— Я понимаю, — вздохнул Фархад, — но и здесь вы не совсем правы. Насколько я помню, Индия первой начала разрабатывать свое атомное оружие. И Пакистан просто обязан был ответить. Сейчас атомное оружие не разрешают иметь Ирану. Я не совсем понимаю логику тех, кто запрещает. Почему одним государствам можно, а другим нельзя? Насколько я знаю, у Израиля тоже есть атомное оружие. Тогда почему его нельзя иметь Ирану? Или все равны, но некоторые больше равны, чем остальные? Так, кажется, было у Оруэлла?
— Израиль — единственное демократическое государство на Ближнем Востоке, — возразил Богданов, — у Индии тоже своя демократия, пусть и не столь развитая. Что касается Пакистана, то Мушарафа трудно назвать демократическим лидером. Особенно после смерти Беназир Бхутто.
— Зато в Иране выборы происходят регулярно, — усмехнулся Сеидов, — или вам не нравится их режим?
— Учитывая, что там даже президент обязан согласовывать свои действия с духовными наставниками, то назвать их режим абсолютно демократическим сложно, — возразил Богданов. — Но нас интересует в первую очередь Ирак. Ведь именно туда вы должны отправиться через неделю.
— Теперь мне все понятно. И если я встречу Юсуфа аль-Рашиди, то должен сразу позвонить вам, чтобы вы выдали его американцам? Я все правильно понял?
— Нет, — усмехнулся Богданов. — Вы его не увидите. Американцы назначили награду в двадцать пять миллионов долларов за его голову. Если бы его голова стоила дешевле, то его давно бы уже нашли. Его не так просто найти, господин Сеидов, в этом вы можете не сомневаться.
— Зачем тогда меня позвали и к чему весь этот разговор? Чтобы я знал о сыне моего друга, который стал известным террористом? Ну теперь я об этом знаю. И сразу скажу вам, что понимаю его мотивы ненависти к американцам и абсолютно не осуждаю его за нынешнюю борьбу. Другое дело — террористические акты одиннадцатого сентября и возможная подготовка терактов в Великобритании. Если за ними стоит именно он, то это очень прискорбно. В любом случае подобные действия невозможно простить или оправдать. Ни с религиозной, ни с человеческой точки зрения.
— Именно это я и хотел от вас услышать, — сразу сказал Богданов. — А теперь я хочу рассказать вам, почему мы решили выйти именно на вас. По нашим сведениям, среди руководства иракской нефтяной компании, с которым вы будете встречаться, есть двоюродный брат Юсуфа аль-Рашиди. Он уверяет всех, что не поддерживает никаких контактов со своим родственником. Возможно, это и так. Но возможно, что он лукавит. Кроме того, мы убеждены, что там есть осведомители самого аль-Рашиди, который, по сведениям американцев, скрывается сейчас именно в Ираке. Он является фактическим главой одного из самых беспощадных боевых отрядов суннитского толка. Причем они убивают всех без разбора: американцев, англичан, поляков, испанцев, своих собственных чиновников, курдов и даже шиитов, с которыми у них многолетняя вражда.
— Я все еще не понимаю, в каком качестве я могу вам понадобиться, — признался Сеидов. — Зачем вы меня позвали?
— Узнав о вашем появлении в Ираке, аль-Рашиди обязательно захочет вас увидеть, — признался наконец Богданов. — Вы спасли жизнь его отцу, вы его кровный родственник, ибо отдали свою кровь его раненому отцу, и наконец, вы представитель рода «сеидов», который так уважает сам аль-Рашиди. Нам остается только немного подтолкнуть его к осознанию того факта, что именно вы приехали на переговоры в Ирак. Ведь он должен вас помнить и знает в лицо. Заменить вас невозможно. Вас до сих пор помнят в Ираке.
— И я должен буду сдать американцам Юсуфа? — разозлился Фархад.
— Ни в коем случае, — развел руками Богданов. — Кто говорит, что вы должны его сдать. Юсуф аль-Рашиди ведет антиамериканскую кампанию и объективно работает на наши интересы в Ираке. Конечно, мы сейчас союзники с американцами, но иракская нефть слишком большой куш, чтобы отдать его дяде Сэму просто так. Из-за этого американцы даже грызутся с самыми близкими союзниками — с англичанами и французами. А уже тем более они не подпускают к этому дележу наши компании. И ваш визит будет первым пробным шаром, если хотите, проверкой наших возможостей. Ведь если тот же Юсуф аль-Рашиди сумеет организовать охрану нефтепромыслов, на которых будут работать наши специалисты, то это будет большой победой не толькой вашей нефтяной компании, но и нашей страны. Американцы не смогут даже возражать. В конце концов, им тоже нужны бесперебойные поставки нефти и газа.
— Понятно, — выдохнул Сеидов, — вы посылаете меня не как геолога, а почти как дипломата на переговоры с сыном аль-Рашиди. И понимаете, что я — единственный, кого он будет слушать.
