– Я не сказал, что он разделся до трусов. Я помог ему снять обувь и стащил пиджак. Вот и все…
– Какое благородство, – саркастически произнесла Лиза. – Посмотрите мне в глаза и скажите, зачем вы его убили? Вас кто-то нанял? Кто вас нанял? Сколько вам заплатили? Я заплачу в два раза больше только для того, чтобы узнать имя негодяя, решившего избавиться от моего отца. Это был Солицын? Или кто-то другой? Отвечайте мне и не молчите…
– Мне трудно разговаривать с женщиной, которая постоянно обвиняет меня в убийстве ее отца. Я его не убивал, Лиза, даю вам честное слово…
– Честное слово, – фыркнула она, – ваше честное слово ничего не стоит. Может, вы лично и не били его лампой, но вы сделали все, чтобы это случилось. Подготовили номер и оставили там отца одного. В беспомощном состоянии. Нет, сначала вы его напоили. Теперь я все поняла. Вы привели его туда нарочно. А потом, возможно, и ушли, чтобы у вас было алиби. И ваш сообщник вошел в комнату, убил моего отца. Все так и было?
– И после этого я сижу здесь и спокойно с вами разговариваю? – спросил Дронго. – Сначала нужно подумать, прежде чем выдвигать столь чудовищные обвинения. Если я убийца, то чего я жду? Я должен был сбежать уже сегодня ночью. Я понимаю, в каком вы состоянии, но не нужно обвинять незнакомых вам людей.
– А вы успели с ним подружиться за один вечер. Или за одну ночь. И куда бы вы могли сбежать, если платили за номер своей кредитной карточкой? Вы видите, я уже все про вас знаю. Скажите, кто и почему убил моего отца?
– Этого я не знаю. Но пытаюсь выяснить…
– Почему вы отвели его в этот номер? Почему не привели в его апартаменты?
– Он просил отвести его в другое место.
– И вы сразу послушались. И даже заплатили за него деньги. Почему вы все время лжете? Почему я должна вам верить?
– Хватит, – оборвал ее Дронго, – я старше вас по крайней мере вдвое. И пытался вчера помочь вашему отцу. А вы являетесь ко мне в номер и начинаете обвинять меня в убийстве вашего отца. Это по меньшей мере неумно.
– Я должна знать, что здесь произошло, – твердо произнесла Лиза. – Я видела вчера, что он был сам не свой. В каком-то подавленном настроении. Они почти не разговаривали с мамой. И она тоже не хочет мне ничего объяснять. Я ничего не могу понять…
Она вытерла набежавшую слезу. Взглянула на Дронго.
– И вы не хотите понять моего состояния? Считаете, что я веду себя слишком агрессивно? Как бы вы вели себя на моем месте?
Он тяжело вздохнул.
– Плохо, – признался Дронго, – очень плохо. Я недавно потерял отца. И хотя ему шел уже девятый десяток, мне его очень не хватает. Ужасно. И очень больно. Я вас понимаю, Лиза, но нужно держать себя в руках. И стараться более уважительно относиться к мнению остальных. Хотя я, наверно, на вашем месте переломал бы в этой комнате все, что здесь есть. И вы еще молодец…
Она почувствовала, что он говорит правду. Эту боль невозможно сыграть, ее можно только испытать.
– У нас с ним были сложные отношения, – призналась Лиза, – так получилось с самого детства. Какая-то дурацкая отчужденность. Может, потому, что я помнила, как они разъехались. И как мы с мамой переехали к бабушке. Отец тогда даже не появлялся у нас. Два или три года. Вместо него начал появляться какой-то тип, от которого всегда приторно пахло сладким сиропом. Я с тех пор ненавижу этот запах. Он приходил, радостно хихикал, больно меня щипал, когда не видела мама, гадко подмигивал. И каждый раз уводил маму. Я боялась, что она однажды не вернется. А потом этот тип исчез из нашей жизни, и снова появился отец. Но что-то треснуло в наших отношениях. Нет, даже не так. Не в наших. Что-то сломалось в их отношениях с мамой. Они стали чужими друг другу людьми. Внешне все было нормально. Отец начал зарабатывать большие деньги, стал известным бизнесменом, все время проводил на работе. Мы стали жить гораздо лучше. Но с мамой у него всегда были какие-то непростые отношения. Я это чувствовала по их недосказанным словам, по их жестам, по их поведению.
Мне казалось, что он не мог простить маму за появление в нашем доме того типа, пахнущего сладким сиропом. Он все время стоял между отцом и матерью. Хотя, наверно, за это время и у отца были свои знакомые. Не знаю, я никогда об этом его не спрашивала. Но отчуждение моей матери передалось и мне. Мы обычно выезжали отдыхать вдвоем, вместе с ней. Отец никогда с нами не ездил. Теперь понимаю, не только потому, что он был занят. Говорят, есть даже такая задача по психологии. Узнать, как вы привыкли отдыхать в семье. Если супруги отдыхают отдельно друг от друга, если не ездят всей семьей летом на отдых, то это означает, что семья давно распалась. Людям не должно быть комфортно в одиночку. Это неправильно, неверно. Как только возникает желание уединиться, уйти от своей жены или детей, то это конец всему. Теперь я это понимаю.
