Андрей Андреевич жил один в большой трехкомнатной квартире в центре города. У него была машина «Жигули» шестой модели и даже небольшой участок за городом. По местным меркам, достаточно богатый человек. В целом он был добрым, мягким, отзывчивым, но, когда Вениамин увидел гостя у себя дома и представил его рядом с матерью, даже содрогнулся от ужаса. Неужели она может выбрать такого – пузатого, краснолицего, с пухлыми пальцами, похожими на свежеприготовленные сардельки?
В тот день, выходя из института, Вениамин случайно увидел Полину, делавшую покупки в соседнем магазине. Полина очень обрадовалась, встретив брата. Утром она заходила к матери на работу и заезжала домой, чтобы попрощаться с ним. Сестра сказала, что они со Славиком уезжают на целых три недели в Пятигорск. Славе выделили две путевки, после того как он объявил, что собирается узаконить свои отношения с Полиной. Члены бюро комитета комсомола комбината давно требовали от него прекратить «разврат» и официально сочетаться браком. Слава честно пообещал жениться и взамен получил две путевки в санаторий.
Полина отдала Вениамину свою связку ключей, пояснив, что забыла вернуть их матери. Заодно дала и ключи от комнаты в общежитии, чтобы он заходил туда хотя бы через день и поливал цветы, особенно небольшое лимонное дерево, которое так нравилось Полине и которое она всячески оберегала от Славы, вечно норовящего воткнуть в землю очередной окурок или потушить о лимон сигарету.
Вениамин предупредил мать, что сегодня поедет заниматься в библиотеку, но после встречи с Полиной передумал и решил вернуться домой. Откуда ему было знать, что именно в этот день мать пригласит к себе Андрея Андреевича, зная, что сын вернется не раньше семи-восьми вечера.
Но он приехал в четыре. И приехал со своими ключами. Может, это была игра случая, а может, все развивалось по своим непонятным для обычного человека законам, когда каждый день и каждый эпизод складываются в общую мозаику, называемую судьбой.
Он открыл дверь своим ключом, вошел в квартиру и замер на пороге, услышав негромкие голоса матери и Андрея Андреевича. Если бы в этот момент Вениамин хотя бы громко кашлянул или как-то обозначил свое присутствие, все могло сложиться иначе. Правда, у него мелькнула мысль, что нужно тихо уйти, чтобы не помешать им, но он просто вошел и замер, прислушиваясь к их разговору. Неожиданно Вениамин понял, что они находятся не в столовой, а в спальне. Андрей Андреевич что-то говорил матери или убеждал ее в чем-то, а она нерешительно отказывалась.
И Вениамин услышал все, что не должен был услышать. У гостя оказались явные проблемы с интимной жизнью, сказывалось отсутствие опыта в течение последних лет. Его жена долго болела, умерла от рака, и он почти десять лет не имел контактов с женщинами. Поэтому его необходимо стимулировать, чтобы он хоть каким-то образом сумел выполнить свои мужские функции.
Это было невозможно, страшно, невероятно. Неужели этот толстомордый мерзавец обсуждает подобное с его матерью?! Уже позже, через много лет, Вениамин отчетливо поймет, что был тогда не совсем прав. Мать так долго была одна и наконец почувствовала себя желанной. Ей хотелось пойти навстречу своему другу, хотелось необычных ощущений, которые были доступны ее дочери и вот уже столько лет недоступны ей самой. Просто хотелось сделать то, о чем просил ее Андрей Андреевич.
И она согласилась. Вениамин почувствовал, как его бросает в жар. Он весь трясся от напряжения, но не двинулся с места, ожидая, чем закончится эта встреча. Послышалось довольное урчание Андрея Андреевича, а затем их стоны. Его и ее. Это были радостные стоны женщины, впервые за много лет ощутившей приступ острого желания. Вениамин поднес кулак ко рту, его затошнило. И вместе с тем он почувствовал, как внутри все запылало, словно стоны матери разбудили какие-то самые древние, самые темные инстинкты.
Стараясь не шуметь, Вениамин закрыл дверь и вышел из квартиры. Эти стоны матери теперь будут преследовать его всю жизнь. Как и урчание ее друга. В эту ночь он так и не вернулся, переночевав в общежитии. А на следующий день приехал домой. Мать прождала его всю ночь и встретила сына в слезах. Его даже кольнуло чувство сладостной мести за то, как ему казалось, унижение, которое он испытал вчера вечером.
Через три недели вернулась Полина со своим лимонным деревом. Она сообщила, что они решили расстаться со Славой, так как не сошлись характерами, и она снова будет жить с ними.
