В сорок четвертом в страну вошли советские войска. Король Михай вовремя понял, что пора менять тактику, и отрекся от своих прежних союзников. В Москве было подписано соглашение о перемирии, и вскоре румынские войска были посланы против своего старого союзника — фашистской Германии. Освобожденный из тюрьмы в сорок четвертом, Николае Чаушеску становится признанным лидером молодежного движения в ЦК комсомола. После победы он работает на партийной работе, а в начале пятидесятых несколько лет даже пребывает на должности заместителя министра обороны страны, успев обрасти нужными связями и друзьями в армии.
Во время работы в правительстве он пользуется неизменной симпатией главы правительства Петру Грозы, также отсидевшего при Антонеску несколько лет в тюрьме. В тридцать шесть лет Николае Чаушеску становится самым молодым секретарем ЦК партии, а через год избирается членом Политбюро. Когда спустя десять лет умрет Георгиу-Деж, Чаушеску будет самым достойным и самым лучшим кандидатом на должность руководителя партии и государства.
Но это было так давно, в шестьдесят пятом. Уже через девять лет он становится Президентом, и начинается неуклонный процесс перерождения, обусловленный неограниченной личной властью, неподконтрольностью никаким законодательным органам, формальностью выборов и отсутствием демократической прессы. Он и сам не замечает, как постепенно превращается в настоящего диктатора, устанавливая семейный режим власти в стране, при котором в число высших руководителей государства входят его жена, сын, братья, родственники жены и его друзья. Как и при любой тирании, начинает складываться культ вождя. В центре Бухареста открывается грандиозный Музей личных подарков Николае Чаушеску, его огромные портреты заполняют все города и села Румынии. В дополнение к этим характерным метастазам социалистического государства крайне негативную роль играет его супруга, постоянно вмешивающаяся в кадровые вопросы и превратившаяся в своеобразного «серого кардинала» при дворе Чаушеску. Все в стране твердо знают, что ни одно назначение не минует личной канцелярии супруги Президента. Процесс разложения государства идет полным ходом. При несменяемом Президенте граждане становились циниками и пессимистами. В стране явно усиливалось недовольство, начали появляться диссиденты.
Если бы все можно было вернуть лет на двадцать назад, подумал вдруг Чаушеску. Может, он не сделал бы таких явных ошибок. Впрочем, разве мало пользы он принес своему народу? Разве не он сумел полностью погасить весь иностранный долг, сделав Румынию одной из немногих стран в мире с полностью выплаченным национальным внешним долгом? Разве этого одного мало, чтобы потомки поставили ему памятник? Разве мало он заботился о процветании собственного народа, о его культуре, науке, здравоохранении?
И такая черная неблагодарность людей. Впрочем, сам став циником за годы своего правления, он и не ждал особых благодарностей от своего народа. При взаимном согласии они всего лишь соблюдали баланс интересов друг друга, и этого было вполне достаточно. А теперь вдруг начались эти события в Трансильвании, перекинувшиеся затем на Бухарест.
Раздался еще один звонок. На этот раз звонил помощник.
— В чем дело? — спросил очень недовольным голосом Чаушеску.
— К вам звонит генерал Стэнкулеску, заместитель министра обороны. Товарищ Президент, он просит срочно соединить его с вами.
— Хорошо, — разрешил он. Стэнкулеску был одним из самых образованных генералов в румынской армии, владел пятью языками, был достаточно популярен в народе.
— Товарищ Президент, — раздался взволнованный голос генерала, — в столице начались вооруженные столкновения. Сотрудники органов безопасности стреляют в безоружный народ. Люди начинают строить баррикады. В таких условиях возможны любые антиправительственные действия. Армия не может брать на себя ответственность за действия сотрудников «секуритаты».
— Что вы предлагаете? — спросил Чаушеску. «Почему они начали стрелять? — вдруг подумал он. — И микрофоны на митинге так некстати не работали».
— Вам нужно покинуть Бухарест, — твердо сказал вдруг генерал, — это единственно возможная и вынужденная мера. Других вариантов я не вижу. Иначе — восставший народ пойдет брать штурмом ваше здание.
"Как он осмелел, — подумал Чаушеску. — Проклятый Горбачев, это все его эксперименты». Но он ничего не сказал.
— Вы меня слушаете? — тревожно спросил генерал. — Что нам делать?
— Не знаю, — Чаушеску сжал губы, чтобы не сорваться, — значит, вы считаете, что мне нужно уехать из города. Это ваше личное мнение?
