Айк молчал.
— Шестая версия, — добавила я. — И на ней очень необычные пометки.
А вот это на него подействовало очень сильно. Не пометки, о которых я ничего не сказала, а именно шестая версия…
— Итак, вы получили их в Шанхае от наших британских собратьев… — не очень уверенно начал он после долгой мрачной паузы.
— Да, но гораздо интереснее — как они в руках собратьев оказались. Строго говоря, это не совсем ясно. Подозреваю, что мне придется поучаствовать в изучении этой проблемы. Но сначала я хотела бы переговорить с генералом.
Айк продолжал улыбаться — слегка сочувственно.
И тут неподвижная сцена в саду пришла в движение. Из дверей отеля выбежал на редкость привлекательный баскетбольного вида американский юноша, рысью подбежал к Айку и что-то шепнул. Но не настолько тихо, чтобы я не услышала:
— Сара спускается.
Айк перестал улыбаться, но я не дала ему шанса сказать мне «вольно, разойдись». Я это сделала сама:
— Ну, я буду ждать от вас известий, а сейчас…
И неторопливо двинулась вдаль по дорожке.
А потом все же повернулась.
Никакой Сары, однако, не было. Был генерал, как всегда в отглаженном костюме, серой плоской шляпе с красной ленточкой, уверенно двигавшийся по дорожке. Были обитатели отеля, как бы случайно вышедшие на него посмотреть, и неясные лица за дверями, по ту сторону сплошного стекла, — они чуть не прижимались к этому стеклу носами.
Он подошел к двум женщинам на дорожке, обменялся с ними несколькими словами, клюнул маму в щеку этим великолепным носом. Она разрешающе махнула ему рукой.
— Готова, Джин? — донеслось до меня. И в ответ:
— Да, генерал.
Вдвоем они пошли по дорожке к выходу. Она еле доставала ему до плеча.
Сад начал пустеть, потому что Айк и прочие, выдержав дистанцию, двигались к дверям отеля вместе с Пинки.
Вдруг и сразу зажглись желтые шары садовых ламп. Темнота в наших краях подкрадывается незаметно.
Вздохнув, я пошла в прохладу этой грандиозной залы, с ее креслами, светящимися настольными лампами, шагами, разговорами и смехом. Здесь хорошо кормят, и что бы такое выбрать…
И тут по одну и другую сторону зала с креслами поплыли цепочки невесомых теней — девушки в одинаковых белых платьях до пола, у каждой была прижата к щеке скрипка, и скрипки эти пели. Справа, слева, их голоса окружали меня и утешали.
Медленно, не переставая играть, девушки поднялись на эстраду с белым роялем, сделали эффектную паузу — раз, два! — и скрипки зазвучали снова, мощно и уверенно.
А вот и музыка, подумала я. Она начинается.
4. Я назвала ее Матильдой
Прошло несколько дней, в течение которых ничего не происходило — мертвая тишина.
Впрочем, что значит — ничего. Это генерал, Айк и все прочие окружили меня стеной молчания, лишь улыбаясь при встрече и обходя в отеле стороной. А так, вообще-то, случилось множество великолепных событий.
Например, у меня теперь есть не только офис, с вывеской, кучей бумаг и картотекой человеческих ресурсов. Есть нечто лучшее, и я на это лучшее была просто обречена.
Это, конечно, сделал Хуан, полное имя — Хуан де ла Крус. Он, как нетрудно было предвидеть, вообще перестал интересоваться другими клиентами в «Манила-отеле» или где-либо еще. И вот однажды он, в очередной раз встречая меня на выходе из офиса и рассматривая мою новую вывеску — «Человеческие ресурсы» и все прочее, — вежливо поинтересовался:
— Мадам, а не нужен ли вам курьер?
К этому моменту у меня не было уже никаких сомнений, что нужен. Собственно, Хуан наверняка поговорил с Лолой и знал все не хуже меня. Но он продолжал:
— Вы занимаетесь человеческими ресурсами. А лошадиные ресурсы вам не нужны?
Тут я сразу вспомнила все средства передвижения, которые мне пришлось испытать в похожих ситуациях. Велосипед. И мое грандиозное «Белое видение», которое отлично себя чувствует до сих пор в гараже в моем новом доме. И звероподобный «роуял энфилд», который умел вставать на дыбы и крутить передним колесом перед носом противника. А потом — потом появились некие иные средства передвижения, до сих пор сама в это не верю, но это отдельная история.
И вот сейчас мне предлагают… купить лошадь?
— Но, Хуан, я не знаю, надолго ли я в этой стране.
— Мадам, если вам надо будет уехать, лошади придется остаться, — справедливо заметил Хуан. — А до того она будет ваша. Совсем ваша.
