Когда я еще учился в колледже, мне как-то с двумя другими студентами довелось посещать семинар по ядерному оружию в Массачусетском технологическом институте. Однажды утром, в понедельник, я вошел в семинарскую аудиторию и заметил там постороннего – высокого, хорошо одетого пожилого мужчину. Он сидел за профессорским столом, сделанным в виде гроба, и слушал выступавших, не проронив ни слова. Я посчитал – и не ошибся – что он из друзей профессора. Лишь много лет спустя я узнал, что Хэл, который к тому времени уже стал третьим лицом в ЦРУ, директором департамента оперативной службы, приезжал тогда в Бостон координировать операции по пресечению деятельности группы шпионов из-за «железного занавеса», завербовавших некоторых преподавателей Массачусетского технологического института.
Получилось так, что на том семинарском занятии я представлял свой реферат на тему пагубности американской ядерной политики взаимного гарантированного уничтожения, сокращенно – МАД. Помнится, это была жалкая курсовая работа студента. В заключении работы как-то бестолково обыгрывалось созвучие, что МАД (по-английски МАД – сумасшествие, безумие) – это «поистине сумасшедшая политика». По правде говоря, я зря хулю сам себя: доклад все-таки был довольно приличным, с привлечением открытых советских и американских первоисточников по проблемам ядерной стратегии.
После семинара импозантно выглядевший незнакомец представился, поздоровался со мной за руку и сказал, что мой доклад произвел на него хорошее впечатление. Так мы стояли, беседуя, и тут он произнес непристойную, но довольно забавную шутку насчет ядерного оружия и всего такого прочего. А потом я увидел свою подружку Молли Синклер, входившую в аудиторию. Мы поздоровались, удивившись неожиданной встрече вне Гарвардского студенческого городка.
Хэл пригласил нас обоих на ленч в ресторан «Мэйсон Роберт» на Школьной улице, в здании Олд-Сити-холл (с тех пор я с Молли побывал там еще разок, когда сделал ей предложение выйти за меня замуж, а она ответила, что подумает). За столом мы немало выпили, да и нашутились вдоволь. Хэл отпустил там еще одну неприличную шутку, отчего Молли покраснела.
– Вам обоим нужно держаться друг друга, – сказал он на ушко Молли, но не так уж тихо, чтобы я не услышал, – он мировой парень.
Она еще больше покраснела, стала совсем пунцовой.
Нас явно влекло друг к другу, но стали мы мужем и женой только через несколько лет.
* * *
– Рад снова встретиться с вами, – сказал Александр Траслоу. Я сидел на следующий день вместе с ним и Биллом Стирнсом в банкетном зале ресторана «Ритц-Карлтон». – Но должен признаться – удивлен немного. Когда мы говорили на похоронах Хэла, я остро почувствовал, что мое предложение вас ничуть не заинтересовало.
Одет он был в другой костюм, тоже сшитый на заказ, но уже изрядно помятый. С костюмом как-то не вязался галстук-бабочка: маленький, аккуратный, темно-синего цвета и неловко повязанный. Я надел свой лучший костюм, оливково-зеленого приглушенного цвета в клетку, приобретенный в магазине Андовера на Гарвардской площади, я намеревался произвести достойное впечатление на ветеранов.
Алекс Траслоу критически оглядел меня с разочарованным видом, одновременно намазывая масло на поджаренную булочку.
– Полагаю, вам известно о моей кратковременной карьере разведчика, – самонадеянно заявил я.
Он кивнул и сказал:
– Билл кое-что говорил мне. Знаю, что вы пережили трагедию и что вас уволили в отставку вчистую.
– Да, все так и было, – пробормотал я.
– Но это были ужасные дни.
– Такие дни, что мне и сейчас не хотелось бы говорить о них.
– Извините. По этой причине вы и уволились из «фирмы», правильно ли я понимаю?
– Да, это был предлог, – поправил я. – Но уволился я, вообще-то, из-за профиля работы. Ради семейного блага. Я поклялся жене, что не буду связываться с разведкой.
Алекс положил на стол булочку с маслом, так и не откусив, и заметил:
– И сам себе тоже.
– Так точно.
– Ну что ж, тогда давайте говорить напрямую. Вам известно, чем занимается моя Корпорация?
– Да так, в общем и целом.
– Ну так вот. Это международная консалтинговая компания. Полагаю, что лучшей характеристикой для нее будет сказать, что один из ее клиентов – это учреждение, где вы прежде работали. И я думаю, что вам об этом прекрасно известно.
