Прежде чем заговорить, Бондарь улыбнулся той слегка смущенной улыбкой, которая неоднократно отрабатывалась им перед зеркалом наряду с другими выражениями лица, пригодными для любых случаев в жизни. Все это были лишь маски, надеваемые в зависимости от ситуации. У хорошего контрразведчика их превеликое множество. Дерзкий Бондарь, самоуверенный Бондарь, а теперь вот – виноватый Бондарь.
– Не хочу кривить перед вами душой, – сказал он. – Можно начистоту?
– Нужно начистоту, – поправил его Щусевич, лгавший столь часто и охотно, что порой затруднялся отличить вымышленные факты своей биографии от тех, которые действительно имели место.
– Я изо всех сил старался не ударить лицом в грязь, – продолжал Бондарь, – но, кажется, переусердствовал. – Он посмотрел в глаза Морталюк, после чего уставился в пол. – Просто мне никогда не доводилось зависеть от женщины… пусть даже красивой женщины. – Его голос звучал все глуше и глуше. – Это задевает мое мужское самолюбие. Мне трудно вести себя адекватно.
– Придется научиться, если хотите у нас работать, – заявил Щусевич, промокая платком уголки глаз.
– Помолчи, Юрасик, – одернула его Морталюк. – Ее испытующий взгляд, устремленный на Бондаря, потеплел. – Самолюбие вещь хорошая, без него в наше время никуда. Однако контролировать его надо. Разве вас не обучали этому в Академии ФСБ?
– Обычно у меня получается сдерживать эмоции. – Бондарь сменил виноватую интонацию на доверительную. – Сам не понимаю, что вдруг на меня накатило… Можно вопрос?..
– Только один. – Морталюк посмотрела на часы.
– Меня преследует ощущение, что я вас раньше где-то видел. Глупо, конечно, но… Вы никогда не снимались в кино, Маргарита Марковна?
– Нет.
– Вы похожи на какую-то знаменитую актрису.
– Неужели?
– Вспомнил! – Бондарь хлопнул себя по лбу, отчего вид у него сделался совершенно простецким. – Эти кадры часто крутят по телевизору. Вы стоите над вентиляционной решеткой, снизу дует, вы придерживаете платье обеими руками и улыбаетесь, провокационно так… Правда, в жизни вы гораздо красивее, чем в кино.
– Льстец, – улыбнулась Морталюк, отчего ее сходство с Мэрилин Монро только усилилось. Только это была не настоящая Мэрилин Монро. Такая же фальшивая, как та, которую изобразил на своем знаменитом полотне Энди Уорхолл. – Спасибо за комплимент, но я в них не нуждаюсь. – Губы Морталюк по-прежнему улыбались, хотя глаза ее превратились в две льдинки. – Чем вешать мне лапшу на уши, лучше попробуйте отгадать, почему в деловых кругах меня прозвали Леди М?
Бондарь задумчиво поскреб подбородок:
– Понятия не имею.
– А вы напрягите воображение, Евгений Николаевич.
– Ну… Ваша фамилия начинается с буквы «М». Мэрилин Монро тоже называли по инициалам: Эм-эм.
– У меня специфическая фамилия, – важно произнесла Морталюк, прикуривая от поднесенной помощником зажигалки. – Конкуренты это давно заметили.
– Можно? – Бондарь достал пачку «Монте– Карло» и приподнял брови, ожидая ответа.
– Нельзя.
– В присутствии Маргариты Марковны не курят, – строго произнес Щусевич.
– Здоровее буду. – Бондарь спрятал сигареты в карман пиджака. – Так что насчет вашей фамилии? – Он снова взглянул на Морталюк. – В чем ее особенность?
Выпустив дым через нос, она пояснила:
– «Mortale» в переводе с латыни означает «смертельный».
– Сальто-мортале, – закивал Бондарь. – Я должен был сообразить с самого начала.
– Ничего страшного, – успокоила его Морталюк. – Теперь вы знаете, почему меня называют Леди М, а значит, недоразумений быть не должно. – Она выпустила вверх аккуратное дымное кольцо, трансформировавшееся в сердечко. – Вы очень своевременно упомянули сальто-мортале, поскольку покувыркаться вам придется на славу. – Морталюк повернулась к Щусевичу. – Пригласи-ка, дружок, Чена. Тут прозвучала резкая критика в адрес нашей службы безопасности, я просто обязана отреагировать. – Она одарила Бондаря многообещающей улыбкой. – Рядовые охранники проявили себя не лучшим образом и будут примерно наказаны, но… – В воздухе растворилось еще одно голубоватое кольцо. – Но Евгений Николаевич рановато торжествует победу.
– Я не торжествую, – возразил Бондарь.
– И правильно делаете, – произнесла Морталюк. Одобрение и угроза смешались в этой фразе в равных пропорциях.
