– Что ж, теперь ты мне должен сто сорок пять долларов. Воспользуйся своей серебряной карточкой «Виза-Экспресс» или позвони Карлу Малдену[18] – пусть пришлет тебе хотя бы часть этих денег, – и он одарил Джона своей кривой чернозубой улыбкой.
– У меня нет кредитной карточки. Они забрали мой бумажник.
– Да, хреново. Надеюсь, ты умеешь мыть посуду и разгребать дерьмо, потому что расплатиться со мной тебе придется.
Пальцы плохо слушались Джона, но, повозившись, ему все же удалось снять с левого запястья часы.
– Может, договоримся? – с отчаянием в голосе спросил он. – Скажем, ты берешь мои часы, и мы в расчете? Это «Мовадо».[19]
Даррелл поскреб в ухе мизинцем и вытащил ногтем застарелую пробку серы. Естественность, с какой он это сделал, потрясла Джона даже больше, чем само действие.
– Мне не нужны часы. Кому я их продам? Не предлагать же их каждому, кто проезжает мимо? У меня свой бизнес, а так я только распугаю всех клиентов. Короче, гони наличные, или не видать тебе твоей машины.
– Ты сукин сын!
– Можешь обзывать меня сколько угодно, но пока ты не заплатишь мне сто сорок пять баксов, твой «мустанг» будет стоять здесь, и ключи от него я тебе не отдам.
Даррелл вышел из гаража, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Джон остался один. Будь его воля, он бы сжег все это хозяйство Харлина дотла.
Раскаленный жарой воздух потрескивал, словно огонь на ветру. Джон ногой распахнул дверцу телефона-автомата. Внутри кабинки было так же прохладно, как в эпицентре пожара. Он набрал «0», затем прикоснулся пальцем к ране на лбу. В глазах у него потемнело от боли.
Он почти не расслышал, что сказала девушка-оператор, но ответил:
– Да, я хочу позвонить.
В пентхаусе, с высоты которого открывался великолепный вид на Лас-Вегас – в задрипанной гостинице в деловой части города, но все же это был пентхаус, – зазвонил телефон. Ричи взял трубку, моментально утонувшую в его огромной ручище, и пробасил:
– Да?
За столом красного дерева, в шикарном костюме по моде конца семидесятых, восседал мистер Веши.
– Ричи, сколько раз тебе нужно повторять одно и то же! – взорвался он. – Отвечая на телефонный звонок, следует говорить не «да», а «здравствуйте». Нельзя же быть таким невоспитанным. Ты кто? Цивилизованный человек или безмозглый неандерталец?
Ричи уперся взглядом в стену гостиной, как провинившийся ребенок, которому грозит взбучка. В телефон он сказал:
– Здравствуйте.
– Могу я услышать мистера Веши?
– Кто его просит?
– Джон Стюарт.
Ричи прикрыл рукой микрофон:
– Это тот динамист – Стюарт. Будете с ним говорить?
Мистер Веши утвердительно кивнул. Ричи подал ему телефон.
– Джон, какая неожиданность, – сказал в трубку мистер Веши. – Я ждал тебя лично, а не по телефону.
– Знаю, мистер Веши, – Джон говорил медленно, дрожащим голосом, с трудом подбирая слова. – Знаю. Я уже был на пути к вам. А потом… началось какое-то безумие. Такой денек выдался! Я понимаю, в это трудно поверить…
Мистер Веши откинулся на спинку стула с выражением смертельной скуки на лице.
– Попробуй объяснить. Может, и поверю.
– Деньги я достал, клянусь. Я ехал в Вегас, но по дороге у меня сломалась машина. Еле дотянул до какой-то дыры в пустыне.
– Это никуда не годится, Джон. – Веши мысленно представил свою чековую книжку. – Абсолютно никуда не годится.
– Вы даже не можете вообразить себе, насколько. Потому что это не все. Деньги у меня были в сумке; захожу я в какой-то паршивый магазинчик купить содовой и еды, а там вдруг – налет…
– И налетчик забирает деньги.
– От меня ничего не зависело, вы ведь понимаете?
– Сейчас мы играем в твою игру. Вот и растолкуй мне.
Какое-то время тишину нарушали только помехи на линии.
– Их было двое. С оружием. Меня обчистили дочиста. Я даже не могу забрать свою машину из ремонта. Поверьте, если бы не эта невезуха… у меня были деньги, я бы все вам отдал.
– Конечно, Джон, – ледяным тоном сказал мистер Веши.
– Я говорю правду.
– А я не верю тебе. – Мистер Веши подался вперед на стуле. Его голос, спокойный и уверенный, раскалывал Джону барабанные перепонки, как щипчики лед. – И слушай меня, ты, динамист долбаный: мне плевать, что там с тобой произошло, плевать, даже если твоя подружка оторвала тебе член и скормила его собаке. Ты должен мне деньги, и я хочу получить их. Меня не интересует, где ты их возьмешь и как. Но чтобы завтра они лежали у меня на столе, или ты пожалеешь, что родился на свет.
