- Не густо! – Это замечание, прозвучавшее у него за спиной, ото-рвало его от любовного осмотра содержимого холодильника и приве-ло в состояние искреннего изумления. Макс считал, что в его холо-дильнике райское изобилие.
Невеста покалеченного Сержа стояла в дверях и улыбалась, но в ее улыбке Макс издевки не увидал.
- Ты так считаешь? – хмуро спросил он.
- Прости. – Девушка смутилась. – Я давно не ела простой пищи. Я…
- Не продолжай, - перебил ее Макс. – Моя бывшая… подруга тоже предпочитала крабов, устриц и спаржу. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады. Сосисок отварить?
Пелагея подошла к Максу и прикоснулась губами к его щеке, встав на цыпочки. Этот, по-детски нежный поцелуй Максу понравился.
- Прости, - вновь попросила прощенья Пелагея. – Я не хотела тебя обидеть…. Я буду сосиски. У тебя кетчуп есть?
- Кетчуп? – Макс почесал макушку. – Кетчупа нет, есть горчица.
Они ели сосиски с засохшей горчицей, зеленым горошком и черным Бородинским хлебом и запивали еду яблочным соком.
- А почему ты говоришь об Альбине в прошедшем времени? – вдруг спросила Пелагея. – Ты думаешь, что будущего в ваших отношениях не будет?
- Будущее это то, о чем мы ничего не знаем, - философски заметил Макс.
- Значит, ты все-таки надеешься на продолжение ваших отноше-ний?
Макс отрицательно покачал головой:
- Машка выходит замуж. Кажется, я тебе об этом говорил… А слово «замужняя» означает для меня «неприкасаемая».
- Но ведь ты ее любишь?
Макс кивнул головой и радостно подумал, что этого слова он не произносил, за него его произнесла Пелагея. И тут же подумал еще: «Да, дружище Макс, кушетка психоаналитика тебя заждалась».
- А она тебя?
Макс задумался.
- Мы никогда не говорили этих слов друг другу, - ответил он через минуту. – Мы не клялись друг другу в верности, да и не хранили ее. Каждый жил своей жизнью. Встречались, когда хотели. И когда было время для встреч. А теперь, когда она уехала…, мне стало чего-то не хватать, чего-то такого, что нельзя заменить другим. И ей, я думаю, тоже… Она плакала, когда разговаривала со мной по телефону, сего-дня днем.
- Значит, она тоже любит тебя, - Пелагея сделала такой очевидный, как ей казалось, вывод. – Но тогда почему? Почему она выходит за-муж за другого?
- Я не могу создавать семью, - ответил Макс. - Мне это противопо-казано.
- Почему?
- Ты задаешь слишком много вопросов.
- Ну, пожалуйста, - не унималась Пелагея, – ответь мне на послед-ний вопрос: почему тебе противопоказана семья?
- У меня наследственность плохая, - брякнул Макс. – В родослов-ной сплошные дебилы, психопаты и сексуальные маньяки.
- Не ври!
- Давай спать. Завтра мне утром на работу. У меня тяжелая физи-ческая работа и я должен отдохнуть и набраться сил. Мне надо много работать, чтобы каждый день есть сосиски с зеленым горошком. Бога-той невесты, которая могла бы меня содержать, у меня нет.
- И у меня нет богатого жениха, - тихо произнесла Пелагея, вставая с кресла и приближаясь к Максу, который тоже встал с тахты. – У меня вообще нет никакого жениха - ни богатого, ни бедного.
Она прижалась к нему всем телом, обхватила его шею руками и глядела, глядела своими азиатскими, чуть раскосыми, жгучими глаза-ми в его глаза. И шептала что-то, Макс не мог разобрать слов, что-то, похожее на молитву или заклинание. Он почувствовал, что у него слегка кружится голова.
- Ты шаманка? – хрипло выдавил он из себя.
- Да, - прошептала Пелагея. – В моей родословной сплошные ша-маны, колдуны и маги…
Утром Макс проснулся от осознания опоздания.
Место рядом было пустым, но еще теплым. Однако ни журчания воды из ванной, ни запаха кофе с кухни до Макса не доносилось. Ноч-ная гостья ушла не попрощавшись. Макс встал и подошел к окну. «Порше», который она ночью припарковала в кармане напротив его подъезда, не было. Его место занял серебристый «Фольксваген» со-седа по площадке.
На журнальном столике Макс нашел записку.
«С наследственностью у тебя все в порядке. Для дебила ты слиш-ком умен. Для психопата излишне уравновешен. А вот сексуальный маньяк из тебя получился бы, в постели ты неистов!
Пелагея.
P.S. Постарайся не потерять ту, которую любишь. Ты всю ночь на-зывал меня Машкой».
