— И кто-то из них повёз его в последний путь.
Андрей покачал головой:
— Ты меня так не пугай, — «шокирующее признание». Я чёрт знает что подумал, и сам чуть на пол не накакал.
Они поужинали в кабинете заведующего в компании дежурного эксперта, а потом проболтали до самого утра — почти как на поминках, когда собравшиеся люди используют случай, чтобы пообщаться с теми, кого давно не видели. Долго спорили по поводу степени свободы, которую должен иметь близкий человек, чтобы не оказаться в рабстве предопределённости.
Они вновь стали встречаться, а после сдачи летней сессии заехали на две недели в санаторий «Волгоград», в котором у Маши работала тётя. Обдумав планы их совместной жизни со всей своей тяжеловесной обстоятельностью, Андрей был обескуражен внезапным открытием — ни он её, ни она его, не любит. Но это не охладило, а скорее даже с новой силой разожгло его страсть.
По молчаливому уговору они не касались темы совместного проживания. Летом — это был четвёртый год их знакомства — они были практически неразлучны; ездили на море на «восьмёрке», которую Маша оформила на себя. С началом учёбы стали встречаться реже, но выходные — как Андрей называл, ночь с пятницы на понедельник — как правило, проводили вместе.
Спор не прошёл для спорщиков даром. Андрей перестал бесноваться от ревности, когда узнавал, что Маша была замечена в мужской компании; она же терпела его несколько бесцеремонное к ней отношение и то, что он редко её выгуливает. Зато она приобрела подружку в лице «лучшего из друзей», возможность получать ценные советы, которые не даст ни одна женщина.
— Андрюшка, дело есть. Шурик закупает в Римини зимнюю коллекцию для своего магазина. Говорит, что уже не надеется на свой вкус — вот если бы я с ним поехала…
— А он тебе так противен?
— Женатый, но это ладно. Если б не его живот… Это я не про себя, я вообще так рассуждаю, если б тебя у меня не было. Ты же знаешь, что я одного тебя люблю.
— Ты хочешь в Италию, но тебе неохота жить с Шуриком в одном номере.
— Ничего нельзя укрыть от тебя.
— Далась тебе именно Италия. Узнай, в какой стране есть барахолки наподобие Римини, и перед самой поездкой убеди Шурика, что итальянский ширпотреб — не совсем то, что нужно покупателю в этом сезоне, пусть он тебе оплатит поездку, например, во Францию, а сам едет туда, куда запланировал.
— Да он разбирается лучше меня, мой вкус — это просто предлог. Тем более, у него в Римини постоянные поставщики.
— Послушай, у тебя один вкус — парить людям мозги, размагничивать компас. Собери информацию, мнения серьёзных людей, сведения об антиитальянском заговоре, выстави в черном свете его идею закупаться в этом году в Италии. Это провал, разорение. Удачный «buyer» — это 100 % успеха в таком бизнесе. Нельзя рисковать и класть все яйца в одну корзину. Половину пусть закупит в Италии, половину поручит тебе закупить в другом месте. Именно в то время, когда он будет в Римини, потом у тебя начинается сессия. И если ты — настоящий переговорщик, а Шурик — настоящий бизнесмен, то он тебя послушает.
— А если даже всё получится, но я куплю ему не то?
— Ты определись: тебе нужно съездить на халяву за границу, или поддержать Шуриков бизнес?!
— А если…
— Всё, замолчи! Я тебе, что ли, ходячий справочник по всем твоим Шурикам?!
Прошло полгода, прежде чем они приняли новую модель поведения. Случались ссоры, выяснение отношений, краткосрочные — не более недели — разрывы. Если раньше Андрей был полностью сосредоточен на учёбе, работе, и спорте, и предпочитал дожидаться Машу, пока она нагуляется и придёт к нему ночевать; то теперь стал чаще бывать в её компаниях. Круг его общения был ограничен, большинство знакомых были старше, и, соответственно, чего-то добились в жизни, имели устоявшееся мировоззрение. И до определенного момента ему было непонятно, как могут молодые люди часами глушить слабоалкогольные напитки, от которых не опьянеешь, зато от них болит голова; и вести бессмысленный трёп, от которого нет никакой пользы, и после него в голове образуется серый туман, как в обезьяньем мозгу. «Час на переговоры — и в люлю», — так поступали с девушками большинство его друзей.