Она взглянула на Дронго. Достала носовой платок.
– Что он вам вчера рассказал? – более уверенным голосом спросила Лиза. – Что именно он вам рассказал, если вы решили снять ему отдельный номер и не возвращать его к маме? Я могу узнать, о чем вы говорили?
– Врать я вам не хочу, а правду рассказать не могу, – честно признался Дронго, – это не моя тайна. Поймите меня, Лиза, это касается и других людей. Возможно, вашей матери я бы еще и рассказал всю правду, только не вам…
– Убит мой отец, – жестко напомнила она, – и я имею право узнать, что именно здесь произошло. Что он вам рассказал?
– Не нужно настаивать, – мягко произнес Дронго, – я вам уже объяснил ситуацию.
– Нет, – решительно произнесла Лиза, – ничего не объяснили. Я хочу понять вашу мотивацию. Она должна быть более чем убедительной, если вы решились отвести его в другой номер. Должны быть очень веские причины, исключительные. Поняв которые, мы, возможно, сумеем вычислить убийцу.
– Я занимаюсь этим всю свою жизнь, – ответил Дронго, – и признаюсь, что каждый раз поражаюсь глубине человеческой низости и падения. Все не так просто, Лиза, как вам кажется. Я сам пытаюсь понять, что именно здесь произошло.
– Тогда расскажите мне все, – потребовала она. – В конце концов, я имею право знать, хотя бы как его ближайший родственник, как его дочь.
– Все, что мог, я вам рассказал. Мне нечего больше добавить, – почти виновато произнес он.
Нельзя рассказывать двадцатилетней женщине, только начинающей свой жизненный путь и лишь недавно вышедшей замуж, о свингерской встрече ее родителей. Он этого сделать не может. И никто не скажет Лизе всей правды. Очевидно, она почувствовала его твердость.
– Вы совершаете ошибку, – убежденно произнесла она, поднимаясь со стула, – и я даже не знаю, как мне к вам относиться. Если вы его не убили, то бог вам судья, а если помогали убить или сами убили, будьте вы прокляты.
Она повернулась и вышла из номера, захлопнув за собой дверь.
«Вот так, – огорченно подумал Дронго, – никогда в жизни больше не буду разговаривать с незнакомыми людьми. И тем более кому-то помогать. Как это говорится? Благими намерениями выстлана дорога в ад. Это как раз про мой случай».
В дверь опять постучали. Он поднялся и пошел открывать. Неужели Лиза решила вернуться?
Но на пороге стоял рассерженный Ираклий. Он грозно смотрел на Дронго.
– Что вы сказали моей жене? – спросил Ираклий. – Она вернулась от вас вся в слезах. Что вы ей такое сказали?
– Вы все неправильно поняли. Она заплакала не от того, что я ей сказал. А из-за того, что я ей не сказал.
– Я не понимаю, кто вы такой и что вы здесь делаете. Но если вы еще раз обидите мою жену, я за себя не ручаюсь, – предупредил Ираклий, – не смейте обижать Лизу. Она сейчас в таком состоянии, только ночью потеряла своего отца. А тут еще вы со своими разговорами.
– Меньше всего в этой ситуации виноват я, – напомнил Дронго, – она сама пришла ко мне поговорить. Догадываюсь, что после вашего совета.
– Да, – с вызовом произнес Ираклий, – она хотела все уточнить, и я посоветовал ей обратиться именно к вам. Но я не знал, что вы доведете ее до такого состояния.
– Она плакала из-за отца, – возразил Дронго. – Это вас позвали на опознание?
– Да. Мы решили, что так будет лучше. Женщинам не обязательно смотреть на этот ужас. Он лежал на полу, и лампа валялась рядом. Такая глупая смерть.
– Он был в одежде?
– В рубашке и в брюках.
– Вы сказали об этом своей жене?
– А разве я должен был это скрывать?
– Повторяю вопрос. Вы сказали об этом своей жене?
– Конечно, сказал.
– Что еще?
– Мне показали его бумажник. У него был черный бумажник, где он хранил свои кредитные карточки и деньги. Все было на месте. Я точно знаю, какие кредитные карточки у него были. Две золотые «Визы», золотая «Мастеркард» и черная «Американ экспресс». И еще две клубные карточки и золотая карта Люфтганзы. Все было на месте. И деньги. Там ничего не пропало. Но они обещали вернуть все эти карточки уже завтра.
