Надо сказать, что я его все-таки пожалел. Если бы в колено попал – быть ему хромым до конца жизни, а то и ногу бы отняли. А так – поживет еще, это не полевой госпиталь, вылечат, ногу резать не будут.
Минут через десять появились две машины. «Скорая» – битый-перебитый «уазик» и «Зил-131» армейский. Возможно, «Скорая» как раз та, на которой увозили Наташку.
То, что я сделал, было риском, но риском рассчитанным. Я подозревал, что прямо сейчас по мне целится как минимум один снайпер. Вот только приказа на открытие огня он не получит. Нужен я им. Зачем – не знаю, но нужен. Потому проглотят они это. А я покажу, что со мной надо считаться.
Из кабины «ЗИЛа» – в кузове могло быть несколько стрелков – выбрался человек, одетый для промозглой погоды довольно легко – в летнюю форму. На голове у него было форменное кепи, на вид ему было за сорок и как бы не пятьдесят. Знаков различия никаких нет, по возрасту – от майора до полковника. Подполковник, скорее всего, так и буду его звать.
Из «Скорой» выбрались двое, явно не медбратья, начали помогать подстреленному мной в ногу контактеру. Подполковник пошел ко мне, когда оставалось шагов двадцать, я вскинул автомат:
– Стой! Дальше ни шагу!
– Не советую. За меня пристрелят.
Словно подтверждая это, четко щелкнул винтовочный выстрел, пуля ударила в насыпь, недалеко совсем, подняв фонтан земли. Ага, справа, часов на десять. Метров пятьсот до него. Но он уже труп, раз проявился…
Потому что с той стороны у меня семь снайперов. Семь. И все прошли Афган.
Я достал из кармана «эргэдэшку».
– Не успеют.
Подполковник посмотрел мне в глаза. И то, что он там увидел, заставило его остановиться и больше не идти.
– Интересный ты парень, – сказал он громко, – срочник и кавалер Красного Знамени. А если хорошо покопаться, то выявляются еще более удивительные вещи. Например, в конце восемьдесят восьмого года двадцатилетний воин-интернационалист представлен к званию Героя Советского Союза, причем – по линии КГБ. И причем не посмертно, а живой. Дали тебе звезду? Не дали…
Не дали…
Я знал эту историю. Представление – и на меня и на Дона – действительно ушло по линии КГБ. Но в Президиуме рассмотрели и отклонили. Сказали, что, если живы остались, значит, звезды не полагается. Отделались орденами…
– Тебя, знаешь, как теперь называют?
…
– Донецкий терминатор, – подполковник усмехнулся, – как у вас там Солоник был. Курганский терминатор. А ты вот – Донецкий.
– По-моему, так не меня зовут. В газетах так зовут совсем другого человека.
– Верно. Зачем портить добрососедские отношения России и Украины? Тем более что есть трупешник, на который можно все спихнуть. На труп можно что угодно повесить. И три трупешника. И восемь. И одиннадцать. Сколько вы вдвоем навалили. За свою недолгую гастроль.
Я лихорадочно соображал – в газете было про три трупа. А по факту – похоже, что восемь. Такие потери можно скрыть только в одном случае, если группа захвата была из другого региона. Ну да, проведут как потери на учениях или прочая хрень – если в своем регионе такая бойня, то скрыть ее будет невозможно, потому что родственники погибших молчать не будут. И еще три трупа – это те, которых мы расстреляли на берегу Кальмиуса и спихнули в воду. Значит, их тоже нашли…
Одиннадцать.
– Ну? Скажешь что?
– Группа захвата откуда была?
– Соображаешь. Из Киева. Прикинь, если им тебя назвать. Где живешь, рассказать…
– А назови.
– Назвать?
– Назови, – грубо сказал я. – Только вот что мне скажите, мон колонель. Бабу с ребенком вы куда дели?
– Это какую бабу?
– Ольга ее звали. И сын – Сашка.
И по заминке подполковника я понял – куда.
Убили они их.
Убили и закопали.
– Не знаю никакой бабы.
Знаешь… знаешь, гад – кто бы ты ни был. Знаешь и помнишь. Неприятно было убивать, но приказ ты выполнил. Крепко тебя, видимо, подцепили… не ряженый ты. Настоящий подполковник, я это вижу.
Ну, ничего. На том свете свидитесь – наговоритесь. Недолго вам всем осталось. Убью я вас всех…
– А я зачем нужен?
– А догадайся сам. Зачем нужен бывает снайпер?
Ну да. В общем-то, верно.
– Никого другого найти не смогли? Я-то вам зачем нужен? У вас своих киллеров – полный двор.
– Свои не подойдут. Нужен ты. Зачем – наше дело.
