Через несколько минут рядовой, постучав, вошел в кабинет и доложил:
— Товарищ майор, рядовой Щербина по вашему приказанию прибыл! — Это был совсем молодой, веснушчатый парень в лихо сдвинутой набекрень пилотке.
— Садитесь, Щербина, — сказал Комов и испытующе посмотрел в глаза солдата. Его встретил прямой и честный взгляд.
— Вы, Щербина, стояли на посту у гауптвахты в субботу с восьми до двенадцати?
— Так точно, я! — ответил Щербина, вскочив со стула.
— Садитесь. — Щербина сел на кончик стула. — Во время вашего караула сколько было арестованных на офицерской гауптвахте?
— Один человек, техник-лейтенант Евсюков.
— Лейтенант Евсюков отлучался с гауптвахты?
Рядовой Щербина покраснел так, что уши его стали пунцовыми, он вытер рукой выступивший на лбу пот, с готовностью вскочил со стула, но… не ответил.
Было ясно, что рядовой Щербина что-то скрывает. Комов повторил вопрос.
— Товарищ майор, я не могу ответить… — наконец сказал тот, опустив глаза.
— Почему?
— Подполковник Жилин приказали по этому вопросу ни с кем не разговаривать, — выпалил Щербина и, сняв пилотку, стал мять ее в руке.
— Вы поступили правильно, рядовой Щербина. Идите, — сказал Комов.
Как-то весь посветлев, Щербина встряхнул пилотку, надел ее так же лихо набекрень, четко повернулся и, печатая шаг, вышел.
«Стало быть, я и здесь опоздал», — подумал Комов, — подполковник Жилин уже беседовал с рядовым Щербиной…»
Комов не ошибся, подполковник Жилин беседовал с рядовым Щербиной.
Не вызывало сомнения, что убийство Родина было подготовлено и осуществлено так, чтобы направить следствие по ложному пути, создав впечатление преступления на личной почве. Подполковник Жилин сделал вид, что принял эту версию. Ему не оставалось ничего другого. Если бы заключение судебно-медицинского эксперта Хлынова стало известно преступнику, он бы скрылся и запутал следы.
В материалах следствия отсутствовали улики и вещественные доказательства, изобличающие или хотя бы наводящие на след преступника. Следствию приходилось руководствоваться лишь теми скудными сведениями, которые Родин сам сообщил замполиту накануне своей смерти.
Со слов Родина было известно, что подозреваемый им человек был техником и курил сигареты без мундштука. Кроме того, время убийства Родина давало возможность предположить, что между девятью и двенадцатью часами ночи убийца отлучался в город.
Было ясно, Что преступник убрал со своей дороги Родина только потому, что техник заподозрил в нем врага. Но как преступник узнал о подозрении Родина? Подслушал ли он у открытого окна беседу Родина с замполитом, или Родин, пообещав майору еще внимательнее присмотреться к подозреваемому им человеку, сделал неосторожный шаг и обнаружил себя?
Единственный человек, который мог бы ответить на эти вопросы, покоился на деревенском кладбище.
Слесарю Мякишеву предъявили фотографии всего технического состава, но Мякишев не мог опознать среди них человека, подстрекавшего его расправиться с лейтенантом Родиным. Человек этот был одет в гражданский костюм, а техники сфотографированы в военной форме. Кроме того, Мякишев был настолько пьян, что вообще плохо помнил все, что произошло в эту ночь.
При тщательном осмотре травы подле сарая, где, по словам Родина, курил неизвестный, удалось обнаружить несколько окурков сигарет «Астра», по заключению экспертов, выкуренных без мундштука.
Единственным человеком, курившим сигареты «Астра», был техник Евсюков. Следствие двинулось вперед, но тотчас оказалось перед фактом полного алиби*4 Евсюкова, который все это время находился под арестом на гарнизонной гауптвахте.
Казалось, следствие зашло в тупик, но показание рядового Щербины, несшего караульную службу у гауптвахты, снова подвинуло следствие вперед. Через полчаса после того, как рядовой Щербина заступил на караул, арестованный офицер Евсюков ушел в лазарет и вернулся на гауптвахту только в двенадцатом часу ночи, перед сменой караула.
Вновь факты оборачивались против Евсюкова. Но неожиданно отлучка арестованного в лазарет подтвердилась: подполковник медицинской службы Вартанян в двенадцатом часу ночи застал Евсюкова в комнате дежурной медсестры. Евсюков пожаловался врачу на сильную головную боль, принял таблетку пирамидона и ушел.