Макс грустно улыбнулся. Скорей всего он больше никогда не встре-тит Пелагею. Она ушла, чтобы не вернуться.
9. Встреча старых друзей.
Данович остановил свою неприметную бежевую десятку, не доехав с полквартала до приземистого двухэтажного здания старинной по-стройки, расположенного на юго-западной окраине Москвы. Здание было обнесено высоким каменным забором, из-за которого виднелась только зеленая железная крыша с мансардными окошками да верхуш-ки молодых кедров. Над крышей возвышалась огромная тарелка спут-никовой связи. Ворота так же, как и крыша, были выкрашены в зеле-ный цвет. Табличка на воротах извещала о том, что собственность самая, что ни на есть частная, и вход-въезд на территорию строго за-прещен. Под табличкой изображение свирепого цепного пса. На ка-менной прямоугольной колонне слева от калитки ворот торчала кноп-ка звонка, а вверху фиолетово мерцал холодный глаз видеокамеры.
Данович нажал кнопку, отошел на метр от калитки и подмигнул ви-деоглазу. Замок на калитке должен разблокироваться сигналом, пере-данным ему компьютером после того, как изображение человека, стоящего у калитки поступит в базу данных и будет сверено с изобра-жениями лиц, допущенных к посещению этого секретного объекта. Че-рез три-четыре секунды замок щелкнул, и калитка приоткрылась. Да-нович привычно шагнул во двор, охранник в камуфляже вышел из стеклянной сторожки.
- Куда? – коротко спросил он.
- В двадцать шестой, – так же коротко ответил Данович.
Дворик перед домом с зеленой крышей был маленький и ухожен-ный. Данович частенько бывал здесь, и всегда, зимой ли, летом ли, этот дворик был чист, строг и параден, как демобилизующийся сроч-ник. За три года, в течение которых он ни разу не посещал этого заве-дения, здесь ничего не изменилось. Узкая автомобильная дорога ши-риной в одну машину вела к дому и огибала его кольцом. Прямые и ровные пешеходные дорожки были посыпаны хрустким ярко-оранжевым гравием и окаймлены побеленными поребриками. Вдоль забора – молодые кедры, словно солдаты, застывшие по стойке «смирно», охраняющие царящие здесь тишину и покой. По краям не-высокого мраморного крыльца сидели на задних лапах два гипсовых льва с добрыми, сглаженными непогодой мордами.
Предъявив дежурному офицеру пластиковую карточку со своей фо-тографией и кодовым номером, Данович поднялся на второй этаж, прошел по правому рукаву коридора до конца и остановился перед дверью с номером 26.
Кабинет принадлежал начальнику спецподразделения ФАЭТ, ста-рому боевому товарищу Дановича подполковнику Черемных Зиновию Андреевичу, хотя, теперь уже, наверное, полковнику…
Хозяин кабинета вышел из-за массивного стола и двинулся на-встречу. Одет он был в серый гражданский костюм, внешность имел вполне заурядную – лицо неприметное, округлое с небольшими ос-пинками, глаза серые, широко расставленные под белесыми коротки-ми бровями. Губы тонкие, их уголки слегка подняты кверху, даже когда он не улыбался. Но теперь он улыбался и был явно рад встрече. Рос-та Черемных был высокого, но чуть ниже Дановича.
- Рад, что ты снова в строю, Дантист, - сказал он, раскрывая объя-тья. Друзья обнялись.
- Здравствуй Зинка, - сказал Дантист, слегка отстраняясь и рас-сматривая лицо друга. – Ты нисколько не изменился. Разве что немно-го поправился. Или мне кажется?
- Да нет, ты прав, зажирел. Физической нагрузки маловато.
- Полковник?
Зинка кивнул:
- Год уже… Садись, - Зинка усадил Дантиста на мягкий кожаный ди-ван. – Кофе? Или...
- Только не кофе! - воскликнул Дантист, зная, что секретарш в этом здании нет, и никогда не было, а если его друг лично брался завари-вать кофе, то получалось нечто ужасное.
- Тогда по чуть-чуть.
- А как же твои принципы - с утра не грамма?
- А…, - Зинка махнул рукой. – Излишняя принципиальность, как пра-вило, однажды перерастает в ослиное упрямство. Да и причина боль-но уважительная - снова работаем вместе.
Он извлек из встроенного бара бутылку армянского коньяка, два пу-затых бокала и блюдце с тонко нарезанным лимоном, припорошенным корицей и сахаром, поставил на хрупкий стеклянный столик, разлил коньяк по бокалам. То, что тонкие лимонные кругляшки не подсохли и не скукожились, говорило о том, что Зинка выпивку планировал и при-готовил закуску к коньяку недавно, специально к его приходу.
- Будем! – Зинка поднял свой бокал.
- А куда мы денемся? - ответил Дантист, чокаясь, и улыбнулся.
