Чего мне опасаться? Ведь если я пока ничего не знаю о деле, за которое взялась, то никто ничего не знает и про меня. Все логично: если закрываешь глаза, то опасности не видишь — а значит, ее нет.
А что есть?
Пока лишь несколько интересных фактов.
В город приехало множество людей, которые незнакомы — или не очень нравятся — инспектору Робинсу. В том числе откровенных бандитов.
Тот же инспектор Робинс вскользь заметил, что у его «секретных собратьев» что-то готовится, и еще — что какой-то их агент не вышел на связь. Что за агент? Наверное, впрочем, это тот самый китаец.
Одновременно глава специального подразделения — возможно, единственный в городе его европейский представитель — откровенно спился, будет заменен на днях, замена его уже здесь. И тут в городе пропадает агент секретных служб нового Китая, ставя последнюю точку в карьере… как его? Таунсенда.
Что здесь непонятного? Только то, зачем этого агента сюда прислали. Китаец, который не говорит ни на одном языке из тех, что здесь пригодны — а только на французском? Кому тут такой потребовался — британцам, или, наоборот, что-то понадобилось шпионскому ведомству главы нового китайского правительства? И еще: как он собирался участвовать вот в этих событиях, которые тут готовятся, не зная языков?
Наконец… что-то вчера сказал Тони, какое-то случайное слово. Что-то важное… а я упустила это. И вспоминать поздно.
И это все. Что ж, пусть Тони делает свое дело — два, собственно, дела. Пусть изучает стихи и подружится окончательно со своим краснолицым знакомым. Потому что для меня нет другого пути, чтобы узнать, что знают англичане, и еще то, чего они не знают.
Ну, то есть не все, есть еще пропавший доктор? Но это никак не вписывается в картину сбежавшего китайского шпиона. Более того, если бы не уверения инспектора, что убийства или пропажи европейцев здесь все наперечет с начала века, то я сейчас и не вспомнила бы об этом деле. Нет, давайте не будем смешивать в одну кучу всю преступность в городе.
А раз так, есть время спокойно заниматься другим делом, о котором Робинс может рассказывать кому угодно. И начинать это мне предстоит сегодня, хуже того, через час.
В доме, с удовольствием ступая по прохладному дереву пола, я переоделась в свою боевую одежду из брезента, с карманами и всем прочим. И Мануэл, который с почетом размещался так же, как и я, в доме (а не в каменном сарае для слуг), в комнатке справа от входа, вывел мне к порогу блиставшего чистотой черного монстра.
Он обожал его.
Может быть, Мануэлу просто нравилось каждое утро мыть и полировать что-то такое, пахнущее газолином и смазкой.
Кстати, а не поехать ли чуть побыстрее, попробовав заодно пару тех штук, которые показал мне Лим — человек Бока?
Скорость. У меня все усиливалось странное чувство, что события несутся очень быстро, вот только я этого пока не ощущаю.
Это были очень старые ковры, неприлично потертые, ими были обиты все стены вокруг. На полу тоже лежало что-то мягкое — типа войлока. И по этому войлоку змеились провода, в палец толщиной, в матерчатой оплетке. В центре комнаты (вообще-то чердака обычного китайского дома на Хай-стрит) стоял стол, над которым нависала вешалка для одежды. Поперек вешалки была примотана веревками толстая бамбуковая удочка, один конец которой склонялся к столу. Вдоль удочки вились опять же провода, и вели они к странному предмету — квадратному, размером с кулак, в проволочной сетке, который чуть не касался стола. И еще провода, повсюду, некоторые вели к каким-то тумблерам из черного бакелита. И весьма странные ящики вдоль стены. На некоторых из них были стеклышки, за стеклышками замерли стрелки. Электричество внушает уважение, хотя бы потому, что непонятно, что это такое.
Интереснее же всего, что оно в данном случае мое.
— Ковры я купил очень дешево, госпожа де Соза, — нервно сказал Джулиус Данкер, на вид — еще совсем подросток с типично португальским носом, стоявший у стены и следивший за моим лицом. — Просто на вес.
— А зачем они вообще нужны?
— Чтобы гасить звук, — с восторгом объяснил он. — Иначе, если упадет карандаш, то это будет слышно даже в Малакке. Голоса должны звучать мягко.
— А что, нас могут услышать и там? — удивилась я.
— Ну, вообще-то это средние волны, — непонятно объяснил он.
И что мне теперь следовало делать, в ожидании Магды? Придирчиво рассматривать эти странные предметы со стрелками и интересоваться, не слишком ли дорого он за них заплатил? А сколько — недорого?
