– Какой капитан?
– Точнее, не ему, а главному герою повести, которую он писал.
– Ну это, сам понимаешь, выдумка. – Василий Степанович подошел к Тихону и положил ладонь на его плечо. – Я понимаю твое желание найти убийцу одноклассников. Это похвально. И со своей стороны обещаю, мы сделаем всё, чтобы установить истину и доказать вину Денисюка. Если, конечно, это его рук дело.
– Его.
– Как у тебя всё просто. Если бы ты не был сыном уважаемого мной Петра Васильевича… – прокурор тяжело помотал головой. – Сидел бы ты сейчас в камере.
– Мне пора на практику.
– Вот и иди. И избавь от приключений Ларису Трушину. Если в дело вмешается академик, я не гарантирую снисходительного отношения к тебе. Поговорил бы ты с ней, объяснил…
– Я ей позвоню, – пообещал Тихон.
Он вспомнил, как колотило мокрую от брызг девушку после пережитого страха, когда он остановил катер рядом с обломками лодки погибшего Денисюка. Он обнял ее, стараясь обогреть, но сам был насквозь промокшим. Его ладони гладили ее спину, а губы собирали капли с ее лица. Ей стало теплее, дрожь прошла, и девушка вжималась в тело Заколова с такой яростной силой, словно хотела спрятаться в нем от невзгод, укрыться от страха. Заколов привез ее в гостиницу, не выпуская из объятий, и оттуда сообщил военному прокурору о случившемся.
У порога кабинета Тихон обернулся.
– Вы нашли тайный передатчик?
Подполковник странно посмотрел на студента.
– Ты и про это знаешь?
– Не волнуйтесь, Василий Степанович, утечка санкционирована. Я знаю, что у отца были подозрения…
– Этим занимаются компетентные органы.
– В том числе прокуратура. Ведь вы хотите отличиться?
Прокурор открыл рот, собираясь возмутиться, но затем шумно выдохнул через нос и сомкнул губы.
– Сеанс шел с озера? Это точно? – не унимался Заколов.
– Связисты так уверяют.
– Они вряд ли ошибаются.
– Но сектор достаточно широк, уходит далеко в озеро. – Крюков накрыл ладонью крупную карту изрезанного побережья. – Это здесь. Напротив города. Сразу после сообщения, оперативники Обыскали прибрежные боксы, проверили все плавсредства. В ту ночь никто ими не пользовался… Обнаружили припрятанный авиационный спирт и больше ничего.
– Значит, точных координат нет.
– Возможно, радист перемещался во время сеанса.
– На чем? Если лодки исключаются.
– В том-то и загвоздка. А у тебя есть мысли?
– Пока нет, но я думаю.
Крюков озабоченно махнул рукой.
– Иди уже… У меня много дел. Хватит нам твоих авантюр.
Проводив тяжелым взглядом неуемного студента, прокурор перестал контролировать свой внешний вид. На его лице сквозь плохо сдерживаемое раздражение проступили пурпурные пятна. Так было всегда, когда Крюков злился. Он долгие годы с трудом переносил Заколова-старшего, и сегодня ему насилу удалась роль заботливого "дядюшки". Еще один подобный фокус и он отправит Тихона Заколова в камеру в качестве подозреваемого, решил прокурор.
От этой мысли ему стало теплее на душе.
В проходной научно-исследовательской части Тихон Заколов неожиданно столкнулся с Шаповаловым. Хирург в подполковничьей форме покидал территорию вычислительного центра. В руке он держал металлический кейс из легкого сплава, через который был небрежно перекинут медицинский халат. Увидев Тихона, он приветливо улыбнулся и красноречиво приложил палец к губам, словно их связывало веселое приключение, о котором не следовало лишний раз трепаться. Заколов неприятно удивился. В хирургическом отделении погибли два человека, а непосредственный начальник пребывает в столь легкомысленном настроении.
– Евгений Андреевич, – окликнул Шаповалова старший лейтенант, начальник караула. – Пройдите, пожалуйста, через арку.
– Ах да, конечно.
Главный хирург поставил кейс под ноги, вынул из кармана сигарету и размял ее крепкими пальцами. Он вернулся к электромагнитной арке, закурил и мощно выдохнул дым. Пройдя сквозь арку, он обернулся, весело наблюдая, воздействует ли электромагнитное поле на сизые клубы. Потом озабоченно причмокнул: "н-да". Судя по всему, поведение дыма показалось ему подозрительным.
Шаповалов пригладил непокорный ежик волос на макушке и участливо спросил офицера:
– Фуражку ветер не сдувает?
– Не понял?
– Головные уборы обычно соскальзывают с лысины.
Удивление на лице старшего лейтенанта, с торчащим из-под козырька чубом, переросло в немую обиду.
