– Этот поросенок пойдет за мной хоть на край света!
Когда дозор удалился, она застегнула две пуговицы, обернулась к Малко и неожиданно спросила:
– Что вы делаете в субботу и воскресенье?
Малко поднял лицо к серому небу.
– Куплю бутылку водки и выпью ее один. Хотите, сделаем это вместе?
Она скупо улыбнулась:
– А если я приглашу вас на конец недели?
Но в воскресенье в Белфасте заниматься было решительно нечем, разве считать бомбовые воронки... Малко пытался проникнуть в тайну серых глаз, не смея надеяться, что его приглашают провести выходные дни в любовных забавах... В любом случае лучше, чем торчать на вилле Билла Линча.
– С удовольствием принимаю приглашение.
– Прекрасно, – ответила Маурин. – Завтра утром я заеду за вами.
* * *
Конор Грин налил полный стакан «Джи энд би», бросил туда несколько кусочков льда, протянул его Малко и поднял свой бокал.
– За удачные выходные!
Малко выпил: он соскучился по водке. Он размышлял, где бы раздобыть бутылку «Дом Периньона» в подарок Маурин. И на сей раз они без лишнего шума сошлись с заместителем консула в номере 707 гостиницы «Европа».
– Мне начинает казаться, что я напрасно теряю время, – заметил Малко. – Со времени моего приезда я так и не узнал ничего нового об исчезновении Билла Линча. Мне удалось лишь выяснить, что Маурин – активистка ИРА.
– И что она имеет сверхсовременное советское оружие, которое досталось ей не в телевикторине, – добавил Конор Грин.
– Будем надеяться, что выходные пройдут спокойно. Видимо, снова буду торчать в какой-нибудь хибаре в компании жутких личностей...
– Любопытный опыт изучения общества, – ответил Конор Грин без тени улыбки. – Что-нибудь да непременно приобретете...
– Блох! – со вздохом подхватил Малко. – Я уже сыт по горло ИРА и Ирландией. Пусть уж все взорвут к чертовой матери, и делу конец.
– Оно конечно! – поддакнул Конор Грин. – Но мне хотелось бы знать, какую роль во всей этой катавасии играют русские. До сих пор они вроде старались не высовываться.
– Может быть, из-за этого и погиб Билл Линч? – заметил Малко.
– В таком случае Маурин что-то известно. Не исключено, что в эти выходные вы что-то узнаете, тем более, что они вам, похоже, доверяют.
* * *
Обувшись в высокие черные сапоги, поверх которых она закатала до икр джинсы, надев пуловер с вырезов и собрав волосы в конский хвост, Маурин была еще прекраснее, чем всегда. Глядя на се ненакрашенное лицо, ей можно было дать не более шестнадцати лет.
– Вы готовы? – спросила она.
Малко был готов. Заперев виллу на ключ, он пошел за Маурин, в гараж, думая по дороге, что было бы верхом безнравственности оставить такую женщину добычей этой скотины Биг Лэда.
– Вы пришли пешком? – полюбопытствовал он.
– Меня довезли, – уклончиво отвечала она.
– Куда едем?
– Поезжайте по дороге на Бангор. Путь неблизкий.
Машин было мало, так что из Белфаста выбрались без затруднений. Малко набрал приличную скорость. Миновали Стормонт, грузное приземистое здание сразу за нарком, разбитым у дороги, где заседал ирландский парламент, ставший непреодолимой преградой на пути любых реформ. Маурин в молчании глядела прямо перед собой, словно рядом никого не было. Теперь они ехали берегом озера.
Через десять километров они наткнулись на воинский заслон. Пришлось ставить машину на обочине. Проверка бумаг, осмотр багажника. Когда английский офицер увидел в удостоверении Маурин штемпель «Угроза безопасности», Малко решил уже, что он разберет машину на винтики. Его самого обыскали повторно, а Маурин пришлось уединиться с девицей из вспомогательных сил. Через некоторое время она вышла из палатки, фыркая, как разъяренная кошка, изрыгая проклятия на счет девицы и от души желая ей попасть в руки негров или пакистанцев.
– Сука! – шипела она. – Если бы вы знали, куда она заглядывала, только для того, чтобы унизить меня!
Она сжимала кулаки, играя желваками, глаза ее еще больше ввалились. Малко пришло в голову, что у нее было, наверное, именно такое лицо, когда она убивала в Лондондерри английских солдат.
Он немного пришел в себя лишь через полчаса. Вся Ирландия была перекрыта дорожными заставами.
Ехали в молчании по все более узким дорогам, удаляясь от озера и Белфаста. Наконец у дороги возникла нескончаемая каменная ограда, а потом – запертые чугунные ворота.
– Станьте здесь! – приказала Маурин.
Выйдя из машины, она подошла к воротам, достала из кармана ключ, отперла и отвела створку.
– Где мы? – спросил Малко, въехав за ворота.
