До русских было не больше тридцати футов. Было видно, что многие вооружены. Подойдя к лестничному проему, они с удивлением заглядывали вниз, на полуразрушенную лестницу. Снизу что-то кричали находившиеся там охранники.
Судя по всему, уцелели только несколько верхних ступеней. Русские, видимо, обсуждали, каким образом и кто первый должен воспользоваться остатками лестницы, – связистам спускаться из мансарды или охранникам подниматься наверх.
Наконец вперед вышел мужчина в костюме и прекратил препирательства. Держался он уверенно. «Андров! Виктор Андров!» – пронеслось в мозгу у Пемброука. Люди возле лестницы расступились, и Андров начал осторожно спускаться вниз. Марк быстро снял со своей винтовки глушитель и дал очередь в потолок.
– Андров! Стоять! – громко закричал он.
Русские попадали на пол. Марку стали хорошо видны голова и плечи Андрова, который уже успел спуститься на несколько ступеней. Пемброук сильнее уперся спиной в стену.
– Андров! Ты знал, что Арнольд Брин – мой отец? – громко спросил он.
Андров открыл было рот, но Пемброук не дал ему ответить. Он нажал на курок. Несколько пуль ударили Андрова в голову, выбрасывая маленькие фонтанчики крови. Он нелепо взмахнул руками и полетел вниз.
Пемброук подумал, что при других обстоятельствах он прикончил бы Андрова более изощренным способом, но хорошо уже хотя бы то, что мерзавец достался именно ему.
Марк кашлянул, и грудь пронзила острая боль. Он увидел, как остальные русские толпятся у лестницы. Эти люди Пемброуку были не интересны. Он спокойно наблюдал, как очередная фигура скрывается внизу. В мансарде стало темнее, а может, у Марка просто закружилась голова. Но одно лицо вдруг показалось ему знакомым. Нет! Этого не может быть! Пемброук решил, что у него начинаются галлюцинации.
Энн Кимберли прижала к шее ватный тампон. Она оглядела бесконечные ряды электронных приборов: сверхчувствительные радиоприемники, шифровальные машины, аппаратура спутниковой связи, глушилки.
– И это называется дипломатическим учреждением! Вот мерзавцы!
Она села в кресло перед большой радиоустановкой 5М-35 и осмотрела контрольную панель. Прибор, похоже, не пострадал от взрывов и перестрелки. Он был включен. Крутилась бобина, в Москву летели очередные шифрованные сообщения. Энн нашла на панели нужную кнопку и выключила аппарат. Молчание русских в радиоэфире должно сразу же насторожить АНБ.
Энн пробежала глазами по напечатанной по-русски инструкции, укрепленной на передней стенке радиоустановки.
– Чертов язык! Что это за слово, Абрамс?
– Шифратор.
– А, понятно. Специальное устройство, шифрующее речевую информацию. Хорошо. Мы его вырубим.
Энн щелкнула тумблером.
Саттеру удалось отыскать выключатели вытяжки, и помещение стало постепенно проветриваться. Все сняли противогазы, хотя остатки газа еще продолжали раздражать глаза.
Камерон был уже у телефона и разговаривал с ван Дорном:
– Да, это Камерон, мистер ван Дорн. Подождите с минометом. У нас здесь все в порядке. Энн Кимберли сейчас выйдет на связь с русскими. Да, сэр. Все нормально. Я буду докладывать обстановку.
Абрамс оглядел огромный зал.
– Мне кажется, это место не слишком хорошо защищено от ЭМИ, – сказал он, обращаясь к Энн.
– Да уж, – улыбнулась Энн.
Она потянулась вперед, щелкнула каким-то тумблером и поправила на голове наушники и микрофон, затем посмотрела на часы. Без десяти двенадцать ночи в Нью-Йорке и без десяти восемь утра в Москве.
– Оставайся, мне может понадобиться твоя помощь, – сказала Энн Абрамсу.
Тони кивнул. Он еще раз осмотрел помещение. На одном из самых больших металлических шкафов с какими-то приборами он увидел Саттера – тот устроил там наблюдательный пункт. Гренвил и Джонсон тщательно проверяли зал, заодно разбивая стекла, чтобы улучшить вентиляцию.
Энн начала говорить по-русски:
– Всем, кто меня слышит! Я – Энн Кимберли, гражданка Соединенных Штатов Америки. Я нахожусь в Глен-Коуве, в одном из зданий миссии СССР при ООН. Москва, подтвердите прием! – Она повернулась к Абрамсу. – Черта с два они подтвердят прием. И они прекрасно знают, откуда я говорю. Но в любом случае после этих моих слов на ноги должны быть поставлены все. АНБ уже перехватило мое сообщение, равно как и ЦРУ. Думаю, они уже проинформировали Белый дом, Пентагон и Кэмп-Дэвид. Я сделаю сейчас небольшую паузу и дальше уже пойду ва-банк. Кстати, как мой русский?