– На такой опасной службе у вас еще всё впереди, – ехидно пообещал хирург, со значением пощелкав пальцем по арке.
Солдаты, стоявшие в карауле, прыснули в кулаки, едва сдержав смех.
– Евгений Андреевич! – громко позвал Заколов. – Чемоданчик не забудьте.
Покрасневший старший лейтенант, поняв свою оплошность, твердо распорядился:
– Все личные вещи необходимо проносить через арку, товарищ подполковник.
Шаповалов стрельнул недовольным взглядом в Заколова, подхватил металлический кейс и быстро прошел через арку.
– Не спешите, – остановил хирурга, ставший вдруг настырным, начальник караула. – Чемоданчик экранированный, откройте его, пожалуйста.
– Да что вы себе позволяете! – нахмурился Шаповалов.
– Откройте.
Хирург, нехотя, щелкнул зажимами и распахнул кейс. Вытянувшийся Заколов увидел ровные ряды медицинских инструментов и лекарств. Шприцы, ампулы, и разнообразные пузырьки, пристегнутые ремешками к обеим крышкам кейса.
– Это подарок от чешских коллег. Мне его Ольховский привез. Удовлетворены? – Шаповалов захлопнул чемоданчик и быстро удалился.
Тихон Заколов нашел Евтушенко в лаборатории на привычном месте. Александр пил кофе из большой кружки и озабоченно смотрел в экран, время от времени, щелкая по клавишам.
– Привет. Опаздываешь, – через плечо кивнул он другу, не отрываясь от работы.
– Привет. Начальство не опаздывает, начальство задерживается.
– Ишь, ты. У тебя еще есть настроение для шуток. Мечтаешь на меня повесить все расчеты?
– Не набивай себе цену, – устало улыбнулся Тихон. – Считает не твоя голова, а электронный мозг.
– А вот он то, как раз и не хочет нас к себе подпускать.
– Не удается тайком подключиться к суперкомпьютеру?
– Удается. Но там, в активной фазе сейчас Трушинская программа. И это пол беды.
– Что еще? – заинтересовался Заколов, отхлебнув из чашки друга. По пути на "сороковку" он перехватил в столовой пересоленную рисовую кашу и жутко хотел пить.
– Даже кофе себе не может сделать, – добродушно пожурил Александр и показал на экран. – Смотри сюда. Вот распределение загрузки центрального процессора. 82% забирает программа Трушина. Есть свободный ресурс. Но периодически сюда вклинивается кто-то еще. Вот опять!
На экране появилась еще одна строка со словом Liga, напротив которой замелькали цифры от пятнадцати до восемнадцати. Александр пояснил:
– Это включается еще одна программа, которая захватывает оставшийся ресурс.
– Что означает Liga?
– Условное обозначение. Вместо него должен высвечиваться адрес точки входа во внутреннюю сеть. Но кто-то заменил системный номер абстрактным словом.
– Чтобы невозможно было его вычислить?
– Угадал. Имей в виду, осуществить это не просто, но кто-то очень постарался.
– И что может делать эта программа?
– Что угодно! Копировать информацию Трушина, вносить в нее изменения или использовать свободный ресурс для разгадывания кроссвордов.
– Последнее, как я понимаю, исключается. – Заколов допил кофе из чашки друга.
– Зачем рисковать и толкаться с программой академика ради этого. В вычислительном центре достаточно других компьютеров. – Евтушенко равнодушно заглянул в пустую кружку и указал на чайник. – Вода еще осталась.
Заколов плеснул кипяток и долго размешивал новую порцию растворимого кофе. Его брови сдвинулись к переносице, глаза не замечали бесконечных круговых движений руки. Рано утром он созванивался с Евтушенко и сообщил подробности вчерашних убийств и ночной схватки. Сейчас оба неосознанно избегали неприятных воспоминаний, стремясь окунуться в научные проблемы. Но полностью устраниться от трагических событий не получалось. Первым прервал затянувшуюся паузу Александр.
– О ком думаешь?
– О Кате… Ее то за что?
– Дааа… Она ждала тебя. Всё спрашивала: когда прилетаешь.
– А я с ней так толком и не поговорил.
– Ты же не знал, что такое случится, – поспешил успокоить Александр, видя болезненную гримасу на лице друга.
– Она погибла, потому что очень хотела помочь Витьке.
– В жизни много несправедливости.
– Это неправильно! Молодые девушки не должны погибать!
Тихон вспомнил про Ларису. Ее жизнь он подверг смертельной опасности. Причем дважды: сначала на квартире Гладковой, потом во время дикой погони на моторной лодке. Девушка, хоть и испугалась, но не сказала и слова в упрек. Наоборот, при расставании она нежно прислонилась, коснулась мокрой от слез щекой его щеки и прошептала: "Ты очень смелый".