Глава 7,
утверждающая, что некоторые мужчины носят галстуки на шее не только в качестве элегантного украшения, а оздоровляющий массаж порой не способствует восстановлению сил
Чен оказался изящным стройным молодым человеком азиатской наружности. Сочетание делового костюма и длинных черных волос выглядело немного комично, но лишь до тех пор, пока Бондарь не разглядел выражение узких глаз, обрамленных припухшими веками без ресниц. Там таились непостижимые европейскому разуму фанатизм и отрешенность. При этом глаза были столь пустыми, тусклыми и неподвижными, как будто Чен позаимствовал их в морге.
Поприветствовав госпожу церемонным полупоклоном, он бесшумно приблизился к столу и остановился в полуметре от сидящего Бондаря. От Чена не исходило ни гнева, ни недоброжелательности, но во всем его облике угадывалось нечто зловещее, безжалостное, не поддающееся обычной логике. Бондарь почувствовал себя так, словно очутился в опасной близости от кобры, кровь которой холодна, а действия стремительны и непредсказуемы. Костюм смотрелся на Чене, как змеиная кожа, а прямые волосы до плеч заставляли вспомнить старые вестерны про кровожадных индейцев, любивших наряжаться в одежду убитых врагов. Для полного сходства не хватало лишь котелка или перчаток.
– Чен – чистокровный кореец, – пояснила Морталюк, откровенно наслаждаясь ситуацией. – Мое ходячее тайное оружие. Вокзальный носильщик из него вряд ли получится, но боец он отменный. – Она повернулась к Щусевичу. – Возможно, я рассуждаю как дилетант. Возможно, Евгений Николаевич снова скажет, что мои охранники никуда не годятся.
– Если не лишится дара речи, – угодливо хохотнул лакей Леди М.
Бондарь с трудом подавил желание перемахнуть через стол и заставить Щусевича заткнуться, разукрасив ему физиономию так, чтобы нынешний облик урода запомнился всем как вполне симпатичный.
Кровь стучала в висках Бондаря. Это был крах, полное поражение. Появление Чена спутало ему все карты. Не имело значения, к какой школе восточных единоборств он принадлежит. В любом случае кореец был опытнейшим бойцом: это было видно по его манере держаться, по ороговевшим костяшкам пальцев, по бесстрастному взгляду, успевшему оценить вероятного противника. Сколько секунд продержится Бондарь, если прозвучит команда «фас»? Пять? Десять? Пятнадцать?
– У вас есть возможность признать свое поражение прямо сейчас, – донесся до Бондаря насмешливый голос Морталюк. – Стоит ли доводить дело до крайности?
Он сфокусировал взгляд на ее лице, стремясь проникнуть в тайные мысли женщины, гордящейся своей «убийственной» репутацией в деловых кругах. Прежде чем отправиться на собеседование, Бондарь тщательнейшим образом изучил ее досье и не нашел почти никаких сведений о личной жизни Маргариты Марковны. Создавалось такое впечатление, что ее главное увлечение – бизнес, бизнес и еще раз бизнес. Она не была завсегдатаем великосветских раутов и модных тусовок, не каталась на яхте с загорелыми мускулистыми юношами, не заводила романов со знаменитостями. С другой стороны, верной женой, любящей матерью или хотя бы хранительницей семейного очага Морталюк тоже не являлась: ее муж и двенадцатилетняя дочь находились в своеобразной ссылке в Англии, откуда практически никуда не выезжали, в то время как сама она постоянно перемещалась по свету, не проявляя привязанности ни к одному из своих многочисленных особняков.
Кто же она такая, эта женщина с внешностью американской кинозвезды пятидесятых? Напористая бизнесвумен без страха и упрека? Бесчувственная железная леди с калькулятором вместо сердца? В какой-то мере, да. И все же шестое чувство подсказывало Бондарю, что он видит перед собой отнюдь не фанатичку, все интересы которой сосредоточены на накоплении первичного, вторичного и третичного капиталов. Более того, в глубине глаз Морталюк проглядывала тщательно скрываемая сексуальная озабоченность. Не всепоглощающая страсть неутомимой нимфоманки. И не зуд похотливой шлюхи. А хищное желание обладать каждым сколько-нибудь примечательным мужчиной, появляющимся в поле зрения Маргариты Марковны. Стремление доминировать. Самоутверждаться за счет побед над представителями сильного пола.
Натравливая Чена на кандидата в телохранители, Морталюк не столько интересовалась бойцовскими навыками Бондаря, сколько оценивала его как мужчину. Ей было безразлично, победит ли он в честном бою или одолеет корейца хитростью. Она вела себя, как самка, выбирающая самца. Победитель получает все, проигравший гроша ломаного не стоит.