Разумеется, расследование отлучки Евсюкова из-под ареста вел в качестве дознавателя командир роты охраны капитан Фарюбин. Здесь было важно не обнаружить интерес к этому делу подполковника Жилина.
В эти сутки дежурила медсестра Ярцева — грузная сорокалетняя женщина с выщипанными усиками над маленьким чувственным ртом и ямочками на щеках. На дознании Ярцева упорно защищала репутацию «скромной женщины». По ее словам, техник-лейтенант Евсюков пришел в санчасть лишь за несколько минут до появления подполковника Вартаняна.
Капитан Фарюбин просмотрел процедурный журнал и обнаружил, что в двадцать два часа была сделана инъекция пенициллина рядовому Имашеву. На допросе рядовой Имашев показал:
— Ровно в десять часов вечера я явился в санчасть и застал в комнате дежурной медсестры лейтенанта Евсюкова.
После очной ставки Ярцевой с Имашевым медсестра созналась, что техник-лейтенант Евсюков пришел к ней в санчасть около девяти часов и пробыл до половины двенадцатого.
Медсестра Ярцева получила строгий выговор. Но следствие опять оказалось в тупике: не мог же Евсюков в одно и то же время находиться и в городе и в санчасти!
Оставалось предположить, что если Евсюков то лицо, о котором говорил Родин, то преступление совершил его сообщник.
У техник-лейтенанта Евсюкова был большой и разнообразный круг знакомых, и, чтобы проверить всех этих людей, нужно было немало времени. Дело принимало затяжной характер.
Косые, острые тени от сосен сначала легли у штакетника, затем подобрались к домику, где помещался особый отдел. Сумрак согнал оранжевые закатные блики со стекол окон. Потянув прохладой и сильным ароматом ночной фиалки, зашелестел предвечерний ветер.
Подполковник Жилин не без сожаления закрыл окно, задвинул глухую портьеру, включил настольную лампу, взглянув на капитана Данченко, сидящего у стола, прошелся по кабинету и знакомым жестом провел ладонью от лба до затылка.
Подполковник брил голову два раза в неделю. Сейчас затылок и виски его отливали серебром.
«А голова-то у Василия Михайловича седая», — подумал Данченко, раньше он этого как-то не замечал.
— Прежде всего, товарищ капитан, — начал подполковник, — следует попытаться ответить на вопрос: какую цель преследует враг? Думается, что на это дает ответ перехваченная нами криптограмма. В конце месяца мы ждем эшелон новой техники, в которой конструкторам удалось преодолеть звуковой барьер. Скорость новых самолетов, их потолок, радиус действия и маневренность на больших высотах представляют для врага, я бы сказал, особый интерес. Если мы будем рассматривать поступки врага с позиции поставленной перед ним задачи добыть любой ценой секретные сведения о новой технике, нам станет понятной и линия его поведения. Враг не случайно подслушал разговор Родина с майором Комовым, К тому времени он уже знал, что Родин его подозревает. Враг следил за техником, шел по его пятам до самого штаба и, стоя у окна, слышал весь разговор техника с замполитом. Всякий другой на его месте скрылся бы, но, рискуя навести на свой след, враг убивает Родина. Ценою большого риска он хочет во что бы то ни стало дождаться прибытия эшелона с новой техникой. Взяв за основу это предположение, давайте, Максим Фадеевич, рассмотрим то, что уже нами сделано.
Когда подполковник Жилин обращался к нему по имени и отчеству, Данченко готовился к худшему.
— По вашей версии*5 техник-лейтенанта Родина убил Евсюков, — продолжал Жилин. — Вы кончили школу оперативного состава и должны знать, что расследование преступления по одной какой-либо версии, пусть даже самой вероятной, не объективно и опасно для всего хода следствия.
Заметив, как Данченко вспыхнул, подполковник повернулся к нему спиной, не торопясь, открыл сейф и достал блокнот. Когда он вновь взглянул на капитана, тот сидел по-прежнему подтянутый и спокойный.
— Давайте, капитан, построим несколько версий, — взяв со стола цветной карандаш, сказал Жилин. — Версия первая. — На чистом листе блокнота появилась цифра один. — Техника Родина убил Мякишев. Версия вторая: опасаясь разоблачения, убийство совершил Евсюков. Версия третья: Родин убит сообщником Евсюкова. Версия четвертая: преступление совершил враг, пособником которого является Евсюков; невысокие моральные качества этого человека дали возможность врагу использовать Евсюкова и направить следствие по ложному пути. Пятая: Родин убит неизвестным с целью ограбления. Такая версия тоже имеет некоторые основания.
