– Сотрудники ФСБ не рекомендовали говорить об убийстве, – пояснил Дронго. – На понедельник назначены похороны. Должен прилететь сам президент, который лично знал Глушкова. Поэтому весьма нежелательно, чтобы до этого момента кто-нибудь узнал истинную причину смерти академика.
– Я вас понимаю, – подавленно произнес Архипов. – Даже представить себе невозможно, кто мог убить Федора Григорьевича. Какое-то дикое преступление. Разве поселок не охранялся?
– Конечно, охранялся. И тем не менее непоправимое произошло.
– Он был один?
– Да. Во всяком случае, из членов семьи в доме никого не было. И в гости к нему никто не приезжал.
– А соседи? Там ведь полно домов. Кто-нибудь проверял его соседей?
– Проверяют, – вздохнул Дронго, – но среди его ближайших соседей заместитель министра иностранных дел Романовский и руководитель таможенной службы Лопатин. А третьего соседа вы знаете. Это Абрам Моисеевич Перельман, вице-президент Академии наук. Я не думаю, что нужно подозревать Перельмана или кого-то из соседей, хотя проверять будут всех без исключения.
– Ну уж, конечно, не Перельман, – оживился Архипов, – это абсолютно исключено. Абрам Моисеевич и мухи не обидит.
– Вот видите. Дочь живет за рубежом. Сына не было дома. Жена осталась в Москве. А Федор Григорьевич убит. Коллекция пропала. И никаких следов.
– Кто его обнаружил? Жена? Сын?
– Водитель. Они с охранником разбили стекло и проникли в дом. Тогда и увидели убитого Глушкова.
– Какое несчастье, – пробормотал Архипов. – Как это страшно и нелепо! Неужели его убили из-за этой коллекции? Не может такого быть. Просто не может быть.
Дронго молчал. Он видел, как искренне переживал его собеседник смерть друга, и даже пожалел, что невольно причинил ему боль. Но уйти, не сказав правды, он не имел права. Иначе доверительный разговор с академиком превратился бы в обман. А ему не хотелось обманывать Сергея Алексеевича даже во имя высокой цели. К тому же правду скрыть было невозможно: к понедельнику Архипов узнал бы всю правду. И тогда он понял бы, что Дронго его обманывал.
– У меня последний вопрос, – сказал Дронго. – Извините, что вынужден задать его вам. Как вы думаете, жена или сын могли решиться на подобное?
– Нет! – замахал руками Архипов. – О чем вы говорите?! Вы с ума сошли! Вы же сами сказали, что их не было на даче.
– Я имел в виду – не лично. Может, они кого-то наняли, кому-то поручили. Ведь Глушков был состоятельным человеком…
– Хватит, – простонал Архипов. – Я даже слушать такое не могу. Чтобы Олег или Вероника… Нет, нет. Для такого предположения я должен быть человеконенавистником. Нет, никогда. Олег – не идеальный сын, а Вероника могла быть не идеальной женой, но такое… Никогда.
– Спасибо, Сергей Алексеевич. – Дронго поднялся и протянул руку Архипову.
– Подождите! – неожиданно сказал академик. – Я вспомнил о Романовском. Кажется, он тоже известный нумизмат. Я знаю, что они часто встречались с Федором Григорьевичем и обсуждали новые приобретения. Конечно, я понимаю, что он замминистра иностранных дел, а не убийца, но коллекционеры обычно народ немного чокнутый. Извините, что я вам об этом сказал, но мне показалось, что сообщить вам такую информацию все-таки следовало.
Дронго попрощался и вышел из кабинета. Из приемной он выходил, провожаемый восторженным взглядом девушки, сидевшей на месте заболевшей секретарши.
«Романовский… – подумал Дронго. – А почему бы и нет? Ведь, как было сказано, все коллекционеры – люди немного чокнутые».
Он не сумел попасть домой вовремя. С половины двенадцатого у его дома в машине Леонида Кружкова сидел Эдгар Вейдеманис. Постоянные автомобильные пробки в центре города, ставшие в последнее время настоящим бедствием для жителей столицы, не позволили ему приехать вовремя. Когда он появился у дома, стрелки показывали первый час. Рядом с автомобилем Кружкова была припаркована машина Потапова.
Дронго, выйдя из автомобиля, помахал рукой друзьям, чтобы они его ждали, и подошел к машине генерала.
– Добрый день, – поздоровался он с Потаповым, усаживаясь рядом с ним на заднее сиденье. – Что-то случилось?
– Да, – вздохнул Леонид Александрович. – Мне устроили такую выволочку. Обвинили в авантюризме и нарушении служебной дисциплины. В общем, не хочется вспоминать. Хотя я все равно упросил моего руководителя разрешить вам продолжить расследование. Под мою личную ответственность.
