– Вы настоящий философ. – улыбнулся Кохан. – Я все-таки не совсем понимаю, почему, именно вам поручили такое важное дело. Ведь на вашу роль нужно было подобрать циника-мужчину либо стерву-женщину, готовых смириться с чем угодно и с кем угодно.
– А откуда вы знаете, что я не стерва? – засмеялась Марина. – Может, я просто искусно притворяюсь.
В Бонн они приехали ранним утром . В «Кайзер Карл Отель! Добирались та такси, поменяв в дороге два автомобиля. Пришлось перетаскивать чемоданы из одной машины в другую, но уже в девять часов утра они принимали душ в своих номерах. Небольшой отель славился своей роскошью и комфортом. Немного отдохнув, поехали в Бад-Годсберг, предместье Бонна, где находился дом, купленный супругами Герлих.
На первую встречу Марина ехала в особом настроении. Ей было чисто по-человечески интересно увидеть эту необычную семейную пару, где мужчина женился на женщине исключительно в силу установок своей разведки. И затем с помощью психологов добился контроля над ней, вынудив ее работать на другую сторону. Она провела в разведке много лет, попадала в различные ситуации, но никогда не видела ничего подобного. Именно поэтому она ехала в Бад-Годсберг, ожидая увидеть нечто невероятное, словно сами лица необычных супругов могли рассказать об их истинных отношениях.
Из Бонна они добирались на автомобиле «Ауди». При этом Марина арендовала его по своей карточке Марии Чавес, чтобы не привлекать внимание возможных наблюдателей, которые могли проверить именно в Бонне кредитную карточку Альфреда Кохана, полученную в Аргентине.
Дом супругов Герлих был расположен на Мольткештрассе, и они сразу нашли улицу, ведущую к дому Барона. Теперь следовало осторожно выяснить, что именно произошло с Зеппом Герлихом за период после объединения Германии и потери связи со своим центром.
Кохан остался в автомобиле, а Марина вышла из машины, намереваясь пройти мимо дома. Уютные, двух– и трехэтажные дома местных бюргеров были расположены за низкими оградами, среди утопающих в зелени маленьких садов. В Бад-Годсберге жили в большинство дипломатов, аккредитованных при Боннском правительстве. Очень высокие цены на эти дома и землю начали постепенно падать именно в конце девяностого года, когда немцы всей Германии уже осознали, что они единая нация, и все настойчивее стали раздаваться голоса о переводе столицы в Берлин, который должен был стать символом возрождения новой страны.
Марина прошла мимо двух соседних домов, приближаясь к дому, который принадлежит Элоизе Векверт и был переписан на супругов Герлих. Она почувствовала, что нервничает. Чернышева никогда и ничего не боялась. Была в десятках зарубежных командировок, часто на нелегальной работе, попадала в очень тяжелые ситуации, но в подобной оказывалась впервые. Испытывая чувство неловкости, она заставила себя успокоиться.
Обычный двухэтажный дом с палисадником, в котором бурно разрослась зелень. Очевидно, в последнее время за ней не следили. Или у супругов не было возможности нанять садовника, аккуратно подстригающего листья на клумбах. Она прошла дальше. Ничего необычного не было. Марина повернулась и пошла обратно. Так они ничего не добьются. Нужно выяснить, где именно сейчас работает Зепп Герлих.
Уже подходя к автомобилю, она увидела стоящего у машины Альфреда Кохана.Это ей не понравилось. Они договорились, что он должен сидеть в машине и ни при каких обстоятельствах не выходить из нее. Но, увидев Марину, он вышел ей навстречу, нарушая все нормы поведения разведчика.
– Что случилось? – спросила она.
У Кохана было лицо землистого цвета. Он набрал воздух и медленно произнес:
– Давайте уедем отсюда, фрау Чавес.
В такие минуты лучше ничего не спрашивать. Она и не спросила. Просто, пройдя к машине, села в нее и, только когда он опустился рядом, повторила:
– Что произошло?
– Здесь мы уже ничего не сделаем, – пробормотал Кохан.
– Почему?
– Зепп Герлих покончил жизнь самоубийством. Две недели назад. Его супруга сейчас у матери. Она в отпуске. Мы опоздали.
Марина закрыла глаза.
«Покончил с собой, – подумала она, – значит, мы все-таки опоздали».
– Нужно узнать, где живет ее мать, – твердо сказала Марина, – нужно обязательно узнать, где сейчас его жена.
