Об этом свидетельствовал ее дрожащий голос. Предохранитель «беретты» был поднят, курок взведен и указательный палец лежал на крючке. Достаточно легкого нажатия, и он получит в грудь восемь граммов свинца. После случившегося с ней Шарнилар не будет церемониться.
Все вокруг замерли.
— Я здесь по просьбе американских властей для того, чтобы защищать вас, — сказал Малко ровным голосом. — Впрочем, вы знаете этих двух людей...
— Убирайтесь! — сухо приказала Шарнилар Хасани.
Малко бросил взгляд на Криса Джонса. Телохранитель поставил правую ногу на железный трос, крепящий поручень, и добрался рукой до кобуры, которая держалась у него на щиколотке. Шарнилар, ни о чем не догадываясь, подвергалась большой опасности. Одна вещь интриговала Малко: почему молодая женщина встретила его таким образом?
Мэнди Браун отважно встала между ними.
— Шарни, — сказала она. — Я знаю, это друг, он хороший парень.
Шарнилар грубо оттолкнула ее левой рукой, не отводя своего пистолета ни на сантиметр в сторону.
— Не вмешивайся или отправляйся вместе с ним.
Мэнди сконфуженно замолчала. Малко не знал, как выйти из этого глупого и опасного положения.
— Шарнилар, — сказал он, — мы уже встречались на балу Красного Креста в Монте-Карло. Вы там были с одним из ваших итальянских друзей. Вы не помните? Мне тогда очень хотелось с вами поговорить, но не удалось.
Он заметил след растерянности в ее голубом глазу. Потрясенная смертью своей подруги, Шарнилар не узнала Малко! Растерянность сменилась удивлением, по том ее взгляд потеплел, и она недоверчиво спросила:
— Как? Вы тот самый австрийский принц, который...
— Это был я, — подтвердил Малко.
— Но что вы делаете вместе с этими...
Она замолчала, но определение, которое она собиралась дать двум телохранителям, отнюдь не было лестным. Капитан, наверное, подогрел се злость.
— Эти люди — верные союзники, — объяснил Малко, — и они приехали сюда, чтобы обеспечить вам надежную охрану. То, что здесь произошло, прямо доказывает, что полученный вами по телефону ультиматум был серьезным предупреждением.
— Ультиматум?
Пистолет постепенно опускался.
— Да, меня хотят шантажировать! Ваши американские друзья. Это они все подстроили. А я наивно попросила защиты у ФБР! Они ничего не сделали на Гудзон-стрит. Они позволили искалечить меня. И теперь, как раз тогда, когда вы прибываете сюда, словно случайно, убивают мою подругу!
Она говорила совершенно искренне. Потрясенный Малко понял, что она считает его сообщником тех, кто убил се приятельницу.
— Вы ошибаетесь, — сказал он. — Я не мог приехать раньше, чтобы предотвратить это убийство, и к тому же мы погнались за убийцами. Если бы не плохая погода, я бы их догнал. Те, кто преследует вас, не имеют ничего общего с американцами.
Наступило молчание. Казалось, что Шарнилар Хасани колеблется. Мэнди снова вмешалась в разговор.
— Я его знаю, — повторила она. — И двух других тоже. Это хорошие парни. Ты можешь им верить.
Шарнилар слегка опустила плечи. Ее напряжение ослабло. Рука с пистолетом опустилась.
— Хорошо, — сказала она усталым голосом. — Идемте, нам надо объясниться.
Все еще держа пистолет в руке, она повернулась и пошла в салон. Один только Малко последовал за ней. Шарнилар присела на большой белый диван. Она положила пистолет на бархатный чехол, который сам помещался в хрустальном ларце. Потом зажгла сигарету, взятую из великолепной малахитовой шкатулки, инкрустированной золотом.
— Где вы достали такой пистолет? — поинтересовался Малко, чтобы разрядить атмосферу.
— У Бижана, — сказала она. — Это не так безобразно, как обычное оружие, и стоит всего десять тысяч долларов.
За такую цену она могла бы достать целый вагон автоматов Калашникова у любого торговца оружием. Но Бижан — самая дорогая лавка в мире.
— Начнем с начала, — сказал Малко. — Кто была эта женщина?
— Моя подруга Норма Дайер, — объяснила Шарнилар голосом, дрогнувшим от волнения. — Она заняла мое место на парусе, но я уверена, что тот, кто стрелял, не ошибся. Это было сделано для моего устрашения.
— Вы хотите сказать, что так хладнокровно убили женщину только для того, чтобы вас запугать?
Шарнилар Хасани резко приподняла черный квадрат, закрывавший левый глаз, и то, что увидел Малко, его ужаснуло.
— А это? Разве это не устрашение? В тот день ваши друзья постарались.
— Мои друзья?
— Скажем, американцы.
