— Да, — сказал он в сердцах.
— Ты слышал заявления этого праведника? — Алексея Толмачева, как и Николая, переполнило негодование, и он решил поговорить с другом — выпустить пар и сбросить нервное напряжение.
— Смотрю. Сволочь! Пули на него не жалко.
— Что думаешь предпринять?
— Завтра на службе встретимся и поговорим, — пообещал Бугров.
На следующий день в кабинете Давыдова состоялся неприятный для Николая разговор.
— Полученные документы очень важны, и расследованием этого дела будет заниматься специально созданная следственная группа, — сказал полковник. — Материалами заинтересовался заместитель руководителя контрразведки генерал Нефедов, и он лично будет курировать его. Ты, Коля, должен написать подробный отчет о том, где и при каких обстоятельствах вышел на контакт с Ральфом и как и где будешь с ним вновь встречаться.
И вот тут Бугров серьезно забеспокоился за жизнь своего сексота.
«Если высокое начальство начинает выискивать агента, чего никогда не бывало, значит, они хотят заниматься чем угодно, но только не расследованием дела Тарасова. Раскручивать его никто не намерен, а хотят найти стукача и заткнуть ему рот. Чтобы больше никаких документов не посылал и никаких компроматов не собирал».
С самого рождения НКВД, КГБ, а позднее и ФСБ каждый опер имел право вербовать секретные источники информации по делам, которыми занимался. Эта практика приветствуется и сегодня в ФСБ, в МВД и МУРе, и без работы с представителями криминальных кругов невозможно раскрытие ни одного уголовного дела.
Николай имел троих постоянно действующих сексотов и на каждого из них, по указанию руководства, завел досье. Они хранились в архиве контрразведки и были строго засекречены. Но в годы перестройки и развала КГБ случилось так, что эти досье попадали в руки главарей преступных групп и сексотам пришел конец. Бугров некоторым образом чувствовал и свою косвенную вину за их провал и гибель и решил впредь давать о них минимум информации.
Теперь от Николая требовали завести дело на секретного информатора Ральфа, но он, страхуя агента, пытался всеми доступными ему способами этого не делать. Но шеф настаивал, и Бугрову пришлось раскрыть карты.
В отчете о своем секретном источнике информации он написал следующее:
«Некто, назвавшийся Ральфом, позвонил мне домой и предложил сотрудничество. Он попросил меня забрать из камеры хранения на Курском вокзале посылку, что я и сделал. В посылке был компьютерный диск, а на нем информация, касающаяся финансовой деятельности банкира Тарасова. Ральф предложил мне передать эту информацию в контрразведку, что я и сделал. Через несколько дней в газетах появились статьи, написанные по материалам с этого диска. Видимо, он сам передал их туда. Кто такой Ральф и откуда он звонил, мне неизвестно».
Донесение Бугрова не удовлетворило генерала Нефедова, и он приказал подробно описать каждую минуту разговора и все его нюансы, все, что касается Ральфа, вплоть до личных ощущений от общения с ним. Он также попросил подробно описать все действия Николая при изъятии книги из камеры хранения. Саму книгу забрали в лабораторию, полностью ее распотрошили и провели детальное исследование.
Бугров и Толмачев сидели в своем кабинете и обсуждали предпринятые их руководством меры по розыску Ральфа.
— Хотели найти дарственную подпись автора или абонемент в библиотеку, принадлежавший Ральфу, — подтрунивал Николай.
— Отпечатки пальцев ищут, волосы, слюну, кровь, мочу и кал, — смеялся Толмачев.
— Не такой дурак этот Ральф, чтобы прислать улики.
Тем временем скандал по поводу Тарасова в прессе утих, будто его и не было, а банкир по-прежнему баллотировался в Думу и как ни в чем не бывало выступал по телевидению со своей программой развития России.
— Мафия, несокрушимая, царственная, властвующая мафия, — сожалел Николай, глядя на это выступление.
— Ральф не звонил? — вдруг спросил Толмачев.
— Нет, молчит.
— Твой сотовый и домашний телефоны, наверное, на прослушке.
— Заметил, в трубке какие-то щелчки и постоянный «хвост», — покачал головой Николай.
— Удивительно, почему не разрабатывают Тарасова, а охотятся за твоим агентом.