Бывая с Машей в компаниях, он лишний раз убеждался в том, что она не изменяла ему, ей просто нравилась вся эта развесёлая атмосфера, и он, в силу того, что не принимал чужие взгляды, зря ревновал её, глядя со своей колокольни и размышляя, что называется, в меру своей испорченности. Пришло окончательное понимание друг друга, пришла открытость и предсказуемость, стал просматриваться коридор, в котором двигался партнёр; и вместе с тем подтвердилось то, что они не любят друг друга. А то, что он стал чувствовать себя непринуждённо в молодёжных компаниях, выдерживал длительные кутежи и разговоры ни о чём, лишь укрепило его неприязнь к подобному времяпровождению, он стал ещё более консервативен и нетерпим. Андрей всё же не доверял ей полностью, и утешался тем, что львиная доля её благосклонности достаётся ему, а не кому-то другому.
Но Маша не была бы Женщиной, если б зафиксировалась в своей логической косности и неподвижности, и двигалась в колее полностью детерминированных движений. Рабство предопределённости — это не её.
В один из дней она снова обратилась к Андрею за «братской помощью». Семён, очередной «друг», оказался на редкость опасным типом, Вахтанг перед ним был просто писающий мальчик. Они познакомились в одном из заведений, стали бывать в компаниях, раза три он приглашал её в ресторан. Всё это время она успешно предупреждала все его поползновения сократить дистанцию общения. Но в очередной раз, когда они вышли из ресторана и сели в машину, Семён повёз её совсем не туда, куда ей было нужно. На её протесты ответил грубо: «Сиди, не тявкай». Она выскочила из машины на светофоре, он бросился в погоню. Вынужденная фора, которую он ей дал, пока парковался, спасла её. Ей удалось скрыться. После этого Семён стал караулить её возле дома, приезжал в институт.
На встречу с ним Андрей поехал не один, — взял с собой товарища, Романа Трегубова, работавшего в «офисе». Установили, — правда, не без труда, — кто такой Семён Никитин, по кличке «Никитос». Он работал в бригаде, которая занималась в основном колхозниками и фермерами. Когда-то эти ребята подчинялись «офису», но потом технично соскочили, стали работали сами, «по беспределу». Безбашенные отморозки, больше ничего про них неизвестно.
Во время разговора Никитос бесился, как холостой верблюд. Ему объяснили, что девушка ошиблась, не поняла, и приносит извинения, но он кричал, брызгал слюной, хватался за оружие. Никто ему не указ, он возьмёт её, потому что «она дала понять», так что поздно включать заднюю скорость. С огромным трудом удалось взять с него слово оставить Машу в покое и больше не преследовать.
На этот раз Андрей пришёл в неописуемую ярость, и пробил брешь в её спокойной отчуждённости. «Куда ты лезешь? С этими отморозками даже „офис“ не связывается, игнорирует их существование. Зачем браться за случаи, с которыми не можешь справиться?!»
Впервые за всё время знакомства Маша дала внятное объяснение своему поведению. Напомнила про то, какой была до поступления в институт. В обществе она всё время находилась в тени более ярких подружек, и страдала от недостатка мужского внимания. Не было у неё этой способности очаровывать, и одновременно удерживать молодого человека на нужной дистанции — так, чтоб он был в тонусе и не злился при этом.
В тот вечер, когда они познакомились, она польстилась на внешность Андрея и на его обходительность. Кроме того, чутьё подсказало ей, что этот парень надёжнее, чем другие. И она решила не терять время даром.
Больше года он был для неё самым-самым-самым. Головокружительный полёт, в котором он и она, и никого вокруг. Другие — где-то там, внизу, их не видно, и немного жаль, потому что им неизвестно, как тут хорошо.
Потом она стала замечать, что его обходительность куда-то исчезла, уступив место циничному потребительскому отношению. Как будто ничего не изменилось, но улыбка уже казалась фальшивой, радость какой-то наигранной, всё больше времени он посвящал каким-то своим делам и предлагал провести время с подружками, а поздно вечером придти к нему домой.
Однако и в этот момент Маша не придавала никакого значения тому, что кто-то из молодых людей оказывает ей внимание, и приходится поддерживать случайный разговор.
Какое-то значение имело то обстоятельство, что одному и тому же событию разные люди давали разную оценку. Вот молодой человек полдня на машине возил Машу по её делам. Она не придала никакого значения этому событию — оказал любезность, покатал, спасибочки. Через несколько дней она забудет, как его зовут, если он снова не попадётся ей на глаза, и не предложит подвезти. Парень рассматривал поездку как свидание, и рассчитывал на дальнейшее развитие отношений. Андрей усматривал в действиях Маши измену. Такое вот расхождение взглядов.
