– Алеку Паллади, – вслух прочел Дронго на табличке у молодого человека. – Вы говорите по-английски?
– Немного, – ответил тот.
– А по-русски?
– Говорю, конечно, – встрепенулся парень, – я ведь из Молдавии приехал.
– Ночью ты спал? Только честно.
– Я к экзаменам готовлюсь, – признался Алеку, – поэтому ночью совсем не спал. Но ничего не слышал.
– Кто обнаружил убитую?
– Господин Брынкуш. Он пришел ко мне белый как мел; я даже испугался, увидев его. С трудом ноги передвигал, словно лунатик. И сразу сказал, что нужно вызвать полицейских. Но я сначала прошел вместе с ним и сам посмотрел, а уже потом позвонил в полицию.
– В комнате было холодно?
– Не очень. Но окно было открыто… Знаете, у нас никогда не было таких преступлений.
– Значит, ты точно уверен, что никто не входил и не выходил из вашей гостиницы?
– Никто, – твердо сказал Алеку, – я бы увидел.
– Я верю, верю. Кроме нас, кто-нибудь еще в гостинице есть?
– Нет, никого. Мария ушла поздно вечером, уже после вашего приезда. А больше здесь никого не было, только ваша группа. Гостиницу под вас освободили. Ожидалось, что приедут двенадцать или тринадцать человек, а у нас всего двенадцать номеров – пять внизу и семь наверху.
– А ночью кто-нибудь спускался вниз?
– Много раз, – подтвердил Алеку. – Господин Брынкуш все время ходил туда и обратно, и еще двое иностранцев со второго этажа. Один похож на араба, а второй такой смешной, похож на итальянца. Я его понимал, когда он говорил… Но я не следил за лестницей, не обращал на них внимания. Главное, чтобы сюда никто из чужих не входил.
– А чужие бывают?
– Редко, но бывают. В другой части города проживает цыганский табор. Они там уже лет пятнадцать, и у них даже свой цыганский барон есть.
– Были случаи, когда они лазили сюда?
– Лет пять назад двое молодых парней пытались украсть сумку у приезжего англичанина. Вернее, они украли, но директор гостиницы сразу поехал к цыганскому барону. Сумку вернули, а парней наказали.
– Понятно. В какой комнате жил итальянец?
– В девятой. У окна. Когда подниметесь, до конца и слева.
Дронго пошел к лестнице и поднялся на второй этаж, приблизился к девятой комнате и постучал в дверь. Прислушался. Снова постучал. Никто не ответил. Он толкнул дверь. Она оказался незапертой. Только этого не хватало. На кровати лежал Тромбетти, накрывшись с головой одеялом. Дронго подошел ближе.
– Сеньор Тромбетти, – позвал он профессора, – сеньор Тромбетти, проснитесь.
Итальянец повернулся, открыл глаза и недовольно посмотрел на Дронго.
– Что происходит? – прохрипел он. – Который сейчас час?
– Уже половина восьмого, – пояснил Дронго, – вы проспали завтрак.
– Какая неприятность. – Тромбетти взял с тумбочки свои часы. – Действительно, проспал. Ничего удивительного, я не спал всю ночь.
– Почему?
– Работал. У меня доклад в Палермо на следующей неделе. А почему вы спрашиваете? Это очень любезно, что вы лично явились разбудить меня, но я уже проснулся, и вы можете уйти.
– Вы не знаете, что здесь произошло?
– Не понимаю, о чем вы?
– Сегодня ночью была убита сеньора Эужения Лунгул, – сообщил Дронго.
– Не может быть! – приподнялся Тромбетти. – Как это убита? Кто ее мог убить?
– Пока неизвестно. Полиция будет здесь с минуты на минуту. Вам лучше встать и одеться. А еще лучше сразу спуститься вниз, чтобы вас видели вместе с остальными.
– Да, я вас понимаю, – пробормотал Тромбетти. – Какое несчастье, какая трагедия! Хотя она была женщиной неуправляемой, мне ее, конечно, жалко.
– Вы не выходили из своего номера сегодня ночью?
– Выходил. Несколько раз. Но я ее не убивал. Отвернитесь, я встану и надену брюки.
Дронго отвернулся.
– Теперь все подозрения будут на мне, – пробормотал Тромбетти, надевая рубашку и натягивая брюки. – Все слышали, как мы с ней все время конфликтовали и она называла меня «фашистом». Но я ее не убивал, – повторил он. – Кстати, как она погибла?
– Ее застрелили.
– Слава богу, – невольно вырвалось у Тромбетти. – Значит, ни одного из гостей нельзя обвинить в этом диком преступлении.
– Почему вы так считаете?
– У иностранцев не может быть никакого оружия, – улыбнулся итальянский профессор. – Нас так проверяют в аэропортах, что мы не то что пистолет, даже бутылку воды без разрешения пронести не сможем. Поэтому иностранцы исключаются. Значит, убийца кто-то из местных, у кого могло быть оружие.
