Имя мне ничего не говорит, и это достаточно ясно видно по моему безразличному виду.
— Да Табаков же! — настаивает шеф. — Когда-то вы учились в одной школе.
Теперь припоминаю. Только мы его называли по инициалам — ТТ или еще более по-свойски — Траян Пистолет. Потому что тогда у нас на вооружении все еще состояли советские пистолеты ТТ, то есть «Тульский Токарева».
— Не он ли был нашим торговым советником в Бонне?
— И торговым советником, и главой внешнеторговой фирмы, и кем он только не был; а сейчас живет себе в Вене и сторожит свои деньги.
— Ответственная задача.
— Он и есть интересующий нас объект, Боев. И тебе уже известно, почему он нас интересует. Речь идет не о миллионе или двух, а о громадной сумме денег.
— Понятно. И в чем моя задача? Отправиться и добыть их?
— Такого подвига от тебя никто не требует. Нам нужна разработка по обычной схеме: быт, знакомства, политические связи, недвижимость, банковские счета, бизнес, в общем, сам знаешь.
— Есть какая-нибудь предварительная информация?
— Разумеется, только очень скудная. Потому мы тебя и посылаем, чтобы ты ее пополнил. О заграничной деятельности Табакова до конца 1989 года сведения отрывочные. О его операциях в нашей стране мы располагаем достаточным количеством фактов. А вот о его нынешней деятельности в Австрии нам практически ничего не известно.
— Нужно ли это понимать так, что единственной отправной точкой для меня будет его венский адрес.
— Нет. Потому что этот адрес, Боев, ты должен будешь установить сам.
И, угадав мое недоумение, поясняет:
— Уже пять месяцев, как Табаков бесследно исчез. Единственное, что нам доподлинно известно, — это то, что он все еще жив.
Воскресное утро. Конец июня. Приятный солнечный день, если не брать в расчет предстоящей встречи с полковником. На этот раз он присылает за мной машину. Не свою, а почти новый БМВ. За рулем — русоволосый улыбчивый парень. Смотрит на меня с уважением и некоторым смущением — наверное, ему сообщили, кто я.
— Куда едем? Куда-то в провинцию? — спрашиваю я, когда машина выезжает на Цареградское шоссе.
— Не совсем. Тут недалеко. Вилла в Панчерево.
Парень хорошо управляется с машиной. Но лучше б ему все-таки быть менее самоуверенным. Хотя, с другой стороны, если в двадцать лет ты лишен самоуверенности, значит, с тобой что-то не в порядке.
Манасиев встречает меня на террасе и сразу провожает в дом. Наверное, на террасе нет встроенных микрофонов. Повторяет конспективно свои наставления и заключает:
— Будем надеяться, что обойдется без осложнений. Но если они все-таки возникнут — никаких контактов с местной полицией.
— И с Интерполом.
— Особенно с Интерполом. Я уже объяснил почему. Речь идет о деньгах. А в делах с деньгами друзей не бывает. Поэтому ты должен действовать в высшей степени профессионально. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Понимаю — как прежде.
— Именно.
— Как во времена холодной войны.
— Не примешивай сюда политику. Я сказал «профессионально» — и точка.
И чтобы подчеркнуть смысл этого слова, начинает напоминать некоторые азбучные истины из учебника шпиона. Включая и то, как поддерживать связь через тайные и запасные явки. Те самые, о которых рассказывается в романах и которые на практике малорезультативны, поскольку в их тайну обычно оказывается посвящен третий лишний.
— Это, конечно, на те крайние случаи, о которых я упоминал. А об обычных делах позаботится водитель.
— На кой черт мне водитель?
— Для легенды. По легенде, ты — глава фирмы.
— И чем моя фирма занимается?
— Да ничем. Автомобильными запчастями. Фирма на грани разорения, но все еще фигурирует в номенклатуре. В общем, для прикрытия подходит идеально. Все документы готовы.
— А кто водитель? Тот, который меня сюда привез?
— Он самый. Хороший парень. Скромный и исполнительный.
— И какова его роль — инструктор или надзирающий?
— Не говори лишнего.
— Вы же знаете, что я привык действовать самостоятельно.
— Так впредь и будет.
— Значит, возвращаемся к урокам Усатого: «Здоровое чувство недоверия — непременное условие общей работы».
— Оставь в покое Усатого. И не пытайся ставить мне условия. Условия диктую я. Ты должен быть благодарен мне за то, что я обеспечиваю тебя помощником. Ты будешь отдавать приказы, а он — исполнять их.
Он ненадолго замолкает и бросает на меня недовольный взгляд:
— Странный ты человек, Боев. Получаешь идеальную легенду, помощника, машину, деньги. Чего тебе еще не хватает?
