Встреча состоялась на даче Ирины Петровны, в полсотне километров от Москвы. Каких только редких вещичек у нее не было! Рахитовы ходили из одной комнаты в другую, затаив дыхание от восторга и неожиданности, потом пили приготовленный хозяйкой чай и снова вели бесконечные разговоры о пустяках, каждый на свой лад стремясь закрепить наметившуюся дружбу.
К проданным бриллиантовым серьгам Ирина Петровна, в виде подарка, приложила пару каких-то необыкновенных чулок и нейлоновую кофточку.
Еще по дороге на дачу Рахитов обдумывал, как бы побольше узнать о новой знакомой, однако спрашивать ни о чем не пришлось: на стене гостиной он увидел портрет человека, перед которым трепетал, — самого Анания Федоровича Баранникова. Оказалось, что Ирина Петровна — племянница Анания Федоровича, а так как отца ее убили на фронте, то она является как бы дочерью его, почти постоянно видится с ним и в данное время очень обеспокоена состоянием здоровья дяди — у Анания Федоровича инфаркт. О том, что Баранников лежит с инфарктом, Рахитов знал, и теперь он осторожно постарался выведать — не помешает ли Ананию Федоровичу болезнь возвратиться к исполнению обязанностей. Молодая женщина успокоила гостя и обещала завтра же рассказать Баранникову о приятном знакомстве с его подчиненным, но Рахитов постарался отговорить ее от этой затеи: мало ли что может подумать Ананий Федорович.
С этого времени Рахитовы часто встречались с Ириной Петровной. Тимур — единственный сын Рахитова — аспирант одного из институтов, молчаливый, не очень-то жаловал молодую женщину, ставшую своей в их семье. Для такого настороженного и не весьма любезного отношения к ней у Тимура были основания. Во-первых, он любил Марину Нарежную, студентку, и опасался, что любимая им девушка неправильно истолкует визиты Ирины Петровны в его квартиру; во-вторых, он видел то, чего не видела его мать: она была искренне убеждена, что вся дружба с племянницей Баранникова основывается на общей для них страсти к скупке дорогих вещей и на расчете мужа через племянницу стать поближе к всемогущему начальнику.
Вдумчивый и неглупый парень, он не мог не обратить внимания на какую-то искусственность в столь внезапно вспыхнувшей дружбе. В самом деле, что могло быть у Ирины Петровны общего с людьми, по крайней мере в два раза старших ее по возрасту? Что она тут ищет? Удовлетворения духовных запросов? 0б этом не могло быть и речи. Рахитовы не такие люди, да и беседы-то всегда ведутся неизменно торгашески-меркантильного свойства… Преследует женские свои интересы? Но Рахитов, ей-же-ей, ничем не блещет, да и незаметно что-то, чтобы она спешила приблизить его к себе. А главное — подруга Тимура, Марина Нарежная, нервничала: частые визиты Ирины Петровны в квартиру Рахитовых мешали ей заниматься и портили отношения между молодыми людьми.
Однажды Ирина Петровна со смехом призналась: о завязавшейся дружбе с Рахитовыми она дядюшке все-таки поведала, и тот просил передать привет и приглашение посетить его, как только он выйдет из больницы. Рахитов рассыпался в благодарностях и постепенно, как-то незаметно для самого себя, стал видеть в молодой красавице частичку могущественного Анания Федоровича. Через Ирину Петровну Баранников обратился к Рахитову с доверительной просьбой — переслать ему служебную справку, затрагивающую некоторые секретные вопросы: он чувствовал себя теперь уже не так плохо и хотел бы продемонстрировать перед начальством, что, мол, «есть еще порох в пороховнице» и он вполне в состоянии приступить к своей прежней работе. Помочь Ананию Федоровичу в такой момент было для Рахитова крайне важно, тем более что именно с его ответственной должностью связывал он устойчивость своего собственного нынешнего положения и свою дальнейшую карьеру. Справку Ирина Петровна получила.
Знакомство с молодой женщиной доставляло Рахитовым и неприятные переживания — на редкие вещи, которые она им уступала, денег не было, и приходилось брать их под расписки, с обязательством уплатить при первой же возможности. Недавнему кандидату наук все еще казалось, что разговоры о деньгах ведутся ею несерьезно, поскольку — он был в этом абсолютно уверен — она отлично знает, что их отношения вскоре примут иной, более интимный характер, и тогда будет не до счетов. Если бы Тимур не избегал оставаться дома, когда там появлялась Ирина Петровна, он, возможно, заметил бы, что молодая женщина действительно стала флиртовать. Рахитов неожиданно для самого себя увлекся ею и, как обычно бывает в подобных случаях, мечтал о новом счастье, готовый произвести, если потребуется, полный переворот в своей личной жизни: в конце концов иметь молодую красавицу-жену и могущественного покровителя в лице ее дяди было бы не так уж плохо, размышлял он.