– Зачем? – ошеломленно спросил он, глядя на нее.
– Я должна знать, почему он это сделал. Обязана понять мотивы его поступков. Разворачивай машину. Мы можем узнать адрес у соседей.
В тот самый момент, когда бульдозеры начали ломать Берлинскую стену, он с раздражением выключил телевизор. Элоиза с тревогой взглянула на него.
– Что случилось, Зепп?
– Не хочу на это смотреть, – откровенно признался он.
– Понимаю, – тихо сказала она и вышла из комнаты.
Элоиза знала почти все, что должна была знать о его детстве. Знала о первых десяти годах в Кайзерслаутерне. О последующих годах в другой Германии. О переезде в Западную Германию после смерти отца. Ей казалось. Что она напоминает его чувство гнева и бессилия перед этой стеной, столько лет служившей символом раздела немецкой нации. Но на самом деле все было иначе. Разведчик Зепп Герлих понимал, что с этой минуты государство, которое он представлял и во имя идеалов, которого работал всю сознательную жизнь, проиграло. Он понял, что скоро его государство просто сотрут с политической карты мира, как неправильно начертанную пунктирами карандашную линию. И понимание этого факта было горьким и страшным одновременно.
Все получилось так, как он и думал. Через несколько дней пал режим правящей партии в Германии. Весной состоялись первые свободные выборы, на которых победившее правительство в ГДР открыто заявило о своей приверженности идее объединения Германии. И самое страшное, что на все эти условия был согласен Советский Союз и его руководители. По существу, предавшие своих союзников в Восточной Германии, бросившие на произвол судьбы тысячи и миллионы доверившихся им людей.
Все эти месяцы он наблюдал за агонией режима. За крахом страны, интересы которой он представлял и полковником разведки которой был. Это было странное ощущение провала в небытие. Была потеряна связь. С ноября не появлялся связной Клейтер. А резидент в Бонне. Обязанный выходить на связь в случае отсутствия связного, вообще был отозван в Берлин. С тех пор никто не приходил к нему с другой стороны. Все попытки Герлиха наладить хоть какие-то контакты с работниками посольства ГДР, уже понимавшими, что работают последние дни, ни к чему не привели. А позже, летом девяностого, он узнал, что часть руководителей разведки эмигрировала в Советский Союз. Тогда вспыхнула надежда, что все еще может восстановиться. Но недели и месяцы шли, а связных по-прежнему не было.
Зато рядом была женщина, на которой он женился по заданию своего Центра. Женщина, информация которой так интересовала Центр и которая теперь работала вхолостую. А после непонятного исчезновения Клейстера ему приходилось самому раз в месяц составлять приблизительный вопросник и передавать его Элоизе, дабы не вызвать подозрение полной потерей всякого интереса к ее сообщениям. Сам он искренне верил, что все эти данные еще могут понадобиться, но дни тянулись медленно, а связного по-прежнему не было.
И наконец произошел тот памятный разговор с Элоизой. В тот раз, давая ей очередной вопросник, он не заметил, как тревожно взглянула на него супруга. Или просто не захотел придавать этому факту должного значения. Но вечером она первой начала разговор.
– Когда ты должен передать мои ответы Далглишу? – спросила Элоиза после ужина, когда они сидели в комнате перед телевизором и просматривали сегодняшние газеты.
– Через три дня, – он не придал значения особой интонации в ее голосе.
– Далглиш по-прежнему останавливается в «Новотеле»? – спросила она.
– Да, как обычно. А почему ты спрашиваешь?
Она закусила губу и медленно произнесла:
– Я сегодня звонила туда. Далглиш не появлялся там целый год. Что с тобой происходит, Зепп? На кого мы работаем?
Он бросил газету. Только этого не хватало: она начала подозревать его. Хотя, я другой стороны, в этом виноват и он сам. Целый год без связи, без привычных рекомендаций психологов, без координации сотрудников Циннера. Все это должно было сказаться. И, очевидно, сказалось. Он где-то допустил ошибку. И теперь за эту ошибку должен будет платить по всем счетам.
– Мы работаем на себя, – попытался успокоиться Герлих, – только на себя. А Далглиш, наверное, просто останавливается в другом отеле. Я, в конце концов, не обязан следить за его личной жизнью. Он мне звонит, и мы с ним встречаемся.
Под именем Алана Далглиша в Бонне останавливался связной восточногерманской разведки Клейстер. Но об этом не должен был знать никто.
