— Ну, Вилли, давай.
Она повернулась и взяла какой-то небольшой предмет, лежавший на полке над той скамейкой, где сидел Таррант. Это было конго, или явара, ее излюбленное холодное оружие. Изготовленное по старинным образцам, когда-то популярное на Востоке, оно представляло собой небольшую гантель из сандалового дерева. Рукоятка как раз умещалась в ладони так, что обе выпуклости выступали с двух сторон сомкнутого кулака.
Таррант уже хорошо представлял себе, что это за оружие, потому как однажды ему удалось втянуть Модести в разговор о достоинствах конго. Оно поражало нервные центры в разных частях человеческого тела и могло парализовать, оглушить или убить.
На какое-то время взгляд Модести упал на Тарранта, и она сказала:
— Тут игра с гандикапом, поскольку у Вилли преимущество в весе.
Таррант молча кивнул. Во рту у него пересохло. Модести снова перевела взгляд на Вилли, который чуть присел, выставив перед собой руки. Крупные мощные кисти напоминали саперные лопатки. Одну руку он держал ладонью вниз, защищая горло, другая была занесена словно топор, готовый опуститься на жертву.
Модести держала левую руку горизонтально, перед собой, глядя через нее на Вилли. Правая рука с конго застыла у бедра.
Затем, медленно кружа, они начали сближаться. Теперь Таррант уже ощущал себя совершенно выключенным из их мира. За свою долгую жизнь он успел повидать разное. Он по собственному опыту хорошо знал, что такое боевые действия и что такое опасность. Ему не раз случалось посылать мужчин и женщин выполнять рискованные задания, а кого-то он и вовсе отправлял на верную гибель. Он был на тридцать лет старше этой Девушки и на четверть столетия старше Вилли, но он вдруг ощутил себя ребенком, который оказался случайным свидетелем какой-то мрачной тайны из жизни взрослых.
Да, именно такой, похоже, видели Модести Блейз мужчины, которым было суждено несколько мгновений спустя принять смерть от ее руки. Именно таким видели противники Вилли Гарвина в их предсмертные мгновения. Кое-кого из этих люден Таррант знал лично, о других слышал. Они были в подавляющем своем большинстве опасные уголовники, закоренелые убийцы, насильники. Среди прочих Таррант видел труп Каналехоса в монастыре на острове Калитос, где Вилли и Модести вступили в неравный бой с людьми Габриэля и победили. Он смотрел на труп Каналехоса, которого Модести Блейз убила собственноручно, и вспоминал, какое странное ликование его тогда охватило. Таррант и сейчас испытал радость от того, что она уничтожила этого мерзавца.
Но теперь ему впервые довелось увидеть ту сторону ее «я», которая, собственно, и делала возможными такие подвиги. Это было торжество человеческой воли, чудо концентрации всех способностей организма.
На какое-то мгновение Таррант попытался снова вызвать перед своим внутренним взором образ Модести, которая отправила Люсиль на прогулку в зоосад, которая умело подыгрывала безумному «майору» Вилли Гарвину, которая попыталась уложить мяч в лунку с закрытыми глазами. Ту самую Модести, которая посетила с ним скачки в Аскоте, и от улыбки которой у него становилось тепло на душе. Но этот образ никак не мог материализоваться.
Вилли Гарвин следил за ее движениями, словно рысь за своей жертвой. Голубые глаза на его загорелом обветренном лице не выражали ничего, кроме сосредоточенности. Таррант понимал, какая сила таится в этой фигуре, и один из его отнюдь не самых впечатлительных подчиненных рассказывал, что Гарвин в действии — это предел стремительности.
Тем временем на ковре внезапно вспыхнуло оживление. Финт, другой, потом Модести стремительно выбросила ногу вперед, но поразить соперника ей не удалось, потому что Вилли мгновенно провел контрприем.
Минуты две схватка продолжалась бесконтактно. Было много обманных движений, ложных выпадов, но ни один прием не был проведен до конца. Таррант с благоговейным ужасом осознал, что это не имитация, но самый настоящий бой вроде схватки на ножах, — где уже ничего невсамделишного, ненастоящего нет и быть не может. Пока они лишь плели сеть финтов-кружев, но рано или поздно должен был наступить решающий момент. Момент атаки, когда удар достигнет цели или нарвется на преграду, после чего последует страшный контрудар.
Таррант смотрел не моргая, боясь упустить самое главное, самое интересное. Вилли качнулся в сторону, затем резко изменил направление атаки. Наступил тот самый кульминационный момент. Его левая рука отбросила в сторону руку Модести, в которой было конго, а правая рубанула, как топор.