– Вы ставите свою карьеру на кон, – нахмурился Дронго. – Это не азартные игры, Леонид Александрович, здесь такие ставки очень опасны. А если я не смогу вам помочь?
– Тогда меня отправят в отставку, – вздохнул Потапов. – Но вы не знаете главного. Мы просмотрели все наши пленки, и одна из боковых камер показала, что несколько человек проходили в сторону дачи Глушкова. Это вовсе не означает, что они убийцы, но на пленке эти люди есть. Хотя, конечно, мы не сможем их допросить. Возможно, они просто вечером гуляли.
– Кто? – коротко спросил Дронго.
– Соседи, – снова вздохнул Потапов. – Возможно, они проходили мимо дома Глушкова и совсем не обязательно должны были в нем появиться…
– Кто именно и в каком порядке? – довольно невежливо перебил его Дронго.
– Сначала шел Лопатин, затем Романовский. И последней – дочь Перельмана.
– Пленка зафиксировала время их возвращения?
– Нет. Они, очевидно, делали круг, обходя дом с другой стороны. Так было удобнее пройти к своим дачам.
– И больше никого?
– Никого. Но эта камера была установлена для наблюдения за ближней дорожкой, рядом с оградой, поэтому изображения несколько смазаны. Но узнать всех троих можно. Учтите, что их появление еще ни о чем не говорит. К дому можно было подойти с другой стороны и остаться незамеченным.
– Вы передали пленку в ФСБ? – спросил Дронго.
Потапов усмехнулся:
– Вы сами сказали, что я поставил на кон свою карьеру. Почему я должен делать такой подарок Земскову? Сегодня суббота, нерабочий день. Мы передадим им пленку в понедельник. Как и положено по закону. Сначала пошлем в прокуратуру, следователю. А копию – в ФСБ. Раз они такие законники.
– Вы хотите, чтобы я использовал эти два дня, – понял Дронго.
– Очень хочу, – подтвердил Потапов. – У нас должен быть козырь, о котором они бы не знали. Хотя я уверен, что ни один из троих не мог ни убить Глушкова, ни похитить его коллекцию монет. Нет, я уверен: такое просто невозможно…
– У них в руках ничего не было? – спросил Дронго. – Не видно, чтобы они несли какой-то предмет?
– Нет, конечно. Хотя… да. У Романовского в руках была небольшая сумка, но я не думаю, что он прятал в ней оружие. И вообще это нелепая идея. Подозревать заместителя министра иностранных дел… Чушь какая! Нет, мы никого не подозреваем. Но, возможно, кто-то из них мог видеть постороннего, пытавшегося проникнуть на дачу к Глушкову.
– Вы сказали, что с соседями разговаривали следователи?
– Вы же понимаете, как они разговаривали. Зашли, извинились, спросили, не были ли слышны в их доме звук выстрела или крики. Естественно, никто ничего не слышал. Следователи извинились и ушли. Чтобы допрашивать людей такого ранга, нужно иметь личное согласие генерального прокурора страны. Никак не меньше…
– А мне такое разрешение не нужно, – понял Дронго. – Ведь я не государственный служащий, а частный эксперт.
– Вы правильно поняли мой план, – кивнул Потапов. – Остается только побеседовать с каждым из них.
– Сначала нам нужно поехать в институт, где работал Глушков, – напомнил Дронго. – Если хотите, поедем на моей машине. Или на вашей.
– Отпустите своего водителя, – предложил генерал. – Поедете со мной. Кстати, вы можете отпустить и ваших помощников. Зачем вы их позвали?
– Вы их увидели, а мне ничего не сказали, – покачал головой Дронго. – Я думал, вы не обратили на них внимание.
– Я все-таки работал в ФСБ, – напомнил Потапов. – И, между прочим, звание генерала получил в этом ведомстве.
– Но теперь вы его не очень любите, – заметил Дронго. – Я хотел, чтобы они мне помогли.
– Не нужно, – попросил генерал. – Одно дело, когда вы ведете расследование в одиночку как мой старый знакомый и частный эксперт. И совсем другое, когда действует группа людей, которых мы не имели права посвящать в подробности дела. Тогда неприятности мне будут гарантированы, независимо от исхода вашего расследования.
– Понятно, – вздохнул Дронго. – Хорошо, я отпущу своих людей. Подождите меня здесь.
Подойдя к машине, где сидели Кружков и Вейдеманис, он сказал:
– Вы мне сегодня не понадобитесь. У нашего генерала небольшие неприятности. И он просит, чтобы сегодня у меня не было помощников.
– Что произошло? – поинтересовался Эдгар.
– Они нашли пленку, которая зафиксировала, как соседи Глушкова проходят мимо его дома. И пленку до понедельника они не хотят отдавать. Выигрывают для меня время. Генерал поставил условие: если я буду действовать один…