Еще через три месяца мать вышла замуж за Андрея Андреевича. Но еще до этого Вениамин забрал документы из института и перешел на вечернее отделение. Он знал, для чего ему это нужно, и все получилось так, как он рассчитал. Буквально через месяц пришла повестка в армию, теперь он отправлялся на два года служить в армию, оставляя их двухкомнатную квартиру Полине. Мать переехала в «хоромы» Андрея Андреевича и, кажется, наконец почувствовала себя почти счастливой. Она так и не поняла, почему сын столь резко переменил к ней свое отношение.
Впереди была армия. И она стала самым страшным испытанием в жизни Вениамина.
Гуртуев был явно взволнован. Кивнув всем, он сразу подбежал к Дронго, возбужденно говоря:
– Вот видите, что произошло. Вот так бывает, когда ученых считают наивными дилетантами и шарлатанами.
– Никто вас не считал шарлатаном, – возразил Дронго, поднимаясь со стула и пожимая ему руку. – Я только сказал, что ваши теоретические изыскания недостаточны для применения их на практике.
– Теперь-то вы убедились. Все произошло так, как я говорил, и именно там, где этого ждал. – Гуртуев по очереди пожал руки генералу и полковнику. Затем уселся рядом с Дронго. – Две убитые женщины… Какое несчастье. И самое печальное, что он уже не остановится.
– Лучше бы вы ошиблись, – в сердцах бросил Шаповалов.
– Но ведь не ошибся, – всплеснул руками Гуртуев. – Все мои расчеты показывали, что рано или поздно появится именно такой маньяк. Новый Чикатило, которого просто необходимо остановить, чтобы не было трагедий.
– Мы все признаем ваши безусловные заслуги, Казбек Измайлович, – примирительно произнес генерал, – но сейчас не время вспоминать наши прошлые ошибки.
– Это не ошибки, – быстро перебил его профессор, – это недооценка ученых. Так обычно бывает. Практики не очень доверяют теоретическим разработкам, пока их не заставляет поверить в это сама жизнь.
– Будем считать, что мы недооценили теорию, слишком занятые конкретной практической работой, – предложил Шаповалов, успокаивая профессора. – А сейчас вернемся к нашему вопросу. Вы уже знаете, зачем мы здесь собрались. Мы пригласили господина Дронго по вашей просьбе, чтобы совместно выработать план и в максимально короткие сроки вычислить возможного серийного убийцу.
– Да, да, я все понимаю, – кивнул Гуртуев, – я уже с самого утра подготовил таблицы, чтобы сразу начать работать. Хотя теперь преступник уже понимает, что его будут искать, и станет гораздо осторожнее. Если только именно он совершил эти два убийства.
– Что вы хотите этим сказать? – хмуро уточнил Шаповалов. – Вы считаете, что на его счету больше преступлений?
– Безусловно. Но не обязательно убийства, преступления бывают разные. В любом случае он должен был идти к этому всю свою сознательную жизнь. Судя по моим расчетам, он – не подросток и не молодой человек. Ему должно быть никак не меньше тридцати, может, чуть больше. А это подразумевает некий жизненный опыт, к сожалению, в данном случае достаточно негативный.
– Час от часу не легче. – Генерал взглянул на Резунова. – Поднимите все предыдущие дела такого рода по соседним областям и на Урале. Посмотрите, нет ли у нас пропавших без вести молодых женщин за последние несколько лет. Если найдете похожие случаи, сразу докладывайте лично мне. В любое время суток. Нам нужно найти этого маньяка в максимально короткие сроки. И мы готовы сделать все, чтобы эти сроки действительно были короткими. Следующего серийного убийцу, число жертв которого будет исчисляться десятками трупов, мы просто не допустим.
Дронго тяжело вздохнул. Он не любил подобные дела, когда каждый раз сталкиваешься с трагедией, делавшей несчастными родных и близких жертвы подобных преступлений. Самое страшное, что эти люди часто задаются вопросом: почему такое произошло? И испытывают понятное чувство справедливой мести. Он помнил, как во времена его учебы в Баку появился маньяк-педофил, нападавший на школьниц. Он их не убивал, только насиловал, но для любой семьи это было самым страшным и неслыханным позором. По обвинению в этих преступлениях даже посадили и расстреляли невинного человека, а затем все-таки нашли настоящего убийцу. Самое поразительное, что начальнику милиции, где содержался этот заключенный, пришлось выставлять особую охрану. Родственники девочек, требовавшие справедливости, рвались совершить свой личный суд над извергом. Начальнику милиции предлагали огромные деньги, чтобы он разрешил отцам девочек оказаться в камере с педофилом, но тот благоразумно отвергал все предложения. Насильника в конце концов осудили и расстреляли, но этот случай потряс весь город.