— Нет, — отрезал безжалостно генерал, — это мнение вооруженных сил. Мы не будем стрелять в народ. Армия останется в казармах.
— Хорошо, — принял решение Чаушеску. Может, он и прав, оставаться в Бухаресте не имеет смысла. Нужно вылететь в провинцию и там организовать подавление этого мятежа. В столице всегда было много горячих голов — студентов, рабочих, этих преподавателей-интеллигентов.
— Я пришлю вертолеты, — сказал с облегчением генерал. Президент, не попрощавшись, положил трубку и только сейчас вспомнил о своей супруге. Он невольно поморщился: теперь предстоит еще тяжелый разговор и с ней. Как много неприятностей за один день.
Если бы Бернардо сам не встречался с Инес Контрерас в Толедо, он никогда не поверил бы в возможность подобной игры со стороны женщины. Как и было обусловлено, он стоял у стойки информационного бюро, когда сзади раздался счастливый голос Инес, закричавшей на весь зал:
— Гильермо!
Подобная экспансивность испанцев была обычным явлением. И если в Англии или Швеции такая эксцентричность встретила бы единодушное молчаливое осуждение, то в Испании все воспринималось как должное, громкие крики и радостные объятия были непременным атрибутом всех встреч и проводов в иберийских аэропортах.
Он еще не успел прийти в себя, когда увидел рванувшуюся к нему женщину и почувствовал на своих губах ее неожиданно горячий поцелуй. Ничего не соображая, он даже не сумел достойно ответить. А когда попытался, Инес уже отталкивала его от себя, глядя насмешливыми, озорными глазами. На ней был серый брючный костюм и платок от Нины Риччи. Бернардо неслышно выругался. Он даже не думал, что с Инес возможен такой поворот. Вчера она была уверенной в себе, сухой и сдержанной женщиной. Сегодня она буквально искрилась счастьем. «Хорошо, что я не женат, — впервые в жизни подумал Бернардо. — В каждой женщине умирает актриса».
К ним подошел высокий мужчина, мрачно наблюдавший сцену встречи молодоженов. Он неприязненно посмотрел на Бернардо, но сохранял молчание, не подходя ближе чем на пять шагов.
— Познакомьтесь, это мой муж Гильермо, а это мой друг, о котором я тебе столько рассказывала, — Альфредо Баррос.
— Рад познакомиться, — протянул руку Бернардо. Его рука повисла в воздухе. Секунду, другую.
— С приездом, — наконец сказал Альфредо, протягивая свою руку и сжимая ладонь Бернардо в своем стальном пожатии.
"С этим типом мне придется еще столкнуться», — раздраженно решил Бернардо. Только ревнивых любовников ему и не хватало.
— Пойдем в машину, — взяла за руку Бернардо его «супруга».
Почему нельзя было придумать что-нибудь получше, злился Бернардо. Можно было послать с ним кого-нибудь из Москвы. Одну из тех готовых на все женщин, которые учились с ним на специальных курсах у «Чиновника». Он помнил метиску Ирину из Ташкента. Она была узбечкой по отцу и русской по матери и выделялась вызывающей восточной красотой, пышными волосами и стройностью настоящей русской красавицы. Ее коричневые, с желтым отливом глаза привлекали всех находящихся в их группе парней. Но она отдавала предпочтение всем и никому. С каждым по очереди Ирина исправно встречалась, не отказывая практически никому. Но и только. Получить от нее нечто большее, чем встреча в постели, было невозможно. Однажды Бернардо, не выдержав, спросил об этом у Ирины после их очередной встречи.
— Понимаешь, «Маркизик», — деловито ответила женщина, натягивая платье, — мне это нужно для будущей работы. Я должна уметь встречаться с любым типом мужчин, независимо от того, нравится он мне или нет. Иначе трудно рассчитывать на какой-либо конкретный результат. А вы мне все нужны… ну, если хочешь, в качестве спарринг-партнеров, — и, увидев вытянувшееся лицо Бернардо, добавила:
— Конечно, кроме тебя. Не нужно так переживать.
Он много раз вспоминал потом ее слова. Из пяти человек в группе «Чиновника», готовившихся по особой программе, трое были мужчинами, а двое — женщинами. Один из ребят погиб в Афганистане, одна из женщин ушла из группы сама, так во всяком случае говорили. Что стало в двумя остальными, он не знал. Сейчас, вспоминая услужливую покорность Ирины в постели и ее молчаливое согласие на любое свидание, он впервые подумал, что партнершу ему могли подобрать и другую.