Я внимательно посмотрела на него, возвышавшегося надо мной: темная кожа, нечто вроде усиков над верхней губой, лет — непонятно сколько, но немало. Очень серьезные глаза.
— Конечно, без меня лошадка не может, — как что-то очевидное заметил он. — А еще я буду брать у вас ненужные газеты. Вы же их выбрасываете, — добавил он с почти неслышным упреком.
Ну, понятно — газета за пятнадцать сентаво не для тао.
— И как будет выглядеть… контракт? — выговорила я, все еще мысленно оставаясь в своем офисе.
— Моя лошадка контрактов не подписывает, — сообщил Хуан.
Черт с ним, подумала я. Я уже знаю, что годовая зарплата низшего чиновника, шофера, рабочего — 720 песо в год. Что на два песо в день в этом городе жить невозможно, но они живут. Что зарплаты в ближайших к столице провинциях — шестьдесят сентаво в день, а в нищем Илокосе — даже сорок сентаво. А цена хорошего костюма, как следует из рекламы «Манила новелти», — до восемнадцати песо. Общая картина ясна. Договоримся с лошадкой.
Я осторожно подошла к ней и прикоснулась ладонью к теплой светло-серой щеке.
— Хуан, — сказала я мечтательным голосом, — а можно сделать так, чтобы она была всегда чистой?
— Конечно, мадам.
— А если украсить ее ленточками… и…
— Очень просто, мадам, и недорого.
— А самое главное. Самое, самое. Можно мне называть ее Матильдой?
— Она же ваша, мадам.
— Ты моя радость, — сказала я ей. И перешла на тот язык, на котором говорю с очень, очень немногими: — Tu es meu Matilda.
Матильда медленно прикрыла длинные ресницы.
Вот он, мой лучший на сегодняшний день живой ресурс, впряженный в ресурс технический. Вихляющиеся колеса, пересчитывающие каждую яму, между колес болтается незримое в данный момент ведро, перед глазами — щетка гривы и два подрагивающих уха. Ну, и есть все прочее, чего не видно с сиденья.
Офис работает, реклама в трех газетах — вот она, «если вы открываете или расширяете в этом городе свое дело и вам требуется умный помощник с образованием и опытом»… Лола ведет картотеку (у нее лучше получается на испанском), тщательно и без ошибок записывая туда мистическим образом набежавших в офис девушек — сколько же их, но уже есть и три молодых человека. С каждой и каждым я успела поговорить хоть немного, неважно о чем, в принципе меня интересовало знание языков. Трое увлеченно рассказали мне все, что можно, о китайских торговцах и японских шпионах, причем я даже не пыталась их на эту тему наводить.
Я раздраженно бросила карандаш на очередную пачку бумаг. С этим надо что-то делать: вызовет меня генерал или нет, буду я выявлять здесь японских шпионов или нет?
Но раз пока, видимо, все-таки нет… То я могу начать писать об этом книгу. Конечно, на широкую публикацию тут надеяться не стоит. Это не для всех. Но — у меня есть дети, которые остались дома и увидят меня еще не скоро. Их зовут Джеймс и Александрина, им по четыре года, мне очень плохо без них. Я напишу им книгу.
Какую?
Вот сейчас все кому не лень читают и цитируют великого Сунь-цзы — «Искусство войны». Название коротко, но эффектно. А если я назову мою книгу «Искусство поимки японских шпионов. Для не знающих японского языка и никогда не бывавших в Японии»?
А это, наоборот, длинно. Давайте пока так, скромно и просто: «Руководство по поимке японских шпионов в полевых условиях». Первая запись там может быть примерно такой: «Чтобы поймать японского шпиона, его следует сначала найти. Для этого вы выходите из офиса, поворачиваете за угол, заходите в „хало-хало“ на Калле Реаль и заказываете маис кон хиело. Его принесет вам японский шпион. Но поймать его не так просто, как обнаружить».
Генерала я вижу почти каждый день. Если на улице, за открытым окном, все как-то оживляется, раздаются голоса и шуршание ног, то это значит, что по булыжнику Калле Реаль едет громадный черный бегемот на четырех колесах, доставляющий генерала на нашу Виктория-стрит. Только мой офис по одну сторону Калле Реаль, восточную, а его — по западную.
И тогда возникает множество желающих как бы случайно выйти из магазинов, подойти сюда, на перекресток. Вытянуть шею и посмотреть. Похоже, учителя водят сюда на экскурсии свои классы — вон шелестит подметками стайка девочек в школьных формах с лиловыми платками на шеях (завязываются навсегда и пришиваются к платью под большими матросскими воротниками). Время всем известно. Одиннадцать часов. Едет генерал. Через час засвистит ледяной завод.