– Наталья где?
– В надежном месте. Мы знаем, что она беременна, – быстро сказал подполковник. – Там, где она сейчас, есть врачи и есть больничка. Все хорошо будет.
– Ничего хорошо уже не будет.
– Я закурю?
Я кивнул. Подполковник достал пачку и зажигалку. Я присмотрелся – «Варта». Украинские сигареты такие. Что же плохо-то так, подполковник? Измельчали что-то у вас на Украине тридцать сребреников…
– Ты одиннадцать человек убил, – тоном ниже заговорил он, – а до этого еще в Афгане сколько-то. И на разборках сколько, мы навели справки. Так что мне по мозгам ездить не надо. Волк ты. Хищник. И вкус крови не забыл.
– Это мое дело.
– Да, в принципе твоё. Нам тебя официально получить – нет проблем, ты в Украине причастен к убийствам. Грохнуть тебя – тоже нет проблем. Те, кого ты из подствольника пробивал, – это спецназ. Назвать им твое имя – и они тебя, что в Ростове, что где хочешь, достанут. Потому что в спецназе правило – один за всех. Не забыл?
– И все на одного. Не забыл.
– Еще шутишь. Короче – нам работу сделать надо. Сделаешь – обратно свою Наташу получишь и уезжай куда глаза глядят, мой тебе совет. Лучше в Аргентину.
…
– Но работу надо сделать. И ты ее сделаешь.
– А то что?
Подполковник молча смотрел на меня.
– Один вопрос. Вы понимаете, что я еще могу уйти? А вот тебя зачистят.
– Ты о своем думай. Никто меня не зачистит…
…
– Идешь или как?
– Сколько.
– Что – сколько? – непонимающе спросил подполковник.
– Денег. Такую работу бесплатно не делают.
Подполковник переварил, натужно рассмеялся:
– А ты наглец. Еще и денег тебе.
– Слушай, подполковник! А с чего вы решили, что мне баба нужна? Деньги – еще туда-сюда. А баба…
Подполковник подумал:
– Сколько ты хочешь?
– Э… не пойдет так. Вопрос – кого. Может, мне до конца жизни придется шукаться.
Подполковник еще подумал.
– Это не мой уровень, – признал он, – но я поговорю. Там решат… наверху.
– Хорошо. Сейчас – что?
– Договорились?
– Пока – да.
Подполковник бросил сигарету.
– Поехали.
– Куда?
– Куда-куда. Определим тебя, дадим винтовку. Будешь пока тренироваться, а там – решим…
Я аккуратно положил на мерзлую землю автомат, гранату, пистолет, запасной рожок, рацию. Подполковник внимательно наблюдал за всем этим.
– Поехали… – сказал я.
Москва, Кремль
21 ноября 2001 года
В этот день с утра шел снег.
Снег был белый, пушистый и совсем не мерзлый, он падал и почти тут же превращался в воду на черном, без единого изъяна, асфальте. Одетые в оранжевые робы дворники хозотдела приводили в порядок территорию. Надсадно каркали вороны.
Только недавно вступивший в должность президент Российской Федерации – в прошлом месяце ему исполнилось сорок девять лет, и по меркам этого кабинета он был возмутительно молод – оторвался от созерцания климатических неурядиц за окном и прошел на свое место. Рабочее место главы государства. Которое еще помнило другого человека, несчастного и пьяного, сломленного неподъемной тяжестью власти, но который сумел сохранить главное.
Россию.
Именно поэтому нынешний хозяин этого кабинета никогда не думал о своем предшественнике плохо и запрещал высказываться о нем плохо всем членам своей команды. Так он нарушил традицию этого кабинета – во всем виноват тот, кто был перед тобой.
– Это может быть провокацией? – спросил он. Как бывший директор ФСБ, контрразведчик, он везде подозревал провокацию.
– Вряд ли, – покачал головой его старый друг, ныне секретарь Совета безопасности России, – слишком сложно для… провокации. Да и, в общем, это совпадает с той информацией, которую мы получаем из Украины. Там идет ползучий государственный переворот.
– Цель?
– Как мы предполагаем, устранение действующего президента Украины и внесение изменений в конституцию Украины. Создание парламентской республики, назначение премьер-министра Радой, превращение президента в декоративную фигуру. В этом случае власть в стране фактически возьмут мафиозные кланы, выборы будут использоваться как канал для сброса недовольства, но ничего, по сути, меняться не будет. Это реакция на референдум. По факту – ситуация в Украине сейчас ровно такова, какова была у нас, в девяносто третьем. Только у нас в девяносто третьем открыли огонь по Белому дому из танков. А там, похоже, собираются убить президента.
– Может, все-таки не президента? – усомнился Путин.