Но Модести, превратившись в комок энергии, ринулась навстречу Вилли боком. Таррант услышал звук столкновения плоти о плоть и увидел, что Модести левым предплечьем блокировала удар, причем врезавшись не в твердое ребро ладони Вилли, но в относительно мягкое место у запястья.
Затем ее правая рука хлестнула, словно кнут. Таррант не увидел и не услышал звука удара. Он вроде бы и не отличался особой силой. Впрочем, Модести однажды заметила, что конго, если им правильно распорядиться, бьет, как свинцовый кистень.
Вилли мягко, по-кошачьи отскочил назад. Но его правая рука вдруг упала вдоль бедра, и Вилли вовсю шевелил пальцами, чтобы поскорее восстановить работу парализованных нервов.
Модести стремительно пошла в атаку. Вилли, отступая, чуть повернулся, чтобы выбросить навстречу Модести свою неповрежденную руку. К удивлению Тарранта, он продолжил поворот так, что, по сути дела, встретил ее спиной. Но одновременно он внезапно согнул колени, и Модести оказалась как бы над ним и слишком близко для хорошего удара. Конго на какую-то долю миллиметра пролетело мимо, и кулак Модести задел плечо Вилли, до этого лишь едва коснувшись его лица.
Но тут Вилли локтем пострадавшей руки, кисть которой все еще безжизненно висела, резко ударил Модести чуть ниже уха в шею.
Модести отлетела в сторону, отчасти от самого удара, отчасти от стремления увернуться от него. На какое-то мгновение она застыла на ковре, но затем, быстро перекувырнувшись, отпрянула от наступавшего Вилли и снова вскочила на ноги.
Таррант почувствовал боль в легких и тут же понял, что он просто слишком надолго затаил дыхание. Усилием воли он заставил действовать свою диафрагму, и из его рта вырвался судорожный выдох.
Они стояли друг против друга, слегка согнув колени, готовые снова ринуться в атаку. Только теперь левая рука Вилли была опущена совсем низко, а его взгляд стал странным, даже тревожным.
Он опустил обе руки и сделал шаг назад.
— Все, Принцесса, — мягко сказал он, но Модести словно не услышала. Она продолжала кружить, перемещаясь на носках, постепенно приближаясь к нему. Таррант заметил, что в ее глазах появилось какое-то отсутствующее выражение.
Вилли стал пятиться от нее и снова поднял руки, приняв оборонительную позу.
— Все в порядке. Принцесса, — мягко говорил он, словно обращаясь к ребенку. — Все в порядке. Это я, Вилли…
Она остановилась, устремив на него пустой взгляд и машинально повторила:
— Вилли…
— Правильно, Принцесса, Вилли. Все, конец… Она вдруг уронила руки, и он приблизился к ней. Она качнулась из стороны в сторону, потом колени ее стали подгибаться. Вилли подскочил к ней, подхватил под талию, легонько встряхнул, чтобы окончательно вернуть к жизни, после чего уже подхватил Модести обеими руками. Он понес ее к массажному столу, который стоял возле душевых. Голова Модести безжизненно запрокинулась назад.
Таррант быстро подошел к ним.
— Отключилась, стоя на ногах, — заметил Вилли, не без труда вынимая конго из ее стиснутых пальцев. — Мне пришлось действовать аккуратно, а то она вообще могла бы меня угрохать, даже не соображая, кто я такой.
— И правильно сделала бы, — не удержался Таррант, и в голосе его заклокотала ярость. — Господи, ну зачем вам понадобилось ударить ее со всего размаха.
— Так надо, — сказал Вилли, — это наше правило. На полном серьезе. Она не сказала бы мне спасибо, если бы я стал играть с ней в ладушки.
Он начал массировать ее тело умелыми сильными руками — от солнечного сплетения до области сердца.
— Вам надо было бы видеть наш прошлый поединок, — сказал Вилли, внезапно ухмыльнувшись. — Она так уделала меня, что я провалялся в отключке пять минут.
— Вы хотите сказать, что у вас всегда дело этим кончается? — испуганно спросил Таррант. Его ярость успела улетучиться, и теперь он только испытывал легкую тошноту.
— Не всегда. Когда как. Зависит от обстоятельств. Если бы, например, она вывела из строя и мою вторую руку, мне пришлось бы, хочешь не хочешь, выкидывать полотенце. Потому-то я и решил рискнуть…
Он приподнял пальцем ее веко и сказал:
— Сейчас она придет в себя. — Затем он осторожно перевернул ее лицом вниз, положив голову на твердую низкую подушку, и начал массировать плечи и шею.
Таррант тревожно смотрел на Модести. Вскоре веки ее задрожали. Она медленно открыла глаза. Теперь у нее был уже не отсутствующий, а просто сонный взгляд.