Маурин бросила на него безмятежный взгляд.
– У меня дома. Поезжайте.
Он тронул машину. Минут пять они катились по песчаной аллее, которая вилась по парку, изобилующему цветочными куртинами, высоченными деревьями и лужайками, и въехали наконец на обширную площадку, окруженную каменной оградой, за которой далеко простиралось поросшее травой пространство. Дом был не очень велик, викторианской архитектуры, с высокими белыми колоннами, плоской крышей и просторной террасой сбоку. Имение казалось покинутым: кругом ни души, на окнах – ставни.
– Родовое поместье моих родителей, – пояснила Маурин, выходя из машины. – Я могла бы здесь жить, но это было бы безнравственно, когда столько ирландцев ютится в лачугах. Предпочитаю Андерсонстаун. Но у меня остались ключи. Родители уехали в Лондон. «Поросята»! Им плевать на мое дело!
Малко тоже вышел. Как далеко остался Белфаст! Воздух благоухал, – Лицен, да и только! Он едва не признался Маурин, что владел еще более крупным поместьем, но подумал, что она, скорее всего, посоветовала бы ему сжечь его... Тут ему пришло в голову, что наконец-то они с Маурин остались с глазу на глаз, впервые с тех пор, как познакомились.
К черту ЦРУ! Его ждал восхитительный воскресный отдых в имении, затерявшемся в бог знает какой дали, перед пылающим камином и чашкой ирландского кофе!.. Он последовал в дом за Маурин, открывшей дверь. На столе в мраморном холле стоял огромный старинный граммофон. Стены были увешаны охотничьими трофеями, панцирями гигантских черепах и старинным оружием. В прохладном воздухе пахло размеренным бытом почтенного семейства. Над лестницей висел огромный бивень нарвала.
– Класс! – со знанием дела оценил Малко.
Маурин оперлась о стол и обернулась к Малко: та же дразнящая поза, тот же изогнутый стан и взгляд серых глаз, вперившихся в золотистые глаза Малко. Он подошел и положил ей ладони на бедра. О, чудо! Она не отстранилась.
– Мы проведем два чудесных дня, – сказал он.
Она разглядывала его с непонятным выражением. Взявши его за руки, она легонько отвела их, точно он был ребенок, и вполголоса сказала:
– Я приберегла для вас нечто особенное.
Малко нахмурился, настороженный выражением ее голоса.
– Что именно?
– Испытание, – загадочно молвила Маурин.
– Какого рода? – не очень уверенно осведомился Малко.
Он вглядывался в лицо Маурин, стараясь понять, не шутит ли она. Серые глаза глядели не отрываясь, подбородок немного дрожал. Видимо, волнение ее было искренне. Отодвинувшись от Малко, она напряженно проговорила:
– Либо вы согласитесь на то, что я вам предложу, либо не выйдете отсюда живым.
Звучало это весьма мелодраматично. Малко уже собирался объявить Маурин, что ей будет трудно удержать его, как вдруг послышался шум подъехавшей автомашины и хлопанье дверей.
– А вот и мои друзья, – возвестила Маурин.
Малко понял, что дело было действительно нешуточное.
– Зачем они приехали?
Маурин с вызовом подняла голову.
– Завтра мы освободим Туллу.
– Для этого я вам и нужен?
– Вы нужны мне, – призналась Маурин смягчившимся голосом. – Без вашего участия операция невозможна.
– Зачем же угрожать? Разве я не доказал мое к вам дружеское расположение?
Маурин отвела глаза.
– Вы правы, – согласилась она. – Но на этот раз опасность очень велика. А вам я не очень доверяю.
Малко с сомнением покачал головой.
– Вряд ли вам удастся осуществить ваш замысел впятером, даже если каждый готов на все. Я ведь был в Армаге. Проникнуть за ограду невозможно, разве с помощью вертолета. Это самоубийство. Маурин топнула ногой, как своенравная девочка.
– Нет, это не самоубийство! У нас есть план. Идите за мной.
Малко подчинился. Так вот почему Тулла выказала ему столь бурную признательность! Она полагала, что он бескорыстно поставит ради нее на карту свою жизнь! Обогнув дом. Маурин вышла к конюшням.
* * *
Гордон-Динамитчик впервые обратился к врачу по поводу язвы желудка в девятнадцать лет. Не по вине ирландского виски, нет, ибо его наркотиками стали пикриновая и серная кислота, фенол и азотнокислый аммоний. Он обладал природным даром превращать в адскую смесь безобидные химические вещества, купленные в аптеке. Вот уже в продолжение четырех лет он приготовлял кустарную взрывчатку для боевиков ИРА. Сидя где-нибудь в нищенской лачужке, он перемешивал свои неустойчивые составы, прекрасно понимая, что малейшее неверное движение превратит его тело в тепловую и световую энергию... В перерывах между своими занятиями он пил горькую, стараясь утонить страх в спиртном.
