По натуре игрок, Дронго не любил казино. Тем не менее он иногда садился играть, а однажды, в Тбилиси, в казино при ресторане «Сакартвело» на Тбилисском проспекте, умудрился за сорок минут выиграть в покер более тысячи долларов. Но это был счастливый случай.
Войдя в зал, он сразу увидел Перлова: тот стоял у столика с рулеткой. — Дронго прошел дальше, так чтобы видеть своего подопечного, и сел за стол, где вяло шла игра в покер — ставка была не более десяти марок. Дронго, разменяв двести марок, включился в игру, продолжая наблюдать за Перловым.
Тот азартно рисковал, ставя крупные суммы. Иногда выигрывал, чаще проигрывал. Но, похоже, только распалялся от этого. Дронго осмотрелся. Перлов ни с кем не общался, но кто-то еще обязательно должен был быть в зале: интеллект Перлова был просто написан на лице — додуматься до микроволнового детектора он бы не смог, для него это непосильная задача.
Крупный, широкоплечий, ростом почти с Дронго, с бобриком коротко остриженных рыжеватых волос, широким, чуть сплюснутым носом, толстыми губами, обвислыми щеками, Перлов был похож на немецкого бюргера, разумно рискующего здесь своими ста марками в день, если вообще садился играть. Но Перлов Делал куда большие ставки, и это существенно отличало его от бюргера.
В один из эпизодов игры Перлов случайно выиграл довольно большую сумму и от радости даже вскинул вверх кулак. Дронго в этот момент получил двадцать очков и почти не смотрел на карту крупье. Перлов радостно принимал фишки, которые двигал к нему своей лопаточкой крупье. Дронго так увлекся наблюдением за Перловым, что не заметил, как крупье показал на свои карты. У него выпало очко. И это, похоже, совсем его не смутило. Дронго посмотрел на часы. Игра шла уже двенадцать минут. Офицеры должны были управиться за десять. Значит, можно возвращаться. Дронго еще раз обвел взглядом собравшихся. Никого знакомых, но в зале должен быть тот, кто его страхует. Попросив официанта принести стакан воды, он в который раз обвел взглядом зал и поднял стакан. И вдруг кто-то толкнул его. Дронго чуть обернулся.
— Простите, — сказал по-английски прошедший мимо человек. Это был подполковник Олег Пискунов. Дронго запомнил это узкое, почти мальчишеское лицо седого человека в очках. Это был единственно достойный противник, способный переиграть любого наблюдателя. Теперь Дронго не сомневался, что утренняя встреча Перлова с представителем группы Груодиса обязательно состоится.
В Москве шел сильный дождь. Он начался рано утром, как-то незаметно, словно раздумывая, стоит ли. Но, начавшись, постепенно вошел во вкус и развернулся во всю мощь к полудню, устроив грозовой концерт над Белокаменной, рассекая небо молниями, раскалывая громами.
Даже самый сильный ливень не сумел бы помешать встрече Матюхина и его гостей. Сегодня решался очень важный вопрос, и на такие мелочи, как плохая погода, никто просто не обратил внимания. К дому, выбранному для встречи, гости начали подъезжать к пяти вечера. Первым прикатил Павел Бурнаков, один из лидеров самого крупного московского объединения, «держащего» большую часть торговых заведений в нескольких округах столицы. По мнению компетентных источников, у него под ружьем было около двух тысяч человек, и он считался самым крупным московским авторитетом, наравне с Матюней, контролирующим большую часть и подмосковных группировок.
Войдя в комнату, он демонстративно любезно поздоровался только с Матюхиным, не обращая внимания на его многочисленных помощников и телохранителей. Впрочем, Матюхин ответил тем же, не заметив приехавших с Бурнаковым людей. Сразу вслед за этим прибыл Хромой Гиви, который действительно сильно хромал. Он не стал демонстрировать нарочитую любезность, а лишь коротко кивнул обоим, равным ему по силе и влиянию в городе. Но, сев за стол, он молча уставился в одну точку. Матюхин недовольно пожал плечами и взглянул на часы.
Должны были подъехать еще двое, но они запаздывали.
— Может быть, начнем? — раздался гортанный голос Гиви Кобахидзе. — Все уже собрались.
— Не все, — возразил Матюхин. — Мы ждем представителей из Баку и Махачкалы.
— А зачем мы их должны ждать? — спросил Хромой Гиви. — Если они захотели опоздать, это их личное дело. Мы пришли вовремя и не хотим их ждать.
— Да, — поддержал Бурнаков, — чего мы ждем? Когда они подойдут, мы им коротко расскажем о том, что решили. Не они будут нам диктовать, что и как делать. Это наше право.
— Тогда прошу всех выйти из комнаты, — твердо заявил Матюхин, останутся только уважаемый Гиви и Павел. Охрану остающихся я гарантирую лично.