Мистер Веши посмотрел на Ричи.
Ричи взял со стола ручку и принялся вертеть ее в руках.
– Ты понял меня, недоносок хренов?
Джон пробормотал что-то вроде «да».
Мистер Веши бросил трубку Ричи. Тот поймал ее.
– Ну, прям дитё малое, сучонок недоделанный.
В старые добрые времена, подумал мистер Веши, такой придурок, как этот Стюарт, давно был бы мертв. Тогда жили «по понятиям»; он еще помнил Вегас Лански, Костелло и Женовиса.[20] Эти парни, о которых он вспоминал с нежностью, отрывались на полную катушку, и Вегас для многих ассоциировался с карнавалом. Но в те годы долг был священен, и они знали, что, не наказав одного, дадут возможность другим думать, будто и им удастся избежать возмездия. Конечно, люди приезжают в Лас-Вегас хорошо провести время, но никто не заставляет их делать ставки, которые они не могут покрыть, никто не заставляет их спускать все деньги за карточным столом. Мистер Веши не чувствовал угрызений совести. Сев играть в карты, ты должен быть готов к проигрышу. А если кто этого не понимает, пусть подставляет задницу.
Но с тех пор Вегас изменился. Теперь здесь обосновались корпорации Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, пресекавшие любые эксцессы на корню. Все, что делается, должно быть во благо Семьи, спокойствие превыше всего – кому охота, приехав поразвлечься, получить пулю в лоб?
Лас-Вегас – вотчина семей? Замки, парки отдыха, магические огни – все это, конечно, приносит доход, но ни в коей мере не располагает к убийству. Во что превратился Вегас?
Мистер Веши зло взглянул на Ричи.
– Кончай ломать ручку, неандерталец чертов. – Он вновь на мгновенье задумался, но тут же тряхнул головой, отгоняя воспоминания. – Лучше сделай что-нибудь полезное. Выясни, откуда звонил этот придурок.
Проведя сорок минут в раскаленной кабинке телефона-автомата, Джон чувствовал себя как муравей под лупой в жаркий летний день. Он испробовал все номера, какие только смог вспомнить. Многие из тех, кому он звонил, вообще отказались с ним говорить. Всем им он был должен, и они не горели желанием вновь выслушивать его просьбы о помощи.
Последний звонок он сделал Сиси. Сиси была его подружкой. Вернее, экс-подружкой, хотя и в недавнем прошлом. Он встречался с ней до Гейл. Белая и пушистая, нежная и отзывчивая, она всегда помогала ему с деньгами.
Он сразу взялся за дело, быстро и решительно. Словно пытался уговорить арабов купить песок. Дойдя до рассказа о мистере Веши, о его громилах-подручных и о том, какой садистский «маникюр» они ему сделали, он стал топтать свою жизнь, как виноград в чане, когда из спелых ягод выдавливают сок. Это была история боли, страдания, раскаяния и расплаты. Джон говорил так проникновенно, что мог бы вызвать слезы даже у скинхеда.
Закончив рассказ, он жалостливо пошмыгал носом, взял длинную драматическую паузу и приготовился услышать от Сиси три вопроса: Где? Когда? Сколько?
Но в трубке раздался смех. Не хихиканье или фырканье, а раскатистый хохот, которому могли бы позавидовать пересмешники на Миссисипи. Сиси смеялась долго и с удовольствием, прервав свое веселье лишь для того, чтобы сказать Джону, как она рада, что по иронии судьбы он наконец получил то, что заслуживает. Свои слова она подкрепила изрядным количеством нецензурных выражений, в основном сводившихся к половой сфере.
Почему она так зла на него? Джон задумался. Вроде никаких причин для этого нет, он даже оставил ей свою кофеварку.
Сиси тем временем выразила надежду, что мистер Веши не остановится на достигнутом и на этот раз отрежет Джону его…
Джон резко ударил трубкой по рычагу. А потом еще и еще…
– Твою мать! Дерьмо! Черт! Черт! Черт!
Он разжал руку, и трубка полетела вниз, повиснув на медленно раскручивающемся шнуре. Из динамика раздалось:
– Алло?..
Джон снова схватил трубку и прокричал:
– Да?! – В его голосе одновременно звучали отчаяние и надежда.
– Пожалуйста, доплатите семьдесят пять центов, – сказала девушка-оператор.
Джон трижды со всей силы долбанул трубкой по аппарату.
– Засуньте эти деньги себе в задницу! Гады! Сволочи! – Только выпустив пар, он позволил трубке вновь безвольно повиснуть на шнуре.