— Конечно. И не застрелит вас в самом начале разговора. Он мог измениться как угодно, мог превратиться в неуправляемого маньяка, в психопата, в убийцу. Но он должен помнить, что именно вы спасли его отца, поделившись с ним своей кровью. И вы представитель рода «сеидов». Ни один здравомыслящий мусульманин не поднимет руку на представителя семьи пророка. Даже на его отдаленного потомка. Поэтому вы подходите нам как самая идеальная кандидатура.
— Я вас понимаю, — медленно произнес Фархад. — Но я должен подумать. Слишком много информации вы сегодня на меня вывалили. Необычной и неожиданной.
— Подумайте, — кивнул Богданов, поднимаясь со своего места. — У вас есть время до завтрашнего дня. Если вы решите, что можете нам помочь в таком вопросе, то мы с вами обсудим, как именно вам действовать. Единственная просьба — никому не говорить о нашей встрече. Даже своей супруге.
— В этом вы можете быть уверены. — Сеидов пожал руку Богданову и вышел вместе с молчавшим все время Солнцевым на улицу.
Когда их машина отъехала от дома, из соседней комнаты вышел еще один мужчина. Он подошел к Богданову.
— Вы думаете, что он согласится? — спросил он у Богданова.
— Уверен.
— И ничего не заподозрит?
— Пока нет. А дальше все зависит только от нас.
— Нужно очень внимательно за ним следить. Вы установили у него аппаратуру?
— Конечно. Во всех комнатах, даже в ванной и на кухне. Мы держим его под плотным контролем. Любой шаг, любое слово, которое он произнесет, будет нами зафиксировано. В этом вы можете не сомневаться.
Сегодня утром он опять проснулся раньше обычного. И опять увидел внимательный взгляд Карины. Она словно его разглядывала. На часах было около семи.
— Почему ты не спишь? — недовольно спросил Фархад. — Сегодня опять во вторую смену?
— Нет, сегодня в первую, — ответила супруга.
— Спи. — Сеидов повернулся на бок, чувствуя на затылке ее взгляд. Жена молчала, но он чувствовал ее взгляд. И ее дыхание. Через несколько минут он повернулся к Карине:
— Что опять произошло? Тебя снова что-то беспокоит?
— Не знаю. Наверное, да.
— Тебе не понравилась наша новая квартира? Мы можем от нее отказаться. Никто нас не заставляет в нее вселяться. Можем попросить другую…
— Нормальная квартира, — ответила Карина как-то загадочно.
— Что происходит? — не выдержал Фархад, окончательно проснувшись.
— Ничего.
— Но я же чувствую. И вижу твое состояние. Почему ты не спишь? Почему ты молчишь? Что случилось?
— Где ты вчера был? — неожиданно спросила супруга.
Фархад ожидал чего угодно, только не этого вопроса. От неожиданности он даже замолчал, не зная, как именно ответить на этот вопрос. Или жена действительно может чувствовать его состояние?
— Почему ты спрашиваешь?
— Вчера вечером позвонил Иван Николаевич Сысоев, — сообщила Карина, глядя ему в глаза, — он хотел что-то узнать у тебя насчет нового кабинета. Я сказала, что тебя нет дома. Но не стала уточнять, что ты поехал с ним на встречу.
— Правильно. Я заехал еще к нашему завхозу, а потом поехал на встречу. Он поэтому и позвонил тебе, чтобы узнать, где я нахожусь. Но мы с ним все уже обсудили.
— Он позвонил за пятнадцать минут до твоего появления, — сообщила Карина, — или ты успел встретиться с ним и переговорить уже после десяти часов вечера? Раньше ты мне не лгал. У тебя кто-то появился? Можешь сказать мне откровенно.
— Господи, какие глупости. — Фархад вскочил с кровати. — Только этого не хватало. Ты еще будешь подозревать меня.
— Я просто спросила.
— Нет у меня никого. Честное слово, никого нет. Кому я нужен, такой старый и уставший. Ты посмотри на меня внимательно.
— Тогда зачем ты мне соврал? С кем ты вчера встречался?
Сеидов не мог знать, что каждое слово, произнесенное в спальне, сейчас слышит посторонний человек. И запись их беседы будет немедленно передана по команде. Но он решил, что ей не стоит знать все подробности его вчерашней встречи. И не потому, что он не хотел сообщать ей о Юсуфе аль-Рашиди, которого она, возможно, помнила, или о его встрече с разведчиками. Ему не хотелось говорить Карине только потому, что он помнил о своей предстоящей командировке в Ирак. Она и без того будет волноваться, а узнав, что его пребывание там будет так или иначе связано с руководителем террористической группы и возможной встречей с ним, она окончательно потеряет покой. Когда они были в восьмидесятые годы в Ираке, оттуда практически невозможно было звонить. На каждый телефонный звонок в Баку нужно было получать согласие в полиции. Возможно, теперь там работали мобильные телефоны, но она все равно будет волноваться. Лучше ей ничего не говорить, твердо решил Фархад, чтобы она как можно меньше переживала.