И можно представить себе его радость, когда, однажды позвонив ему на службу, молодая женщина попросила срочно навестить ее.
Автомобиль пробежал по мосту через канал Москва — Волга, свернул налево, миновал несколько больших селений и уткнулся радиатором в калитку знакомой дачи. Ирина Петровна была одна.
Они поднялись наверх, в ее крошечный кабинетик. По знаку хозяйки Рахитов опустился в глубокое кожаное кресло у письменного столика.
— Полагаю, пора бы окончательно выяснить наши отношения, — сказала Ирина Петровна с многозначительной улыбкой, присаживаясь к столику с другой стороны.
Наконец-то! Рахитов порывисто схватил ее руку и покрыл поцелуями.
— Мы не можем терять время на нежности, — услышал он неожиданно спокойный, насмешливый голос. Не понимая, Рахитов поднял голову и встретился с ней взглядом — в глазах женщины светилось нескрываемое презрение. — Я не та, за кого вы меня принимаете.
Он хотел сказать, что любит ее, что мечтает навсегда связать с ней свою жизнь, но слова замерли у него на губах — со страшной быстротой в ней произошла перемена, и теперь перед ним была как будто другая женщина, со строгим и даже враждебным выражением лица.
— Да, да, Михаил Борисович, вы не ослышались — я не та, за кого вы меня принимаете, я не Ирина Петровна, в родственных отношениях с вашим покровителем не состою и, между нами говоря, никогда с ним не встречалась.
Рахитов еще надеялся, что все это глупая, неуместная шутка.
— Кто же вы такая? — произнес он хриплым голосом, выдавшим его волнение.
— Я не Ирина Петровна. Мое подлинное имя Ирэн Грант. Полагаю, вам теперь все ясно!
Рахитов почувствовал что-то липкое, мерзкое под рубашкой — по всему телу выступил холодный пот. Капкан! Западня! Он еще не успел продумать создавшуюся ситуацию, но уже понял, что в эти минуты решается вопрос его жизни или смерти. Он вскочил на ноги.
— Вы понимаете, как я сейчас поступлю с вами? — спросил он со страшной злобой и взялся за створку закрытого окна.
— Да, конечно, — подчеркнуто учтиво ответила она. — Вы намерены сообщить вашему шоферу-коммунисту о том, что женщина, с которой вы связаны, оказалась шпионкой, агентом иностранной разведки? Уверяю вас, Михаил Борисович, чистосердечного признания будет совершенно достаточно.
— Достаточно для чего?
— Для того, чтобы карьера ваша кончилась — как это по-русски? — раз и навсегда.
— Подумайте лучше о себе! — Рахитов не знал, как же быть дальше.
— Что же вы не зовете вашего шофера? — она явно издевалась над ним. — Вот что, господин Рахитов, пора кончать эту комедию. Никто вам не поверит, что вы не звали, кто я на самом деле. Ваши расписки на весьма значительную сумму — у нас. Спрашивается, за что же мы платим вам ценными вещами, бриллиантами?
— Шантаж! Провокация! — Рахитов заметался по комнате.
— Не шумите! — строго сказала она. — Мне поручено сказать вам, что справка по сугубо секретному вопросу, которую вы нам передали, оценена высоко самим мистером Харвудом.
— Ананий Федорович… — почти прошептал Рахитов, теряя голову от ужаса.
Она иронически рассмеялась.
— Не валяйте дурака, господин Рахитов. Вы отлично знали, для кого готовили справку. Ананий Федорович — ф-фу!.. Нет и не было никакого Анания Федоровича, он миф, придуманный вами. Может, вы вспомнили о его портрете, что висел на стене в гостиной? Разве вы не знаете, что любой портрет можно сделать со старого негатива? Мне так хотелось доставить вам приятное, вот я и заказала портрет вашего покровителя.
Он продолжал шептать сквозь стиснутые зубы:
— Знаете, как я с вами поступлю… что я с вами сейчас сделаю?
— Ровным счетом ничего, — сухо заметила она. — И давайте перестанем об этом болтать. Если вы вздумаете поднимать шум, то мы немедленно разоблачим вас: копии ваших расписок и секретной справки будут переданы в Комитет государственной безопасности. Вы сейчас соображаете, как бы выдать меня, не так ли? Но ведь вы тоже шпион. Могу сообщить вам вашу кличку — «Серый».