Бурнаков разрешающе взглянул на своих людей. Начальник его охраны, бывший офицер КГБ, вышел одним из первых. Он знал, что в подобных случаях хозяину лучше не перечить. Следом за ним потянулись охранники Кобахидзе, от которых несло ароматом французских одеколонов.
Когда они остались втроем, Матюхин обвел взглядом свой кабинет:
— Теперь мы можем переговорить.
— Ты не доверяешь своим людям? — спросил Гиви. Он был высокого роста, очень худой, с сильно выпирающим кадыком, который судорожно двигался, когда Кобахидзе нервничал.
— А ты доверяешь? — огрызнулся Матюхин. — В нашем деле вообще никому доверять нельзя. Лучше, если о нашем разговоре будем знать только мы, да и предателей быстрее найдем, если что.
Кадык Гиви судорожно дернулся, но он промолчал. Тучный Бурнаков нахмурился.
— Почему нет людей из Баку и Махачкалы? — спросил он.
— Может, задержались где, — посмотрел на часы Матюхин. — Скоро подъедут.
Не волнуйся.
— Без них наш разговор просто брехня трех людей, — зашипел Бурнаков. — Как груз получать будем?
— Это пусть Гиви решает, — кивнул на Кобахидзе Матюхин, — он товар должен получить у них и в Москву доставить. А дальше уже наше дело.
— Зачем так говоришь? — занервничал Гиви. — Получается, что вы в стороне.
А зачем тогда ты сюда позвал этих посланцев с Кавказа? Мне не доверяешь, да?
— Хватит, — разозлился Матюхин, — я тебе доверяю. Иначе твои кишки давно лежали бы на этом ковре. Сам знаешь, зачем нам нужен посланец с Кавказа, — нужно наладить с ними более прочные связи.
— Давайте без шухера, — предложил Бурнаков. — Что нужно делать? Зачем ты нас позвал?
— Наши друзья в Германии, которые помогали нам несколько раз размещать товар, попросили за некоторых людей, — сказал Матюхин, — и Гиви обещал помочь.
И чем это кончилось? Двое отказались, а одного мы даже не смогли убрать.
Матюхин сказал «мы» и этим несколько успокоил Гиви.
— Но мы нашли вместо них других, — напомнил Гиви, — и даже устроили одного из них туда, куда просили твои друзья. А второй сейчас там живет. Его документы уже взяли, чтобы оформить на работу. Но за это мне еще платить придется.
— Не придется, — возразил Матюхин, — я сегодня говорил с моим человеком в Германии. Он сказал, что они готовы финансировать все наши действия.
— Пять тысяч долларов? — засмеялся Гиви. — Большие деньги в Европе сейчас пять тысяч долларов. Там президент Ширак получает в месяц семь тысяч долларов.
А я такую сумму за три часа в казино проигрываю.
— Они готовы дать по сто тысяч долларов, — строго сказал Матюхин, — а ты не валяй дурака. Постарайся устроить второго на нужное место. У них должна быть вся информация.
— Сделаю, — кивнул Гиви. — Что-то твои друзья наглеют. Уже указывать нам стали.
— Они просят, а не указывают.
— И щедрые такие, — задумчиво сказал Гиви, — почему они столько денег платят? За информацию? Здесь что-то не так, они нас обманывают.
— Это не наше дело. Мы обязаны устроить двоих туда, куда они хотят. Если можешь устроить без денег, действуй сам. А деньги положи в карман или проиграй в казино. А еще лучше поделись с товарищами. — И Матюхин подмигнул Бурнакову.
— Ты мне зубы не заговаривай, — кадык у Гиви снова заходил вверх и вниз, — я деньги из «общака» никогда не брал. Сколько нужно, столько и заплачу, но твоих людей устрою. Одного выгнали за пьянство. Если он по-прежнему пить будет, опять выгонят.
— Значит, ты объяснишь ему, чтобы не пил, — рассудительно сказал Матюхин.
— А получится? — недоверчиво спросил Бурнаков.
— Всегда ты, Бурнак, всего опасаешься, — заулыбался Матюхин, — еще как получится. Сейчас приедут ребята с Кавказа и все расскажут. За деньги там может получиться все. У нас еще иногда попадаются идеалисты, не отягченные умственной деятельностью. А у них таких идеалистов давно нет. Выбили они их, вывели. Одни «мужики» остались. А еще «паханы» и «шестерки».
— Ты меня уму-разуму не учи, — нахмурился Бурнаков, — молод еще. Я сам все понимаю. Хочу знать, почему такие деньги за пьяницу платят?
— Откуда я знаю? — рассудительно сказал Матюхин. — Может, они решили, что он им подходит. Вот и просят, чтобы в управление охраны включить грузина, а другого в милицию устроить, на прежнее место работы.
