Бондарь подчинился. Дорога была пустынной, если не считать одинокого велосипедиста, попавшегося навстречу. Округа дышала чинным спокойствием и благопристойностью. Подошва Бондаря непроизвольно вдавила педаль акселератора, рука сдвинула рычаг скорости. «Ауди» чуть не взлетела над шоссе и, визжа тормозами, заложила такой крутой вираж, что Ингрид ударилась о каменное плечо спутника.
– Прекратите эти фокусы, – потребовала она, поправляя подол юбки. – Вы не в России.
– То-то и оно, – буркнул Бондарь.
– Не любите цивилизацию? – понимающе усмехнулась Ингрид.
– Смотря что считать цивилизацией.
«Ауди» затормозила на пересечении с новой дорогой. По левую руку от Бондаря раскинулся ухоженный парк. Справа торчали редкие сосны, перечеркивающие морское побережье. Цвет воды немногим отличался от асфальта, зато песок выглядел неправдоподобно белым.
– Это цивилизация? – спросил Бондарь, кивнув на странное сооружение в глубине парка. Оно представляло собой пирамиду из целлофановых нитей, поблескивающих на солнце. Щит, установленный рядом, гласил: «Avant Garde Church Parnu-2004».
– Искусство, – пожала плечами Ингрид.
– Вы прямо как дети. Строите из кубиков всякую ерунду, обклеиваете их яркими фантиками и носитесь с ними как с писаными торбами. Кому это нужно?
– Так ведь культура!
– Культура-мультура, – усмехнулся Бондарь. – Куда едем? Обозревать эстонскую пирамиду Хеопса? Или в парке имеются иные достопримечательности? Памятник балтийской салаке в стиле модерн? Скульптура фашистского легионера, топчущего русского оккупанта?
– Оккупантов нигде не любят, – сухо сказала Ингрид.
– И в вашей Америке?
– Особенно в Америке.
– Поговорите об этом с иракцами, афганцами, сербами.
– При случае. – Ингрид не просто поджала губы, а втянула их внутрь. – Нам прямо.
«Ауди» покатила дальше. Метров через триста хорошая дорога закончилась, сменившись порядком покореженным асфальтом. Мимо тянулась изгородь из ржавой колючей проволоки. Впереди то и дело возникали симпатичные зверьки, похожие на нутрий. Завидев машину, они ловко ныряли под изгородь и скрывались в зарослях. Один раз дорогу пересекла белка, молнией взлетевшая на сосну. Еще одним представителем местной фауны были утки, с треском вспархивающие над камышами.
– Мы забрались в настоящие дебри, – притворно забеспокоился Бондарь. – Здешние хищники не опасны?
Ингрид вздрогнула и подозрительно покосилась на него.
– Тут нет хищников, – сказала она.
– Не может быть, – резвился Бондарь. – В Эстонии, как в Греции, есть все: львы, тигры, волки, дикие собаки динго. Вы боитесь диких собак?
Шутка была воспринята, мягко говоря, с прохладцей. Смерив спутника не слишком приязненным взглядом, Ингрид кивнула на просвет среди сосен:
– Еще полкилометра, и мы на месте.
Так и вышло. Выбравшись из машины, Бондарь завертел головой, пытаясь сообразить, что за восьмое чудо света будет предложено его вниманию. Пляж был пустынен и непригляден, как пейзаж, нарисованный с помощью двух-трех акварельных красок. Смазанная зелень сосен, размытый горизонт, свинцовое море, серый каменный мол, уходящий вдаль километра на два. Заканчивался он маяком, от которого веяло запустением и стариной.
* * *
– Смотрите, – сказала Ингрид, по лицу которой стегали пряди волос. Ветер по одной выдергивал их из-под воротника и грубо трепал их, словно это были не волосы, а стебли жухлой травы.
– Куда? – недоуменно спросил Бондарь.
– Неужели вы не видите? Мол.
– Угу, мол. Что в нем особенного?
– Сергей Николаевич говорит, что он появился еще в 1864 году.
– Он выглядит несколько моложе, – пробормотал Бондарь.
– Мол?
– Ваш жених.
– Не смешно, – укоризненно сказала Ингрид. – Ему всего лишь шестьдесят.
– Молу?
– Сергею Николаевичу! Вы действительно тупой или прикидываетесь?
– Тупой, – развел руками Бондарь. – Хоть убейте, а ваш заброшенный причал не производит на меня никакого впечатления.
– Говорят, что если дойти до маяка и выпить там шампанского, то это принесет счастье. – Ингрид безуспешно попыталась пригладить волосы. – Для верности необходимо наступить на последний камень у моря.
– Небезопасная забава. Прыгая по камням после шампанского и утонуть недолго.
– Тут мелко. Метра два-три от силы.
– Но не по колено, – заметил Бондарь. – Даже пьяному. Впрочем, я готов рискнуть.
