— Они не взорвут дом, — покачал головой Крутиков, — на первом этаже тоже их люди.
— Ну их к черту, — зло сказал Казак, — давай сдаваться. А то действительно могут пришибить.
— Сам и сдавайся, — огрызнулся Крутиков. — Забыл, сколько на нас «мертвяков» висит? На пять «вышек» потянет. Ты как хочешь, а я буду прорываться. Мне терять нечего.
Раненый стонал на полу. Крутиков взглянул на него, поднял автомат и короткой очередью добил его.
— Ты чего делаешь? — дрожащим голосом спросил Казак. — Совсем озверел?
— Чтобы не мучился, — пояснил Крутиков, — так будет для него лучше. А нам все равно. Одним больше, одним меньше…
Он усмехнулся, показывая свои красивые зубы, на которых не сказалось даже пребывание в тюрьме.
— Давай, — показал он напарнику, — ты идешь первым, я за тобой.
— Они меня подстрелят, — возразил тот.
— Не бойся, — улыбнулся Крутиков, меняя магазин автомата, — здесь нам все равно верная смерть. А так хоть умрем с музыкой.
Казак смотрел на его автомат. Сам убийца и насильник, он вдруг инстинктивно почувствовал приближение смерти, и это напугало его.
— Да, да, — жалко улыбаясь, сказал он, — конечно, будем прорываться.
Снаружи послышались выстрелы.
— Сдавайтесь! — снова крикнул кто-то.
— Пошел, — скомандовал Крутиков, выбивая оконную раму и выпуская длинную очередь туда, откуда слышались голоса.
Казак бросился вниз. Упал, поднялся, прихрамывая, побежал в сторону рощи.
— Не стреляйте! — кричал он. — Не нужно стрелять! Я сдаюсь! — Он все время оглядывался назад, словно сознавая, что главная опасность его подстерегает именно со спины.
Крутиков сплюнул и прицелился, собираясь срезать автоматной очередью бывшего напарника. И потерял бдительность, забыв о том, что делается у него за спиной. И только когда услышал шаги, обернулся. На лестнице кто-то стоял.
Крутиков перевел автомат и дал очередь в сторону лестницы. Человек со стоном упал вниз.
Крутиков снова обернулся, но Казак уже успел забежать за угол, и теперь его невозможно было достать.
— Сукины дети, — процедил сквозь зубы Крутиков, — все равно живым не возьмете.
Он уже сознавал, что это его последний бой. Но какое-то непонятное чувство азарта, тревоги, неясного волнения от выпитого алкоголя возбуждающе действовало на бандита, словно обещая, что в конечном итоге все закончится хорошо.
Послышалось еще несколько выстрелов. Пуля попала ему в левое плечо, и он, вскрикнув, выронил автомат. Когда Крутиков увидел бегущих по двору людей, он наконец понял, что игра проиграна. И тогда он достал пистолет: умирать, так хоть подороже отдать свою жизнь. Но пистолет дрожал в руке, а боль в плече все усиливалась. Он понял, что уже ничего не сможет сделать. Единственное, что остается, так не даться им живым.
Он поднял пистолет ко рту. Потом, передумав, прислонил его к виску.
Прикосновение холодного металла подействовало ошеломляюще. Он вдруг ясно понял — все, конец. Через мгновение его мозги брызнут на эту стену. И ничего больше не будет. Ни этого воздуха, ни света, ни звуков, ни его жизни. Будут только холодный морг и темная яма с червями. Он отбросил пистолет и заплакал, решив хоть каким-нибудь образом продлить свою жизнь. Именно в таком положении его и застали поднявшиеся на второй этаж оперативники.
— Еще плачет, — сказал один из них, больно ударив пленника ногой, — а Валеру ранил в живот.
На второй этаж поднялись Самойлов и Юдин.
— Вот он, — показал на Крутикова Уханов, — взяли живьем субчика. В собственном дерьме валяется. А своего товарища застрелил. Казак сказал, как он это сделал.
— У нас потери есть? — строго спросил Самойлов.
— Один раненый, — ответил Мишаков, — я уже отправил его в больницу.
Крутикова колотил озноб. Он вдруг увидел свой лежащий на полу пистолет. Но кто-то из оперативников, перехватив его взгляд, поднял оружие.
Только тогда Крутиков вдруг понял, что действительно остался жив. И теперь всю оставшуюся жизнь, в лучшем случае, проведет в тюрьме. Поняв это, он вдруг дико завыл, словно прощаясь с прежней жизнью.
Ночью Дронго спал плохо. Он снова вспоминал события того давнего времени, когда был совсем молодым. Улыбающаяся Урсула, молодой, красивый Адам, веселый Луиджи. И как наваждение — снова Дершовиц, методично нажимающий на пульт дистанционного управления, а потом глухонемой убийца, оказавшийся соседом Дронго по тюремной камере.