Я присела за стол, губы мои оказались в непосредственной близости от этой толстой штуки в сетке. А, теперь понятно. Сюда говорят.
Если хочешь кем-то быть и добиться успеха — значит, надо быть кем-то еще, сформулировала я первый закон Амалии. Второго и третьего закона пока не было. Смысл тут вот в чем: инспектор Робинс — вне всяких сомнений отличный полицейский, но у него или его коллег ничего не получилось с поисками моего китайца, и именно потому, что они — полицейские и работали знакомыми методами.
И тогда вытащили из унылого уединения меня — потому, что я не работаю в полиции, потому что я — кто-то еще.
Развивая этот принцип дальше: чтобы со мной свободно говорили тут люди, мне надо быть не полицейской собакой в шелковых чулках, а опять же кем-то еще.
Когда я оказалась в странной роли человека, ищущего секреты давно забытых тайных китайских обществ в Джорджтауне полтора с лишним года назад, я выяснила, что лучше всего быть репортером, или автором очерков, газеты «Стрейтс Эхо». Потому что такой человек может задавать любые вопросы, и никого это не удивляет.
А здесь… зачем приехала через половину страны в город Куала-Лумпур некая Амалия де Соза? Потому что ведет тайное расследование? Очень плохой ответ. Хороший — это что мисс де Соза кто-то совсем другой, она начинает здесь сомнительное коммерческое предприятие, из тех, что до сего дня считались дорогостоящей забавой свихнувшихся любителей. Хотя вообще-то мое приобретение — это почти газета, только неправильная, нематериальная. И владелец ее вызывает острое любопытство, причем как раз такое, какое мне нужно. Это, в итоге — человек, который может задавать кому угодно любые вопросы про город и его обитателей, и никого это не удивит.
— Еще целых пятнадцать минут, — раздался над моим ухом низкий голос Магды.
— Боже ты мой, ты подкралась как кошка на мягких лапах!
— Ковры, — сияя улыбкой, напомнил Данкер. — И еще здесь надо закрывать дверь. Я это как раз и сделал. Чтобы в микрофон не проходили звуки улицы.
— Но мы же через полчаса задохнемся! — удивилась я.
— Конечно, — радостно согласился Данкер, энергично покивав португальским профилем. — Но иначе нельзя.
Магда начала разворачивать, шурша невесомой папиросной бумагой, принесенные пластинки, потом они с моим собратом-евразийцем принялись щелкать тумблерами и вести очень технический разговор. И откуда она все это знает? Или только делает умный вид? Я поднялась со стула.
— О, пожалуйста, пожалуйста, — запротестовала Магда. — Посиди со мной, пока я буду говорить.
— То есть как — целый час?
— Ну, пойми, моя дорогая — девушке же нужен какой-то собеседник. Я не могу играть на саксофоне в пустоте, мне нужно видеть лица тех, для кого я играю. Хоть в первый раз посиди. Поговори со мной. Иначе я растеряюсь.
Собственно, почему и нет? Владелец должен разбираться в том, как работает его дело, до мелочей.
«Три минуты», показал Данкер на пальцах, и закрыл за нами дверь — тут у меня началась паника. А если я захочу выбежать отсюда на асфальт, к торговцам фруктовыми дольками во льду или мороженым? А ведь уже нельзя.
Данкер показал один палец из-за стекла и нагнулся над какими-то странными приборами. Потом показал на микрофон и яростно затряс руками.
— Это что — уже надо что-то говорить? — мрачно поинтересовалась Магда.
— Надо, и эти твои слова только что услышали десятки, а то и сотни человек на улицах Куала-Лумпура, штат Селангор, Эф-эм-эс, — ответила я, в упор глядя на микрофон. Тут Магда в растерянности посмотрела на меня и нервно облизала губы в пылающе алой помаде. Повисла пауза. Данкер махал на нас руками из-за стекла.
— Добрый день, — сказала я, наконец, поняв, что от Магды ничего хорошего прямо сейчас не дождусь. Потом, подумав, добавила:
— Меня зовут Амалия де Соза. Вы слышите передачу программы беспроводной связи… на средних волнах…
Тут я задумалась — понимаю ли сама, что говорю.
— …И, как анонсировалось заранее, сегодня у нас передача о новинках американского джаза. Мы будем постоянно приглашать к себе интересных людей для бесед. В радиостудии на Хай-стрит — американская джазистка Магдалена Ван Хален. Здравствуйте, Магда.
