Бойчук, опытный домушник, поскольку был не сезон, занялся карманным промыслом, и по мере того, как удлинялись у магазинов очереди, росли его доходы. И не только доходы. Появилась и целая пачка «ксив». Чегодов, проходивший «курс подделки документов» у Околова, доводил подходящие бумаги «до кондиции» и придумал себе и Бойчуку соответствующие легенды. Однако с этими «железными» легитимациями пойти в милицию они не решались.
«Сойдет в Карпатах снег, — думал поначалу Чегодов, подамся в Румынию, а оттуда домой, в Югославию, нужно только уговорить Анку раздобыть пропуск в Красное, где живет ее отец. Поживу у него дня два-три, прослежу за патрулированием пограничников и перемахну через границу».
Но Анка будто прочла мысли своего возлюбленного и брать пропуск категорически отказалась. Что было делать? Уходить хотя бы на Львовщину, где вряд ли его станут искать? Но туда без пропуска попасть было невозможно. Вот и жди у моря погоды…
Пограничье на замке, охрана демаркационной линии между Буковиной и Львовщиной усилена. Оставалось одно — отсиживаться пока в Черновицах.
А тут за несколько дней до Рождества, как на беду, пришел Бойчук, весь избитый.
На вопрос Чегодова, что случилось, он разразился злобной руганью.
— Бисовы бандюги! Ти сами що з нами у камери сыдилы, втыклы на прогулянци. Малого, що ж нымы був, вбылы «при попытке». Зараз грозяться: «Тебе, Иван, ще пыку набьемо, а того твоего кореша замордуемо!»
— Они знают, где мы живем? — удивился Чегодов.— Тебя, случайно, не проследили?
— Здаэться, ни! — И Бойчук потрогал пальцами разбитые, вспухшие губы.
— Надо в аптеку сходить. Куплю йоду и борной. Примочки ему сделать, — заторопилась Анка, накидывая пальто.
— Осторожно, не наткнись по дороге на бандитов. А может, пойдем вместе? Ладно, шагай через соседний двор, — наставлял Чегодов, когда Анка будто ветер метнулась за дверь.
Чертыхаясь, Бойчук улегся на диван, положив примочку на заплывший глаз, и вскоре заснул.
Прошел час, но Анка не вернулась. «Может, ближняя аптека закрыта?» — забеспокоился Чегодов, поглядывая на «трофейные» часы.
Время тянулось мучительно медленно. Тревога нарастала. После четырех часов ожидания Олег решил: «С ней что-то случилось!» И, надев куртку, вышел из дома на крыльцо.
Сумерки уже охватили город, надвигалась ночь. Кругом было тихо. Тишина эта показалась Чегодову гнетущей, словно где-то близко притаилась опасность и поджидает его из засады. Ему стало жутко, и он невольно попятился к двери. «Трус! Боишься собственной тени! Возьми себя в руки. Девушка не испугалась, пошла». — «С ней они ничего не сделают, а тебя убьют!» — возразил в нем кто-то другой. «Не успокаивай себя, ее тоже не пощадят». И тут Олегу послышался стон, донесшийся откуда-то издалека.
Он схватил стоявший в углу сеней обрезок железной трубы и бросился во двор: крадучись, подошел к сплошному забору, отделявшему их двор от соседнего, где была выломана доска, к их «запасному выходу». Отодвинув доску, пролез на соседскую территорию и огляделся. Тишина была такая, что звенело в ушах. Дом смотрел на него темными глазницами окон. «Пойду-ка я по задам до угла, а там будет видно», — и настороженно, все время оглядываясь и прислушиваясь, двинулся вперед мимо глухих, безлюдных домов.
Наконец он выбрался на поперечную улицу и заторопился к аптеке.
— К вам девушка недавно не приходила за йодом и борной?…
Пожилой аптекарь поднял на Чегодова глаза в пенсне и, улыбаясь, проговорил:
— Как же, приходила, голубоглазая с русыми косами. А что стряслось? Зачем ей йод, борная, бинты?
— Ерунда! Обойдемся. — Олег выскочил из помещения. Горячая волна ударила в голову. «Что-то с ней случилось! Не проводил, жаль!» — и щемящая боль легла на сердце. Потом его охватил гнев, позабыв осторожность, он побежал по улице. Олег увидел их недалеко от дома, у единственного на этой улице фонаря, и остановился. Их было шестеро. Оставив одного на стреме у калитки, они входили во двор.
«Убьют Ивана, сонным убьют, я даже двери не запер», и, сжимая в руке обрез железной трубы, прижимаясь спиной к забору, он крался к калитке. Ни говора, ни топота ног не было слышно. Они тоже старались не шуметь. И дальше царит глубокая, напряженная тишина, словно ждет, чтоб взорваться, когда он кинется на стоящего бандита.
«Стремянщик» заметил его, когда до калитки оставалось каких-нибудь два шага, но сделать ничего не успел и рухнул с громким стоном на землю. Олег не слышал этого стона, ему казалось, что тот и не пикнул. Но бандиты, возясь у запертой двери, услыхали голос сообщника, всполошенно сбежали с крыльца и обнаружили Чегодова.
