– Правда?
– Правда. Возьми-ка путеводитель по Эстонии и почитай мне статью про Пярну. Ты ведь обожаешь читать вслух, дорогая.
Бросив на Бондаря убийственный взгляд, Вера дотянулась до брошюры с картами автомобильных дорог, полистала ее и открыла нужную страницу.
– Популярный летний курорт Пярну, – уныло забубнила она, – расположен на побережье одноименного залива в 130 километрах южнее столицы. Город известен в русских летописях как Пернава уже с тринадцатого века, три столетия спустя он стал полноправным членом Ганзы, а с 1838 года приобрел славу «летней столицы Эстонии». Кроме самых разнообразных оздоровительных учреждений и отменных пляжей, здесь множество архитектурных памятников, таких, как церкви Святой Екатерины и Святой Елизаветы с прекрасным органом… – Вера оторвалась от брошюры, чтобы недоуменно спросить: – Эй, о каком органе идет речь? – Она сделала ударение на первом слоге заинтересовавшего ее слова. – И почему он у них один на двоих?
– История об этом умалчивает, – рассеянно откликнулся Бондарь, заглядывающий под дешевые репродукции картин, развешанные на стенах.
– Надо же, – покачала головой Вера, возвращаясь к прерванному чтению. – Вызывают восхищение также Городская ратуша, Таллиннские ворота, Красная башня, музей Лидии Койдула и Чаплиновский художественный центр… Кто такая Койдула? И при чем тут Чаплин?
– Может быть, он был на ней женат? – предположил Бондарь, обходя комнату по периметру. – На этой самой Лидии Койдуле.
– Тут об этом ничего не сказано.
– Значит, они предпочитали не афишировать свой брак.
– Или Чаплин бросил ее на произвол судьбы, – сказала Вера.
– Не исключено, не исключено… – Бондарь принялся ощупывать стыки обоев на стенах.
– В точности, как ты меня.
– А? Не болтай глупости. Читай.
– Дальше начинается самое интересное, – объявила Вера интригующим голосом ведущей популярного ток-шоу. – Ложись рядом, а то все пропустишь.
– Не пропущу, – пообещал Бондарь. – Продолжай. Я прямо изнываю от нетерпения.
Его глаза медленно скользили по комнате, пока не натолкнулись на засохшие цветы в вазе. Разведчикам часто приходится иметь дело с хитрыми букетами такого рода. Бондарь осторожно осмотрел вазу, разочарованно поставил ее на место и прикрикнул:
– Я жду!
Вера вздохнула:
– К услугам отдыхающих более ста различных гостиниц, гостевых домов, мотелей и туристических хуторов как в самом Пярну, так и в ближнем пригороде. – Новый вздох. – Множество уютных кафе, баров и ресторанов предлагают не только национальные эстонские яства, но и дают возможность отведать блюда венгерской, мексиканской, греческой, русской, украинской, итальянской и китайской кухни… Слушай, ты должен угостить меня обедом, – заявила Вера, отшвырнув брошюру на тумбочку. – И вообще мне надоело сидеть в четырех стенах. Давай прогуляемся по городу.
– Непременно, – пропыхтел Бондарь, исследуя плинтусы. – Какой нормальный человек откажет себе в удовольствии побывать в музее Кондулайнен?
– Койдуле, – поправила Вера.
– Тем более.
– Но я хочу не в музей, а в ресторан.
– Считай, что мы уже там, – сказал Бондарь. – Прежде чем приступить к изучению меню, предлагаю немного выпить. – Не обнаружив микрофонов ни в мебели, ни в оконных рамах, он недоуменно оглядывался вокруг.
– Коктейль, если ты не против, – произнесла Вера со светской улыбкой. – В большом-пребольшом бокале. На три пальца «Гордона», на один – водки, на полпальца «Кины Ликлет». Все это хорошенько взбивается в шейкере, а потом добавляется долька лимона. Запомнил? Такой коктейль пили в одном фильме, который я смотрела в детстве. Еще тогда я дала себе слово обязательно попробовать его, когда вырасту.
– Заказ не принят, мадам, – отрезал Бондарь и, чуть помедлив, добавил: – Пусть нам лучше принесут водки. Настоящий джентльмен никогда не пьет больше одного графина до ужина, но этот графин должен быть большим, а водка – ледяной.
– Хотела бы я посмотреть на этого джентльмена после ужина, – протянула Вера.
– Вот, любуйся. – Бондарь присел на кровать и сунул напарнице недочитанный шпионский роман, на обложке которого был изображен лощеный франт в смокинге и бабочке. Трудно было поверить, что такой способен приговорить хотя бы полный стакан, не то что графин. Еще менее правдоподобным казалось отсутствие подслушивающих устройств в комнате.