— Наверное, хотят убедиться в подлинности полученных фактов. Это может быть и липой. Ну, про махинации в сфере предпринимательства давно известно, каждый бизнесмен не гнушается обойти закон и получить прибыль побольше. Но то, чтобы Тарасов заказал депутата Госдумы с целью занять его место… Это, я тебе скажу, может быть и уткой, поклепом, устроенным ему перед выборами его противниками.
— Но ведь депутат Петр Остапов погиб.
— Да, погиб в автомобильной катастрофе. Заметь, его не пристрелили, как Зуева, не взорвали, как Дорохова, а устроили аварию.
— А может, он сам разбился на машине, — усмехнулся Алексей. — Мчался сломя голову к себе на дачу в Малаховку, они все носятся, водитель не вписался в поворот и улетел в канаву. На пути полета столб дорогу перебегал, и «Вольво» угодила в него. Пассажиры всмятку, и дело в архив — автомобильная катастрофа.
— Но могло быть и по-другому, — парировал Николай. — Хороший специалист мог поковыряться в машине и вывести из строя тормоза. Это просто делается, если умеешь. И тогда в нужный момент они выходят из строя, и машина летит в кювет. А это уже не авария, а убийство.
— Но доказательств этому все равно нет.
— Нет, поэтому наше руководство и ищет Ральфа, чтобы у него спросить, выдумал он все это или подглядел и подслушал.
Через несколько дней, ровно в двадцать три ноль-ноль, в квартире Николая раздался телефонный звонок, и это был Ральф. Бугров уже лег в постель, прочитал вечернюю газету и хотел выключать свет и погрузиться в царство Морфея, но писк аппарата вывел его из уютного оцепенения.
— Да, — сонно ответил он.
— Доброй ночи, — послышался знакомый голос. Бугров сразу заволновался, и сон его как ветром сдуло. Николай не мог предупредить агента, что его телефон на круглосуточном контроле — этим он поставил бы крест на своей карьере, но Ральф оказался умным дядькой и произнес:
— Я знаю все, ничего не говорите, а только слушайте. От дня нашего контакта отнимите пять — и получится день нового контакта. От времени отнимите три — и получится время нового контакта, а место — то, куда вы звонили в первый раз, — только и сказал он и опустил трубку.
Николай понял, что разговор состоится через телефонный аппарат в кафе спортивного комплекса «Олимпийский», на который он первый раз звонил Ральфу. А вот день и час ему предстояло вычислить. Бугров лег на подушку, закрыл глаза и задумался: «Теперь я должен буду приехать к телефону в «Олимпийский» пятнадцатого августа в восемнадцать ноль-ноль».
На следующий день, как только он явился на службу, его пригласил к себе в кабинет полковник Давыдов и начал пространный разговор:
— Капитан Бугров, выяснилось, что вы скрыли от руководства информацию о том, что месяц назад у вас с Ральфом был контакт. Теперь он вам звонит и в зашифрованной форме сообщает, что телефонный разговор состоится вновь в только вам двоим известном месте.
— Я сообщил о телефонном разговоре с агентом, — парировал Николай, — все написал в отчете, и вы не должны меня упрекать в сокрытии информации.
— Вы сообщили, что он вам позвонил домой, а не вы ему, — уперся полковник.
— Сначала позвонила какая-то женщина и сказала номер телефона, по которому я должен буду позвонить, чтобы связаться с желающим сотрудничать с ФСБ человеком. Я не мог упустить шанса завербовать сексота и перезвонил сам.
— Куда вы звонили, где у вас будет назначен новый контакт?
И тут Николай понял, что если сейчас он скажет, что телефонный аппарат находится в кафе Олимпийского комплекса, то в назначенное время там будет спецгруппа, они запеленгуют номер, с которого будет звонить Ральф, и впоследствии возьмут его. Но если Ральф предугадает эту возможность, то сможет подстраховаться и позвонить с чужого мобильного телефона либо из городской телефонной будки. Если разговор будет недолгим, то он успеет уйти от группы захвата.
Капитан Бугров встал перед выбором — или предать агента, или навлечь на себя гнев руководителя. И то и другое было чревато, хотя в первом случае он ставил человека под неминуемый удар и, возможно, смерть, а во втором рисковал получить выговор, понижение по службе или увольнение из ФСБ. И Бугров решил понадеяться на прозорливость Ральфа и рассказать Давыдову все.
— Я должен буду прибыть в кафе спортивного комплекса «Олимпийский» и ждать звонка у расположенного в баре аппарата, — сказал он.
— Когда это должно случиться?
— Пятнадцатого августа в восемнадцать ноль-ноль.
