— Бар неподалёку имеется, можно писка взять, — согласился Степан.
Ему не хотелось слушать рыдания матери и неискренние злорадные причитания старух-соседок.
— Там нам не помешают.
— Договорились. Значит, ты узнал какие-то секреты? Так вот, меня интересует, были ли у твоего отца серьёзные враги.
— Да. Но, в принципе, они никогда не могли вынудить батю покончить с собой, — уверенно сказал Степан. — Он был крепким мужиком. Убить — да, любого можно застать врасплох. Но чтобы так…
— Ты сам сказал, что отец в последнее время сильно нервничал. Всякое в жизни случается, а издёрганные люди очень восприимчивы к несущественным на первый взгляд посторонним неприятностям. Зря он не лечился. Конечно.
Степан то и дело отвечал на приветствия встречных прохожих. Те, в свою очередь, с интересом косились на его спутника. Артура всеобщее внимание не радовало и не раздражало. Он просто отметил про себя, что семья Старшиновых пользуется здесь уважением.
— Да лечился он, лечился, вот в чём дело! К урологу-андрологу в Москву ездил. Да ещё к колдунам всяким, целителям, которые его, наверное, в конце концов, и достали. Такие могут внушить, что нужно прыгнуть с лоджии. И человек, даже очень волевой, прыгнет!
Степан скрипнул зубами, и Артур понял, как больно ему говорить обо всём этом.
— Гавриил Степанович обращался к колдунам?! — Тураев даже остановился. — Он же коммунистом оставался до последнего!..
— Тогда это уже не имело значения. — Степан сплюнул сквозь зубы, будто выстрелил. — Не вылезал он от них до самого полёта. Батя уверял, что колдуны помогают ему вновь обрести себя, делают различные заговоры. Снятие «синдрома неудачника», кода на одиночество и на смерть, коррекция критических ситуаций, увеличение сексуальной энергетики. Какие-то секс-духи батя покупал в салоне. Короче, код на смерть с него явно не сняли, а вот потенцию здорово повысили. Последняя из колдуний, Карина, которая занималась решением сложных семейных и любовных проблем, стала его любовницей. Вот об этом-то мы с Мишкой и узнали против отцовской воли. Сошлись они с Кариной всерьёз.
— Ничего себе! — Тураев был готов услышать всё, что угодно, но только не это. — Ладно, пусть так. Значит, думаешь, его убрала Карина?
— Да что я думать могу? — замялся Степан.
Между прочим, он мотнул головой в сторону пивного бара. Автомобилей на проспекте почти не было, и они перешли дорогу наискосок.
— Я — монтажник, брат — повар. Мы не в состоянии разобраться в случившемся с батей. А мама ночами не спит, хочет убедиться, что батя не оказался жертвой покушения. Якобы его закодировали там, в салоне, в чьих-то преступных интересах, причём сделала это именно Карина. А как докажешь?
— Получается, мать знает, что отец изменял ей с колдуньей?
— Нет. Об измене батя случайно с Мишкой пооткровенничал. А я с Кариной пару-тройку раз по телефону говорил. Она звонила к нам домой и напоминала, что бате нужно пожаловать на очередной сеанс. А я наблюдал за ним и видел, что он во время разговора с Кариной преображается. На глазах молодел, прямо-таки искрился страстью, как под высоковольтным напряжением. Когда мать лезла в бутылку, отвечал, что лечится для её же блага.
Степан тёр ладонью щёку и морщился, словно у него болел зуб. Они с Тураевым стояли у дверей бара и жадно курили.
— Ты думаешь, что я здесь смогу помочь? — удивился Тураев.
— Если ты не сможешь, то у других тем более ничего не выйдет. Короче, я себя исказнил за пассивность. Нужно было мне с предком поговорить по душам. А матери не стоило вспоминать их скандалы двадцатилетней давности, бабку нашу по отцу костерить и всех её родственников. Мог батя и очухаться, не прыгать с лоджии. Похоже, он просто не верил в то, что нужен нам. В кругу семьи он мучился от одиночества.
— Карина — настоящее имя этой колдуньи? — обречённо вздохнул Тураев.
— Понятия не имею. Но адрес её салона могу дать.
— Непременно. А ты знаешь кого-нибудь из отцовских недоброжелателей по имени? Говоришь, что такие были…
— Да бандита батя пару лет назад окунул, — неохотно, обдумывая каждое слово, отозвался Степан. — Прикинь, за нужный приговор батя мог срубить сто тонн «зелёных»! Да лучше бы взял, поборник справедливости! Всё равно того козла отпустили, Грошев его фамилия. Зовут Геннадием, отчества не знаю. А судили его за кучу разных подвигов, в том числе за похищения и убийства людей. И братки его пахану под стать. Ты бы фейс его видел! — По щекам Степана катались желваки, а глаза смотрели сухо, режуще. — Грозил батю раздавить, как таракана. Мать уверена, что это — его работа. Но, мне кажется, виновата депрессия.
— Пойдём, пива попьём…
Тураеву надоело мокнуть под дождём, да ещё в дорогом белом плаще. Все слова уже сказаны, обещание помочь дано. Остаётся только отметить начало третьего частного расследования. Жаль, что платным остаётся только дело Субоча, но лично перед Старшиновым Артур в долгу. И нужно теперь этот долг платить, не считаясь ни с чем, в том числе и собственными силами, временем.
При жизни Старшинову ничего не было нужно от Артура Тураева, и только теперь представилась возможность отблагодарить навсегда ушедшего доброго человека за спасённые шесть лет назад жизнь и честь…
— Вы обещали отвечать на все мои вопросы, какими бы бестактными они ни казались, — напомнил Тураев, и Анжела Субоч с готовностью кивнула. — Вы прожили с Евгением Григорьевичем пять лет. Он изменял вам?
Вдова тихо ахнула, прикрыв хорошенький ротик ладонью, и на её пальце опять сверкнуло кольцо, явно выкупленное у Гохрана. За воротом тёмно-синего шерстяного жакета Тураев различил массивный золотой крест в цветной эмали. На красивые колени Анжелы он старался не смотреть, чтобы не разволноваться. Ещё более короткая, чем в первый раз, юбка сыграла с Тураевым злую шутку, и он тихо злился. От волос Анжелы пахло инжиром, и в зрачках её дрожало осеннее солнце.