Бондарь задумался. Если бы против них действовали, к примеру, американцы, они бы первым делом нашпиговали жилище Спицыных микрофонами. Чего-чего, а технического оснащения у ЦРУ хватает. А вот дрессированных доберманов у иностранных агентов в Эстонии нет и быть не может, сообразил Бондарь. Ему захотелось хлопнуть себя по лбу, но вместо этого он показал Вере жестом: «молчи». Она как раз набрала воздуху, чтобы выдать какую-то тираду, и обиженно захлопнула рот, отчетливо клацнув зубами.
Бондарю было не до нее. Он вычислял вероятного противника.
* * *
Когда-то Комитет государственной безопасности был сконструирован по образу и подобию СССР, так что «Лубянская империя» делилась на пятнадцать республиканских подкомитетов с жестким централизованным руководством. Оказавшись на территории отколовшихся государств, чекисты получили по наследству материальную базу и кадры, которые в тот момент находились в их распоряжении. Это и стало фундаментом всех новоявленных «служб», «агентств» и «комитетов».
В ряде республик бывший КГБ превратился в своего рода «преторианскую гвардию», преданную правящему клану и борющуюся с инакомыслием. Другие создали нечто вроде самой главной криминальной «крыши» в стране, а третьи попытались в уменьшенном масштабе возродить Комитет госбезопасности.
Главная особенность всех спецслужб постсоветского пространства состояла в том, что все они в том или ином виде были вынуждены использовать прежнюю структуру. Даже в Прибалтике, где разведка и контрразведка создавались с нуля, а аббревиатура КГБ приравнивалась к матерному ругательству.
Эстонцы понимали, что старых, опытных чекистов брать на работу нельзя: среди них слишком много русских. Ведь в прибалтийские управления Комитета почти не брали коренных жителей, поскольку почти у каждого в семье были ссыльные или осужденные за борьбу против советской власти. Поэтому в КГБ Эстонской ССР и в лучшие времена соотношение между местными уроженцами и русскими было пятьдесят на пятьдесят, и все они по определению не подходили для службы прозападному режиму. Если в новые структуры безопасности и брали ветеранов, то только технарей из оперативно-технического управления, отвечавшего за «прослушку». Молодых же сотрудников стали посылать на стажировку в ЦРУ. В результате в Прибалтике была создана принципиально иная, нежели в СССР, схема работы контрразведки. Если раньше в каждом крупном городе было здание КГБ, куда его сотрудники ходили на работу как обычные чиновники, то после обретения независимости прибалтийские спецслужбы ушли в тень. На легальном положении остались лишь руководители местных подразделений госбезопасности. Рядовые сотрудники действовали под прикрытием всевозможных коммерческих фирм, приторговывая, например, контрабандными цветными металлами.
В таких условиях спецслужбы Прибалтики оказались не в состоянии вести самостоятельную работу. А потому охотно пошли на контакт с «дружественными» иностранными разведками, работая «на подхвате». Британская секретная служба даже обзавелась собственным представительством в Таллинне. Англичане оказывали КаПо (полиции безопасности Эстонии) активную помощь в ведении контрразведывательной деятельности и в значительной мере определяли ее приоритеты. Кроме того, в 1997 году в стране были открыты представительства ФБР и ЦРУ, которые тоже оказывали «младшим эстонским братьям» материальную и техническую помощь, заодно планируя и проводя свои собственные операции.
Роль спецназа в Эстонии выполняла так называемая команда «К», на черной эмблеме которой сверкали серебристый череп и скрещенные кости. В 2001 году спецназовские молодчики вышли на улицы русскоязычного городка Палдиски и принялись избивать прикладами тех прохожих, которые не умели говорить по-эстонски. С тех пор подобные мероприятия вошли в обязательную программу обучения новобранцев.
Однако больше всего усердствовала Эстония на шпионской ниве, засылая агентов на территорию ненавистной России. ФСБ периодически отлавливала незадачливых прибалтийских джеймсбондов, но поначалу даже не сажала их в кутузку, брезгливо выдворяя из страны. Одним из таких супершпионов был некий Вилле Сонн, судьба которого типична для эстонских рыцарей плаща и шпаги. Прохиндей в свое время работал на Таллиннское управление КГБ, потом публично каялся в прессе, потерял работу, был сутенером, гробокопателем, пожарным и в конце концов по заданию КаПо очутился в Псковской области, где, по собственному признанию, «вел визуальное наблюдение за авиационными подразделениями и собирал политическую информацию». На деле это выражалось в том, что он прятался за кустами в районе военного аэродрома и штудировал псковские газеты, выискивая в них признаки «имперских амбиций РСФСР». Для маскировки Вилле Сонн притворялся, что сидит не просто так, а по нужде. Насколько было известно Бондарю, изловившие супершпиона солдаты отхлестали его ремнями по голой заднице.