– Ничего, но произношение могло бы быть и лучше.
– Другими словами, дерьмово, да? – Энн пожала плечами. – Что поделаешь. На работе я только слушаю русскую речь, а говорить приходится очень редко. – Она подумала несколько секунд. – Послушай, почему бы тебе не попробовать самому? В любом случае, мы же исходили из того, что ты будешь моим дублером. Так что давай, бери второй микрофон.
Абрамс задумчиво посмотрел на Энн и подошел ко второму микрофону.
– Итак, эта передача может стать самой важной в истории человечества. Не волнуйся. Тони, все будет нормально. Я рядом. Ты в эфире. Представься. – Энн нажала кнопку.
Абрамс заговорил в микрофон:
– Это Тони Абрамс, гражданин США. – Он повторил фразу, которую произносила Энн, и, набрав в легкие побольше воздуха, продолжал: – Я обращаюсь с прямым посланием к лидерам в Кремле, Белом доме и Пентагоне. Всем тем, кто может развязать атомную войну. Если на спутнике «Молния-36» будет взорвано ядерное устройство, то у Соединенных Штатов Америки не останется другого выбора, кроме как нанести по СССР ответный ракетно-ядерный удар.
Абрамс говорил еще с минуту, объясняя сложившуюся ситуацию, затем щелкнул тумблером выключения микрофона.
– У меня все.
Энн посмотрела на него и кивнула:
– Хорошо, я сейчас сделаю заявление по-английски. Во-первых, у аппаратов в Москве уже наверняка появились люди, знающие английский. Кроме того, мне хочется поговорить с Вашингтоном и штаб-квартирой АНБ в Форд-Мэде.
Абрамс вытер пот со лба.
– А я пойду прогуляюсь. Счастливо!
Он вышел из зала. Энн снова заговорила в микрофон:
– Повторяю, я – Энн Кимберли. На этот раз я обращаюсь к своим коллегам в Агентстве национальной безопасности. Прошу подтвердить прием.
Повисла длинная пауза. Энн повторила обращение. Наконец в динамике что-то щелкнуло.
– Энн, говорит Чет Форбз из Форд-Мэда. Я понял тебя.
– Понял, Чет? Как ситуация?
В голосе Чета все еще чувствовалась какая-то неуверенность, но постепенно она уходила. Голосовые анализаторы показывали, что говорит действительно Энн Кимберли, сотрудница АНБ. И передача действительно ведется из здания миссии СССР при ООН в Глен-Коуве. Поэтому после нескольких вводных слов Чет Форбз сказал:
– Система защиты от ядерного нападения «Норад» приведена в полную боевую готовность. В такое же положение приведены стратегические ядерные бомбардировщики и подводный флот. Соответствующие команды отданы на батареи «першингов» и крылатых ракет, размещенных в Европе. Президент в Кэмп-Дэвиде полностью контролирует ситуацию.
Энн спросила по-русски:
– Москва, как поняли Форд-Мэд?
Москва не отвечала.
Энн сделала глубокий вдох и задала вопрос:
– Чет, вы можете устроить прямой разговор между президентом и Москвой?
– Президент США пытается сейчас выйти на Председателя Совета министров СССР.
– Передай в Кэмп-Дэвид, что помощник президента Джеймс Аллертон является советским агентом, – отчеканила Энн.
Форбз молчал несколько секунд, затем сказал несколько ошарашенным голосом:
– Хорошо, выполняю. – Он снова помолчал. – Знаешь, Энн, мы не представляем себе, как ты оказалась на «Зеленой лужайке» (так в АНБ называли советский комплекс в Глен-Коуве), но в любом случае мы этому рады, поскольку твое сообщение имеет для нашей страны огромное значение.
– Надеюсь, что они меня слушают, – ответила Энн. – Вы слушаете меня, господин Председатель Совета министров?
Но Москва по-прежнему молчала.
* * *
Тони Абрамс быстро прошел в северную часть мансарды и наклонился над Марком.
– Пемброук?
Тот медленно открыл глаза. Лицо его было очень бледным.
– Как дела? – спросил Тони.
– По сравнению с чем?
– Послушай, – улыбнулся Абрамс, – сейчас ван Дорн подошлет большой грузовой вертолет, который всех нас отсюда заберет. Скоро ты будешь в госпитале.
– Хорошо. Туда мне и надо. Как наши дела?
– В основном мы добились успеха. Но ядерная война все еще на носу. Энн говорит с Москвой. Теперь дело за русскими.
– Да… Иваны ведь непредсказуемы. А сколько времени?
– Около полуночи. Ждать осталось недолго.
– Это верно. И свою часть задания мы выполнили, так?