Подошел стюард в белой ливрее и спросил, что они будут пить. Малко заказал водку, а Шарнилар — коньяк. Стюард принес бутылку «Гастон де Лагранжа» и пузатую коньячницу с золотыми вензелями из инициалов Шарнилар. Она даже не дала напитку согреться и одним махом опорожнила свою рюмку. И наполнила новую. На этот раз она взяла рюмку между ладоней и спросила:
— Прежде всего скажите мне, кто вы такой.
Малко позволил себе слегка улыбнуться.
— Вы это знаете. Вы спрашивали об этом у ваших соседей по столу в Монте-Карло. Принц Малко Линге.
— Я не это хотела узнать. Что вы здесь делаете? В качестве кого?
— Я иногда сотрудничаю с некоторыми американскими службами, — объяснил Малко. — Меня попросили связаться с вами.
Сине-кобальтовый глаз вдруг словно окаменел.
— Так вот, значит, почему вы так смотрели на меня в Монте-Карло.
— Я тогда не знал, кто вы такая, — искренне сказал Малко. — Я нашел вас удивительно красивой. И я не изменил своего мнения, — добавил он со своей самой неотразимой улыбкой.
— Мерси, — сказала она сухо. — Иными словами, вам захотелось переспать со мной. Но сейчас неподходящее время заниматься этим, и особенно с посланцами американцев.
Она снова опустошила свою рюмку. Стюард ушел, и Малко налил себе солидную дозу коньяка. Длинные пальцы Шарнилар слегка дрожали.
— Почему вы убеждены, что американцы ответственны за то, что с вами произошло? — спросил он.
Шарнилар гневно хлопнула рюмкой по столику, едва не опрокинув бутылку с коньяком.
— Но это очевидно!
— Вовсе нет, — возразил Малко. — Это иранцы, которых обманул ваш муж, а не американцы.
— Правильно, — согласилась она. — Уже несколько месяцев они запугивают меня. Телефонные звонки, анонимные письма, записки, передаваемые через моих знакомых. Но они никогда ничего не делали.
— Они могли изменить тактику, — заметил Малко.
Она бросила на него снисходительный взгляд.
— Когда я прибыла в Нью-Йорк, то получила странное приглашение. Это был человек, назвавшийся важным чиновником государственного департамента. Он захотел поговорить со мной о важном деле. Я согласилась пообедать с ним. Он объяснил мне, что американское правительство хотело бы без огласки получить документы, оставленные моим мужем. И если я соглашусь их отдать, американская полиция гарантирует мне защиту от любой мести со стороны иранцев. Что я смогу получить американский паспорт и заслужить вечную признательность правительства... Как вам нравится такая пакость, а?
— И что было потом?
— Я сказала, что мне надо подумать. Этот человек обещал, что обеспечит мне охрану силами ФБР. Действительно, после этого я часто замечала людей, которые повсюду следовали за мной. Это были американцы.
— А вы больше не видели этого человека?
— Я хотела ему позвонить по телефону, который он дал. Но мне ответили, что никто там его не знает. Потом он мне сам перезвонил. Я ему сказала, что не хочу иметь с ним дело.
— Почему?
— Потому что я хорошо знаю, как они будут использовать эти документы и как иранцы придут в ярость... И те бы меня убили. Спустя неделю после этого я стала жертвой нападения, о котором вы знаете... Вам не кажется, что это странное совпадение? Особенно если учесть, что, как предполагалось, меня охраняло ФБР...
Ее голос снова задрожал. Машинально она поправила черный квадрат, который сполз слегка в сторону.
— Один агент ФБР был убит, — заметил Малко.
Шарнилар пожала плечами.
— Они пожертвовали им, как разменной монетой.
Малко налил себе немного водки. Он был задумчив и рассержен. Его приятели из ЦРУ ничего не рассказали ему о своем визите к обольстительной вдове аятоллы... и о своем предложении. Еще раз на него спихнули дело, которое с самого начала было с гнильцой... И тем не менее он достаточно хорошо знал ЦРУ, чтобы быть уверенным, что на Гудзон-стрит действовали другие.
— Я познакомился с результатами расследования, — сказал он. — Люди, напавшие на вас, несомненно, были иранцами. Они, как установлено, сторонники Хомейни. Один иранец, укрывшийся в Нью-Йорке, это подтвердил.
Шарнилар скептически поджала губы.
— Я знаю все это, — сказала она. — Но американцы могли их перевербовать. У меня есть немало оснований думать, что дело обстоит именно так...
На палубе раздалась оглушительная музыка. Это, наверное, Мэнди принялась за развращение «горилл». Ветер стих, и красноватое солнце заливало гостиную теплым светом. Неслыханная роскошь этого парусника побуждала к праздности и любви. Малко смотрел на Шарнилар, которая сидела, выпрямившись и скрестив ноги, словно забыв, что она была практически обнаженной. Это действительно была великолепная женщина, даже несмотря на ее изъян. Она перехватила его взгляд, и ее сине-кобальтовый глаз потеплел.