— Окружай его, гниду! Попался! — злобно прохрипел высокий детина, в котором Олег узнал «Рыжего» из КПЗ. — Павло, — приказал он кудлатому, — беги к калитке, а то уйдет.
Чегодов прислонился спиной к стене, чтобы не напали сзади. «Что с Бойчуком? Неужто убили? И где Анка? — молнией пронеслось в его мозгу. — А может, Иван спит? Ничего не слышит?»
И громко крикнул:
— Слушай, рыжий, сматывайся подобру, не то убью, как собаку — И тут же почувствовал, что голос его звучит фальшиво.
Рыжий наклонился, схватил камень и швырнул его в свою жертву. Камень больно ударил Олега в плечо, и он едва не выронил из руки трубу. Все пять фигур рыскали по двору, чтобы подобрать булыжники.
В этот миг распахнулась дверь, на пороге появилась Анка, и тут же грянул выстрел.
Рыжий как-то скособочился и упал лицом вниз. Анка выстрелила еще раз. Рыжий дернулся и засучил ногами, из горла вырвался крик. Бандиты кинулись к калитке, но Анка продолжала стрелять. Упал и пополз на карачках еще один. Его подхватили и поволокли с собой убегавшие. Двор опустел.
Анка кинулась к Чегодову.
— Слава Богу! Слава деве Марии. Живой! — И зарыдала.
Подбежал Бойчук. Правая рука у него была перевязана.
— Надо утекать! — пришел в себя Чегодов. — Того и гляди нагрянет патруль, увидит этого, — он кивнул в сторону убитого. — А тебе, девочка, спасибо! Откуда у тебя пистолет?
— Шинкарь дал за твои двести фунтов. Буза что надо, маузер! Я ведь догадалась, что рыжий велит проследить Ивана. — И она, смахивая слезы, протянула Олегу пистолет. Он быстро осмотрел его, сунул в карман брюк.
— Хороша игрушка! — И спохватился: — Где же ты пропадала четыре часа?
— У меня с этими… свои счеты! Я тоже не люблю в долгу оставаться. Вот он и получил сливу! Куда уходить будем?
— Из миста треба сматываться. Айда до моей титки, вона фатова бабуся, — предложил Бойчук. — Житуха там буде хороша, декокту хватае, тилькы мабудь прийдется завьязаты. Ридно мисто…
Шли они задами. Утром были уже далеко за городом.
Направились в сторону Залещиков, на север. О переходе границы с Румынией нечего было и думать, опасно было даже к ней приближаться. Шли полями, лугами, перелесками. Потом весь день просидели в стоге соломы, а вечером свернули в лес. Декабрь давал о себе знать; шумел в кронах деревьев студеный сиверко, срывая с дубов последнюю листву, а на перевалах пронизывал путников насквозь, прерывая дыхание и не давая идти. После полуночи повалил снег. Продрогнув до костей, они начали разводить костер и греть «чай». «Заваркой» был леденец, случайно оказавшийся в сумке Анки. Они пили по очереди из котелка горячую воду, крякая от наслаждения.
«Такого вкусного чая вроде еще не пил!» — думал Чегодов,
— Добрый чай, смачный! — подмигнул Бойчук. — Такого ще не пыв.
Небо заволокло тучами, ветер приутих, снег падал густо и бесшумно. И если в прошлую ночь они шли, ориентируясь по звездам, то теперь приходилось положиться на интуицию Бойчука, который вел как проводник. И каждый раз, когда они останавливались, чтобы передохнуть, Чегодов по расположению крон деревьев, по моху и прочим признакам убеждался, что они идут точно на север.
К утру дотащились до какой-то деревни и забрались в овин, в самый дальний угол сеновала. Там улеглись и, прижившись друг к другу, крепко заснули.
Олег проснулся, когда скрипнула дверь овина, и тихонько растолкал спутников.
— Мамо! Тут ктось був. Дывысь на дрьбыни слид, и парфумом пахне!
— Почкай, сыну, зараз я пиднымусь, — и полезла по приставленной к люку лестнице на сеновал, огляделась, сбросила на пол две охапки сена.
— Нема тут никого, — и спустилась вниз.
«Какая оплошность, — рассердился на себя Олег, — Я лез последним и не стер грязь с перекладин лестницы! И как этот мальчуган унюхал духи?»
— Мама, и учора не их шукалы москали?
— А бог их знайе! Сбирай, сынку, сино, и пидемо.
— А кого шукалы?
— Не знаю, роде!…
Дверь затворилась. Прошла минута.
— Это от тебя, Олег, духами пахнет? — хихикнула Анка и коснулась его пиджака.
Олег невольно вспомнил: «Господи! Почти год тому назад, собираясь на новогодний вечер, я надушил борт пиджака с обратной стороны настоящим английским "Шипром". Борт промок, и духи ожили. Какой стойкий запах».