– Убийца мог получить оружие уже в самой Румынии, – заметил Дронго.
– Это уже из области фантастических предположений, – ответил Тромбетти, надевая носки. – Должен признаться, я всегда ожидал нечто подобного. Она была слишком безапелляционна и агрессивна.
– Из-за этого не убивают.
– Не скажите… У нее могло быть сколько угодно политических противников, – возразил Тромбетти, затягивая галстук. – У таких людей всегда много врагов. Они умудряются наживать их во множественном числе.
– Вы несколько раз спускались ночью вниз. Я могу узнать зачем?
– За водой и кофе. Мне нужно все время пить кофе, когда я работаю, а внизу есть автомат, где можно сразу сделать себе эспрессо или капучино. Поэтому я спускался несколько раз.
– И никого внизу не видели?
– Видел, конечно. Один раз столкнулся с господином Сиди Какубом, который поднимался наверх, когда я спускался вниз. Еще в коридоре ходила Катиба Лахбаби. И несколько раз видел Брынкуша.
– А он что там делал?
– Не знаю. Ходил какой-то потерянный. Один раз я даже видел, как он входил в комнату госпожи Лунгул.
– Когда это было?
– Очень поздно, где-то в три часа ночи или даже в половине четвертого. Я еще удивился, что он так поздно к ней заходит. Нес в руках два стакана с кофе. Вошел без стука, как обычно входят к очень близким знакомым.
– Вы уверены, что это был господин Брынкуш?
– Конечно. Я его хорошо видел.
Дронго повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Спустился по лестнице, снова прошел к номеру, где лежала убитая женщина, и услышал шум подъезжающих машин – очевидно, сотрудники полиции уже добрались. Дронго быстро вошел в комнату и направился к все еще сидевшему на стуле Брынкушу.
– Простите, господин Брынкуш. Я хотел уточнить, вы ночью сюда входили?
Он увидел, как замерла Лесия и обернулся Сиди Какуб.
– Да, – глухо ответил Брынкуш, подняв голову, – я несколько раз заходил к ней. – Он вдруг не сдержался и судорожно заплакал.
– Оставьте его, – попросила Лесия, тронув Дронго за локоть, – они любили друг друга.
В комнату уже входили сотрудники полиции.
Первым вошел мужчина лет сорока. Выше среднего роста, коротко подстриженные волосы, узкие плечи, глубоко посаженные глаза, острый нос, очки. За ним появился второй незнакомец, лет пятидесяти, тучный, полный, задыхающийся от быстрого шага своего напарника. За ними – еще двое сотрудников полиции в форме. Первые двое были в штатском.
– Следователь Барбуцэ, – представился высокий мужчина, – а это инспектор Мурешану. Я могу узнать ваши фамилии, господа?
– Это наши гости, – сказала Лесия, протягивая свое удостоверение, – а я – сотрудник министерства иностранных дел. Господин Брынкуш – мой коллега. Господин Сиди Какуб и господин Дронго – гости нашей конференции, оба являются экспертами по вопросам преступности.
– А остальные? – спросил следователь.
– Тоже наши гости. Сегодня днем у нас должна состояться пресс-конференция в Яссах, а завтра вы выезжаем в Трансильванию.
– Кроме вас, кто-нибудь был в гостинице? – поинтересовался Барбуцэ.
– Никого. Только дежурный.
Следователь подошел к убитой, посмотрел на пулевые ранения, показал на нее одному из сотрудников полиции:
– Пригласите вашу бригаду экспертов, пусть все осмотрят и сфотографируют. А вас, господа, прошу вместе с остальными гостями собраться в гостиной.
– Я хотел дать некоторые пояснения, – сказал Сиди Какуб, обращаясь к Лесии, чтобы она перевела его слова следователю.
– Потом я вас с удовольствием выслушаю, – ответил Барбуцэ, выслушав Лесию, – а сейчас пусть все пройдут в гостиную. Все, кроме вас, госпожа Штефанеску. Я просил бы вас остаться и дать нам необходимые пояснения.
«Он, наверное, не понял, кто именно находится перед ним», – подумал Дронго, но не стал ничего говорить. Сиди Какуб тоже не возражал. Восточные люди хорошо понимают, что терпение означает мудрость.
Все начали собираться в гостиной. Дронго уселся рядом с Брынкушем и еще раз уточнил:
– Значит, вы ночью входили в ее комнату.
– Да, – вздохнул тот, – я был у нее до трех. Потом принес кофе. Уговаривал ее не выступать завтра на пресс-конференции. Она была искренним и честным человеком, не переносила фальшь или несправедливость. Мы познакомились с ней в Давосе два года назад, когда ее пригласили там выступить. Она узнала, что мы из Румынии, и сама подошла к нам. Я был поражен ее умом, искренностью, ее взглядами. Мы были с ней достаточно близки…