Утром за завтраком сенатор тоже выглядел усталым и задумчивым. Вежливо поздоровавшись, он сел за столик и погрузился в какие-то свои мысли. Последней к столу вышла Сигрид. У нее тоже были круги под глазами, словно и она мучилась теми же кошмарами, которые видел Дронго. Завтрак прошел в молчании.
— Что теперь? — спросил сенатор, когда они наконец поднялись из-за стола.
— Мне нужно проверить еще несколько фактов, — сказал Дронго, — но уже сейчас не вызывает сомнений, что смерть вашей дочери выглядит достаточно загадочно.
— Да-да, — как-то странно глядя в сторону, сказал сенатор, — возможно, вы правы. Я готов подождать еще несколько дней. — Что-то неуловимое мелькнуло в его словах и взгляде.
«Непонятно, — подумал Дронго. — Кажется, он даже несколько смущен моей настойчивостью». Он поймал взгляд молодой женщины. Она выразительно смотрела на него, напоминая о том, что именно он должен сказать сенатору.
— Вам не нужна сегодня Сигрид? — спросил Дронго.
— Нет, — покачал Толовой сенатор и, чуть улыбнувшись, добавил:
— Очевидно, вам понравилось работать вместе? Не буду возражать, если она будет сопровождать вас. А я собираюсь сегодня встретиться с Магдой.
— С кем? — удивилась Сигрид.
— С бывшей соседкой Элизабет, — пояснил сенатор, — она вчера вернулась из Рима и сегодня обещала ко мне приехать. Мне все равно нужно с ней поговорить.
Дронго взглянул на Сигрид. Встречаться с Магдой нужно было и ей, но никак не вместе с сенатором. Даже по содержанию вопросов и тем более по ответам Магды сенатор Роудс может догадаться о некоторых вещах, о которых он пока не был информирован. Значит, будет лучше, если сегодня он встретится с Магдой один. А Сигрид поедет к ней завтра или в любой другой день. Их встреча вместе ничего не даст. Но все же…
— Может, мне лучше остаться? — несмело спросила Сигрид.
Возможно, она подумала о том же, что и Дронго.
— Думаю, по-английски я еще не разучился говорить, — снова невесело улыбнулся Роудс. — Не беспокойтесь, Сигрид, я как-нибудь сумею обойтись без вашей помощи. И обещаю рассказать все, что в той или иной мере будет иметь отношение к вашему расследованию.
— К нашему, — поправил сенатора удивленный Дронго, — к нашему расследованию.
Когда они вышли из ресторана, Дронго спросил у Сигрид:
— Тебе не кажется, что он сегодня какой-то странный?
— Вы тоже заметили, — кивнула Сигрид, — мне казалось, что я слишком мнительна. Но сенатор, судя по всему, действительно хотел, чтобы мы уехали вместе и оставили его одного. Честно говоря, я тоже удивилась его поведению.
— Вчера в посольстве он встречался с американским послом, — тихо напомнил Дронго, — может, тот рассказал ему что-то неприятное? Или, наоборот, нечто очень приятное? Что он мог такого сказать сенатору? Я обратил внимание, что уже вчера после разговора с послом сенатор был несколько не в настроении. Он вышел от него бледный и задумчивый.
— Я этого не заметила, — призналась Сигрид, — зато мне кажется, что вон тот высокий мужчина уже следил за нами в отеле. И теперь, кажется, готов провожать нас до машины.
— Со вчерашнего дня за нами наблюдают, — согласился Дронго, — как раз после того, как мы побывали в прокуратуре.
— Вы думаете, болтливый прокурор Щербаков только притворялся? — удивилась Сигрид. — Мне он не показался особенно умным. Скорее, наоборот, типичный самовлюбленный тип, не замечающий ничего и никого, кроме собственной персоны.
— Верно. Чтобы так притворяться, он должен быть гениальным актером. Но вот его подчиненный, тот самый, что вел расследование по факту гибели эксперта Короткова, другое дело.
— Кажется, его звали Зарыбин.
— Сарыбин, — поправил ее Дронго. — А за нами действительно следят. И уже не один человек, а несколько. Думаю, будет лучше, если мы возьмем автомобиль.
— Вы хотите взять напрокат?
— Да. Надеюсь, я смогу воспользоваться твоей кредитной карточкой? И постараемся все-таки понять, что именно нужно всем этим товарищам в «мышиных пальто».
Сигрид засмеялась, направляясь к бюро проката автомобилей.
— Очевидно, это такой идиоматический оборот, — сказала она, — но все равно очень смешной. Почему вы уверены, что они из полиции?
— Скорее из ФСБ, — пояснил Дронго, — милиция работала бы более прямолинейно. Я вчера проверял и убедился, что за нами следят именно представители ФСБ. Теперь мне необходимо знать, почему они следят за нами.