— Доверия.
— Да если бы я не доверял тебе, разве выпустил бы за границу? Я не хотел тебе говорить, чтобы не портить настроения, но ты должен знать: против твоего возвращения на службу было высказано немало возражений. И не только из-за твоего прошлого, но и в связи с кое-какими делами из твоего настоящего…
— Под кое-какими делами вы подразумеваете наркотики?
— Значит, тебе известно?
— Как же мне не знать, если меня вызывали на Развигора? Только вот все время задаюсь вопросом, кому понадобилось впутывать меня в столь идиотскую историю.
— Резонный вопрос, но все это уже в прошлом. В настоящий момент ситуация вокруг тебя прояснилась.
— И все-таки я продолжаю задаваться этим вопросом.
— У тебя будет достаточно времени задаваться вопросами. Но не забывай, что есть и спонтанные реакции. Если тебе под ноги бросают бомбу, ты не задаешься вопросом, кто, как и почему это сделал, — просто хватаешь ее и отбрасываешь как можно дальше от себя.
И, посмотрев на меня, чтобы убедиться, понял ли я его, продолжает:
— Кое для кого, Боев, ты настоящая бомба замедленного действия. И нет ничего удивительного в том, что они решили впутать тебя в историю с наркотиками. Особенно если учесть, что их бизнес — наркоторговля.
И, помолчав, добавляет своим обычным сухим тоном:
— Полагаю, мы закончили?
— Конечно. Хочу только спросить: если мне удастся вступить в контакт с Табаковым…
— Да?
— …И он поинтересуется, от кого я прибыл…
— Он не должен этого узнать. Если он будет считать, что ты послан кем-то конкретно, твое положение от этого будет менее весомым. Он должен видеть в тебе представителя не того или иного конкретного человека, а — целой системы. Табаков насколько хитер, настолько и примитивен: «Кто тебя послал? Манасиев? Значит, проблема в нем, и, чтобы избавиться от проблемы, надо ликвидировать Манасиева». Нет, Боев, ты не посланец Манасиева, ты представитель ограбленной Родины, нашей несчастной Болгарии!
Спустя три дня прощаюсь со своими последними друзьями — Петко, Однако и Бориславом, и под вечер пересекаю границу у Калотины. Тот же, что и некоторое время назад, приветливый кивок — и никаких формальностей.
— Будешь вести машину на умеренной скорости, — приказываю Пешо. — И не превышай ста километров без моего разрешения.
— Слушаюсь, господин начальник.
— Не называй меня начальником.
— Ясно, товарищ Боев.
— И я тебе не «товарищ».
Проезжаем Димитровград и устремляемся к этому загнивающему милому Западу, ставшему для миллионов балканских жителей заветной мечтой. Поняв, что я не склонен к разговорам, Пешо сосредоточенно всматривается в летящую навстречу светлую ленту автострады. А я разговариваю в манере Однако, то есть мысленно, сам с собой.
Ох уж эта привычка рассуждать! Профессиональное недоверие ко всему, включая самого себя? Или машинальная привычка чем-то заполнить внутреннюю пустыню одиночества? Впрочем, какая разница. Разве что только от постоянного копания в догадках и сомнениях становится тошно.
А почему, в сущности, ты согласился снова включиться в игру? Чтобы показать, что все еще чего-то стоишь? Снова ощутить, что все еще жив? Или чтобы сделать что-то действительно полезное? Но полезное — для кого? Или чтобы получить еще одну возможность пройтись в толпе, в которой тебя никто не знает, и сесть в кафе со спокойным чувством, что ты никому не интересен в этом ощетинившемся злом мире, где каждый лезет в дела другого, чтобы расстроить их и обречь на неудачу?
А может, все дело в неосознанном стремлении покончить с бессмыслицей жизни посредством благородного самоубийства? Вроде соревнования старых автомобилей, которые решаются на последний жест бесполезной дерзости, включаясь в смертельный бой с наездами и столкновениями, чтобы положить свои горящие искореженные корпуса на поле брани…
Может, так, а может, иначе. Кому нужны эти утомительные размышления?.. И какое они имеют значение, раз ты уже в пути?..
Раз ты снова агент. Пусть и бывший в употреблении.
Профессия моя такова, что я никогда не нуждался в персональном водителе. И слава богу. Постоянное общение двух людей в рамках общей работы неизбежно перерастает во взаимозависимость вне рабочих рамок. Либо водитель становится твоей прислугой, либо он садится тебе на шею. Чаще всего эти два варианта сочетаются в том смысле, что вроде бы командует начальник, а на деле командуют им.