– Вы о чем? – удивилась Ингрид, машинально выплевывая лезущие в рот волосы.
– Предлагаю смотаться за шампанским и попытать счастья вместе. Одного на двоих будет в самый раз.
– Спасибо, но я уже нашла свое счастье. Кроме того, на маяке водится привидение. Местные жители называют его Гневной Рыбачкой.
Ингрид медленно побрела вдоль берега, Бондарь последовал за ней. Море плескалось у их ног, облизывая оставленные на песке следы. Пахло солью, свежестью и безбрежным простором. Крики чаек были исполнены необъяснимой тоски.
– И зачем только вы приехали в Пярну? – воскликнула Ингрид после минутного молчания.
– Чтобы провести здесь медовый месяц, – сказал Бондарь.
– Вам следовало поискать какое-нибудь другое место, Женя…
– Почему, Ингрид?
– До вашего появления все было просто и ясно. А теперь…
– Что теперь?
– I am confused, – перешла на английский Ингрид. – I don…t know what to do.
Это означало, что она сбита с толку и не знает, как быть, но Бондарь не стал обнаруживать свое знание английского языка. Почему-то ему казалось, что разговор неспроста и нужно держать ушки на макушке.
– Я в эстонском ни бум-бум, разве вы забыли? – напомнил он.
– Это был английский, – тихо сказала Ингрид.
– И что вы сказали?
– Forget it! Забудьте. Я такая сумасбродка!
Они молча развернулись и пошли в обратном направлении.
– Давайте начистоту? – предложил Бондарь.
– Давайте. – Ингрид остановилась, сунув руки в карманы, расставив ноги и наклонив голову, чтобы нельзя было увидеть выражение ее лица.
– Мне кажется, что вы хотите мне что-то сказать.
– Хочу. Но сначала я предпочла бы выслушать вас.
– Профессор Виноградский…
– Что профессор Виноградский?
– Не слишком ли он стар для такой девушки, как вы? – заговорил Бондарь, как бы рассуждая вслух. – И чем вы станете заниматься в Пярну? Подавать обеды курортникам? Вязать носки на продажу? Писать книгу «Тысяча и один способ приготовления кровяной колбасы»? Все эти увлекательнейшие занятия заставят вас сходить с ума от тоски. Видели когда-нибудь собаку, воющую на луну? Вот и вам захочется делать то же самое.
– Почему вы постоянно говорите о собаках? – сердито спросила Ингрид. – То дикие, то воющие…
– Виноват, – сказал Бондарь. – Давайте вернемся к милому вашему сердцу Пярну. Эстонские деревушки похожи как две капли воды: одинаковые домики, маленькая центральная площадь, на которой по праздникам отплясывают упившиеся пивом хуторяне, ратуша, почта, полицейский участок. Темы для разговоров всегда одни и те же: чей петух чью курицу топтал, кто и когда свинью зарезал, какая погода была вчера и какая предвидится завтра. Неужели это так интересно в вашем возрасте?
– Мы уедем в Америку, сказано же вам, – нервно отозвалась Ингрид.
– Ну в Америке, конечно, будет веселее, – согласился Бондарь. – Главное, приобрести элегантную щеточку, с которой будет не стыдно показаться в обществе.
– Щеточку?
– Ну да. Не станете же вы стряхивать пыль с профессора собственной рукой. Это неприлично.
– На Сергее Николаевиче нет никакой пыли! – выкрикнула Ингрид.
– Пардон, – сказал Бондарь. – Имелась в виду перхоть.
– Зачем вы издеваетесь надо мной?
– Чтобы вызвать вас на откровенность. Впервые слышу о молодых, сексапильных американках, подыскивающих женихов в эстонской глуши. Это весьма подозрительно.
– Ладно, – процедила Ингрид. – Сами напросились.
– На что? – спросил Бондарь, ошарашенный внезапной угрожающей интонацией, прорезавшейся в голосе спутницы. Кроме них на берегу не наблюдалось ни единой живой души, в руках Ингрид не было не то что оружия, но даже шпильки или пилочки для ногтей.
– Испугались? – усмехнулась она.
– Мне нечего бояться. Я просто полюбопытствовал, на что я напросился.
– На откровенность. Вы ведь этого добивались?
– Можно сказать, что так, – подтвердил Бондарь, скользя взглядом по пустынной округе.
– Дайте мне ключи от машины, – узкая ладонь Ингрид требовательно выдвинулась вперед.
– Зачем?
– Я поеду за шампанским. Мы вместе выпьем его, и я расскажу вам все. А потом мы вместе отправимся на дальний конец мола, чтобы загадать желание. Одно на двоих, как вы того хотели. – Ингрид посмотрела Бондарю в глаза. – Я ужасная трусиха, учтите. Нерешительная, безвольная, слабохарактерная. Без шампанского у меня ничего не выйдет. Это единственное средство, способное развязать мне язык.