– Стало быть, и это учреждение нуждается в ваших консультациях, – не утерпел я подковырнуть.
Траслоу лишь неопределенно пожал плечами и, слегка улыбнувшись, ответил:
– Да, без сомнения, но вы же понимаете, что я сейчас говорю лишь по праву адвоката своего клиента.
Я согласно кивнул головой, а он между тем продолжал:
– По различным причинам это учреждение нуждается в помощи частных компаний, не связанных с правительственными организациями. Каковы бы ни были причины – может, потому, что я работал в «фирме» столь длительно, что почти стал его неотъемлемой частью, – руководство из Лэнгли поручает и мне выполнять время от времени их заказы.
Я взял остывшую булочку и откусил кусочек. Про себя же я заметил, что Траслоу тщательно избегал произносить «ЦРУ».
– Да, вот еще что, – вступил в разговор Стирнс и, положив руку на плечо Алекса, подчеркнул: – Удивительная скромность, – а мне же пояснил: – Знаете ли, что Алекс состоит в окончательном списке кандидатов на должность директора «фирмы»?
– Да, знаю, – подтвердил я.
– Должно быть, в подходящих кандидатах ощущается нехватка, вот меня и включили, – скромно заметил Траслоу. – Посмотрим, что из этого выйдет. Как я уже сказал, моя Корпорация занимается выполнением ряда заказов, которые по тем или иным причинам поручило нам Лэнгли.
Стирнс пояснил:
– Вам же известно, что конгресс внимательно следит за деятельностью разведки и может в любое время прекратить ее работу. Особенно теперь, когда русский вопрос снят с повестки дня.
Я вежливо улыбнулся. На эту тему напряженно велись всякие разговоры среди сотрудников Управления, особенно среди тех, кто хотел бы бесконтрольно делать все, что ему заблагорассудится, вплоть до самых бредовых замыслов, вроде предложений подсунуть Кастро сигару со взрывчаткой внутри и безнаказанно убивать диктаторов из стран «третьего мира».
* * *
– Ну ладно, – заключил Траслоу и понизил голос. – «Русский вопрос», как назвал его Билл, то есть распад Советского Союза, породил для нас целый ряд совершенно новых проблем.
– Конечно! – заметил я. – На кой черт нужно ЦРУ, если нет врага? Но в таком случае кому будет нужна Корпорация?
– Все не совсем так, – не согласился Траслоу. – Остается еще множество врагов. К сожалению, нам еще долго понадобится ЦРУ. Реформированное разведуправление, улучшенное. Конгресс, может, пока этого и не понимает, но со временем и до него дойдет. Ну а как вам известно, ЦРУ теперь меняет цели, все больше занимаясь вопросами экономического шпионажа и шпионажа среди частных компаний. Американские фирмы защищаются от компаний других стран, которые всячески стремятся выкрасть у них экономические и технические секреты. Вот где поле будущих сражений. А знаете ли вы, что незадолго до смерти Харрисон Синклер установил контакт с последним председателем бывшего КГБ?
– При посредничестве Макадамс, – уточнил я.
Он замолчал, удивившись и вздернув подбородок, а затем подтвердил:
– Да, так. Но, по-видимому, Хэл в это время тоже находился в Швейцарии и не только Шейла, но и он сам встречался с Орловым. Вспомним о предсмертной агонии советской империи – о провалившемся путче в августе 1991 года. В те дни старые опытные разведчики уже поняли, что игра проиграна. Бюрократы из коммунистической партии доживали последние денечки. Советская армия перешла на сторону Бориса Ельцина, а она ведь была тогда единственной надеждой на сохранение Советского Союза, хотя бы на время. А КГБ…
– Который и инспирировал этот путч, – не удержался я.
– Да, инспирировал и руководил, хотя гордиться тут нечем – дело-то ведь не выгорело. Сотрудники КГБ знали, что и недели не пройдет, ну, может, месяца, и их разгонят. И вот в этот момент Управление стало особенно пристально следить за Лубянкой. Следить за тем, как организация безропотно взойдет на эшафот…
– Или будет яростно сопротивляться, – вставил я.
– Уточнение вполне уместное, – согласился Траслоу. – Во всяком случае, именно тогда наше Управление стало отмечать необычно большие поступления «дипломатической почты» – дорожных чемоданов, мешков и коробок, если уж быть точным, – привозимой курьерами из Москвы в советское посольство в Женеве. Получателем груза был местный резидент КГБ.
– Извините меня, пожалуйста, – сказал тут Стирнс и поднялся из-за стола. – Но я должен уехать в офис.
