поверил. — Комура решил польстить старику.
— Правда! Это вы из вежливости. — Пенсионер был доволен. — Хотя, с другой стороны… Я же в деревне вырос. А деревенские-то покрепче городских.
Знаете, я долго не мог к токийской жизни привыкнуть… Шум, суета, машины… Все жена — ее тянуло жить в большом городе.
Таро переходил от двери к двери в доме, где жила Митико. «Конечно, едва ли она там с кем-то общалась, — инструктировал его утром Комура, — но почти всегда можно отыскать человека, который поднимался с ней в лифте, почтальона, который видел ее утром, или полицейского, обратившего внимание на позднего прохожего». По пути к месту происшествия Таро представлял себе, как, расспросив множество людей, он уже к вечеру назовет инспектору фамилию преступника.
На деле все оказалось не так просто… Он поднимался с этажа на этаж, нажимал кнопки звонков, стучался, но разговор не ладился. Всех смущал несолидный вид Таро. Таро очень хотелось быть следователем. Будущее виделось ему в розовых красках. Практика только началась, и он прибегал в управление за полчаса до начала работы и жаждал деятельности. В полицию он пришел, окончив университет, после сложных экзаменов в главном полицейском управлении. Люди с высшим образованием здесь ценились, они сразу получали звание младшего инспектора (тем, кто окончил лишь школу, приходилось долго служить, чтобы добиться этого).
Он обошел все шестнадцать этажей, но так ничего и не узнал. Единственно, кто сказал несколько слов о Митико, это соседка, которая жила с ней дверь в дверь, но ее запротоколированные показания и так уже лежали в деле.
Таро присел на скамеечку перед домом.
— У тебя спичек нет?
Высокий длинноволосый парень выжидающе смотрел на Таро. Тот пошарил по карманам. Парень закурил, поблагодарил:
— Ждешь кого?
Таро согласно кивнул.
— А кого?
Скорее автоматически, чем сознательно, будущий следователь назвал Митико, описал ее.
— Видел я ее, ничего девочка. — Парень вдруг нахмурился: — Только зря ты это.
— Не понял…
— Чего же тут понимать? Неделю назад, точно помню, провожаю я свою… ну, подругу, — живет она в этом доме, на третьем этаже. Было часов двенадцать ночи. Нет, позже. В двенадцать от меня ушли. Значит, около часа… Как раз мы подходим, и они из подъезда выходят. Твоя и…
— Может, ошибся ты, а? — переспросил Таро. — У меня фотография есть, взгляни-ка.
— Конечно, она. — В голосе парня не было и тени сомнения. — Лицо у нее запоминающееся. Такие редко встречаются. Правда, не в моем вкусе…
— Значит, они вместе?
— Ну да. Она и здоровый такой мужчина.
— А он-то кто?
— Не знаю. Огромный, чуть ли не вдвое выше девушки. Плечи широченные, взгляд неприятный. Как глянул — не по себе стало.
— А! Так это Такэсита! — воскликнул Таро. — Седой весь, в черном костюме?
— Нет, — возразил парень. — Вовсе не седой он. Волосы коротко острижены, маленькие усики. А костюм на нем синий был…
— Может быть, Курода?
— Знаешь его, что ли? У тебя против него никаких шансов. — И парень с сочувствием добавил: — Я оглянулся — он в свою машину садился. Так что, видно, с деньгами.
Кое-что Комура выудил, поговорив с садовником в садике перед домом, где жила Хироко Сасаки. Садовник вспомнил, что позавчера, во второй половине дня, сестры вышли из дому и сели в такси. Машина их ждала. («Значит, вызвали по телефону», — отметил Комура.)
Инспектор зашел в первый попавшийся по пути бар и уселся с бутылкой пива за столик в углу. Комура уже в который раз принялся размышлять о побеге Кога. Правительство торопило полицейское управление, утром сам премьер на заседании кабинета выразил свое неудовольствие. Но делу это не помогло. Детективы, проследив путь бежавшего до ближайшего шоссе, след потеряли…
Он чувствовал, что дело об убийстве Митико Садзи не совсем понятным образом связано с побегом террориста. Не одежду ли Кога они обнаружили в ее доме?
Бенджамин проявлял внимание к своему молодому коллеге. Он свел Мортона — это была уже сверхлюбезность — с одним из чиновников токийской прокуратуры, который согласился ознакомить журналиста с некоторыми документами по делу компании «Джонсон эйркрафт корпорейшн».
Чиновник долго кланялся и улыбался.
— Чрезвычайно рад лицезреть друга многоуважаемого господина Бенджамина! — воскликнул он.
Такого английского языка Мортону еще не доводилось слышать. Чиновник говорил с ужасным произношением и употреблял бесконечное количество высокопарных выражений.
Он усадил журналиста в кресло и, открыв сейф, вытащил бумаги.
— Извольте обратить внимание — только что через посольство переданы от государственного департамента Соединенных Штатов Америки.
— Что это такое?
— Расписки некоего агента в получении денег от «Джонсон эйркрафт корпорейшн». Каждая на 250 миллионов иен. Правда, неясно, откуда взялись эти деньги. По счетам компании они не проходили.
Мортон взял пачку расписок.
— Судя по ним, — продолжал чиновник, — агент получал деньги примерно в течение трех лет. Общая сумма расписок — семь миллионов долларов.
— Ого! Он неплохо зарабатывал, этот агент.
— О да! — подтвердил чиновник.
— А вы не можете перевести, что здесь написано? — заинтересовался Мортон.
— Здесь говорится, что «консультанту» за услуги в посредничестве между компанией и покупателями — японскими правительственными учреждениями и частными корпорациями — выплачивается следующая сумма. Ниже — оттиск личной печати агента. Впрочем, на обороте тот же текст — на английском — взгляните сами, пожалуйста. Здесь даже подпись латинскими буквами.
— Так кто же он такой, этот агент? — нетерпеливо спросил Мортон.
— Увы, — развел руками чиновник. — Пока это неразрешимая загадка. Подпись неразборчива.
— А что такое личная печать?
— Я думал, вы осведомлены, что у нас в стране не принято подписывать бумаги. Документы заверяются личными печатями. Должен вам заметить, что без личной печати всякая деловая, юридическая и прочая жизнь в нашем государстве немедленно бы остановилась.
Чиновник выжидающе смотрел на Мортона — старик был любителем эффектов.
— Печать есть у каждого взрослого гражданина. Причем не одна. Самая простая называется ми-томэ — ею помечают записки и другие незначительные бумаги. Есть банковская печать для чеков и прочих финансовых дел. Но самая важная — дзи-цуин, печать, зарегистрированная в установленном порядке. Вы берете займ, что-то продаете, передаете — все подтверждается дзицуин.
— Но почему их несколько? Это ж неудобно.
— Напротив! Простейшую печать — митомэ — вы всегда носите с собой. Если потеряли, не беда, новую можно купить в магазине. Там выставлен набор печатей с наиболее распространенными японскими фамилиями.
— Да, но так можно подделать любой документ?!
— Вот поэтому и используют несколько печатей. Дзицуин обязательно регистрируется в местных органах самоуправления, в городе или деревне, смотря где вы проживаете. Регистрация узаконивает печать. Большинство дзицуин изготовляется из стоящей слоновой кости вручную. И здесь не
