— Время не работает ни на кого из живых, и в этом отношении я не советовал бы вам строить какие бы то ни было иллюзии. Время работает только на историю. Я говорю вам это как археолог. А что касается того, чтобы засучить рукава… Министр встретил меня словами: «Случилось то-то и то-то, дружище Захов, идите к генералу, он вам все объяснит!» Я прихожу к вам, вы мне объясняете и пришпориваете меня: «Действуйте!» Но никто из вас не спросил меня, согласен ли я вообще действовать!
— Никому и в голову не приходило, что вы можете отказаться. — разведя руками, пояснил генерал.
— Потому что вы живете представлениями десятилетней давности.
— Что вы хотите этим сказать? — Генерал наклонился над столом и удивленно поглядел на Аввакума.
— Я стал совсем другим человеком, — холодно ответил Аввакум. И, поскольку генерал все так же удивленно глядел на него, продолжал: — Занимаюсь своим делом, плаваю в тихих водах, живу спокойно, мирно. Вот каким я стал человеком! Написал две книги об античном искусстве в нашей стране, теперь собираю материал для третьей. Может быть, через год-другой меня изберут членом-корреспондентом Академии наук… — Произнеся последние слова, Аввакум усмехнулся, и эта усмешка как будто сразу же соскребла все, что он до этой минуты говорил. Она не зачеркнула, не стерла, а именно соскребла, потому что вместе с насмешкой к ней в равной доле была примешана и горькая ирония, и недвусмысленное сострадание к самому себе.
Генерал лишь отчасти понял эту усмешку и сразу же поспешил найти золотую середину .которой всегда придерживался.
— Ничего, — сказал он. — Вы по-прежнему будете писать свои книги, преуспевать в науке. А то, что вы включитесь сейчас в следствие по делу об исчезнувшей склянке с вирусами, не помешает ни вашим книгам, ни другим вашим намерениям. И не может помешать, потому что для вас это будет лишь случайным кратковременным эпизодом!
— Вы и представить себе не можете, как это мне помешает! — возразил Аввакум тоном многоопытного человека. — Вам ведь не раз, наверное, приходилось наблюдать, какое фатальное значение имеет та единственная сигарета, которую бывший курильщик закуривает после нескольких лет воздержания? Эта «единственная» снова возрождает его пристрастие к никотину .хотя то, что он ее закурил, казалось фактом случайным, незначительным. Вы понимаете, что я хочу сказать, да? Участие в поисках склянки сыграет для меня ту же роковую роль, что и «единственная» сигарета для отказавшегося от табака курильщика, — во мне снова проснется задремавший было искатель «неизвестного». Я постелил этому искателю мягкую постель, закрыл его в уютной комнате, опустил шторы, чтобы его не раздражал свет, вообще создал ему все условия для сна и сновидений, чтобы он спал подольше, как та заколдованная красавица в балете Чайковского… А вы хотите его разбудить! И даже убеждены, что я непременно разбужу его сам, потому что и не спрашиваете, согласен ли я, а сразу требуете: «Действуй, действуй», как это бывало в те, прежние времена. Вы пришпориваете меня так, будто бы я вообще и не выходил из этого здания!
— Я и сейчас убежден, что вы включитесь в следствие! — терпеливо настаивал генерал.
— Вы идете на большой риск! — покачав головой, заметил Аввакум. После минутной паузы он продолжал: — Не будьте так уверены в этом и не торопите меня. Я вам сказал уже, что, если вернусь к поискам «неизвестного», в моей душе снова пробудится прежний голод. Но я не хочу этого, потому что уже прошел свой путь «открывателя неизвестного». Сейчас я занят другой деятельностью, пока еще очень скромной — да, силы мои в науке скромны, но она доставляет мне определенное удовлетворение. Не бог весть какое, но дело у меня двигается, и это главное. Такова психологическая сторона вопроса. Но есть и его практическая сторона, которая полностью расходится с вашим предложением. Если я засучив рукава включусь в эту работу, сорвется мой сегодняшний отъезд. Я должен лететь в Москву. Вот тут, в бумажнике, билет на самолет. Минутку… Вот, сегодняшняя дата, утренний рейс! Вы спросите: как же получилось, что именно сегодня я должен лететь? А я вам скажу: вот так получилось! И в вашем вопросе, и в моем ответе маловато логики, поэтому давайте заключим перемирие и пойдем дальше! Я приглашен советскими археологами участвовать в экспедиции, возглавляемой академиком Румянцевым, которая имеет целью исследовать некоторые районы пустыни Каракумы и Гоби, а возвращаясь из Гоби, остановиться на некоторое время у подножия Памира. Сегодня вечером экспедиционная группа вылетает из Москвы в Ташкент. Если я сегодня не присоединюсь к ней на московском аэродроме, мое участие в экспедиции можно считать несостоявшимся. Мне одному будет просто трудно найти горсточку людей в песках Каракумов и Гоби, где-то на границе Индии и Китая… Но вы скажете: «А почему вы, любезный, не уехали вчера? Когда человеку предстоит такое важное путешествие, да еще с Балканского полуострова в пустыню Гоби, он не ждет последнего часа!» Ну хорошо, на этот раз в вашем вопросе есть логика, а в моем ответе скажется лишь непростительный индивидуализм диалектически мыслящего человека.. Но пусть человек остается верен себе, это ведь его стиль, а вы знаете, что я очень придерживаюсь стиля… Итак, я изложил вам психологические и практические обстоятельства, препятствующие моему участию в расследовании, которое вы мне предлагаете. Что говорить —«охота» предстоит интересная! Но, как видите, у меня достаточно серьезные доводы, чтобы не участвовать в ней. Однако и доводы в пользу того, чтобы принять участие в этом расследовании, тоже очень серьезны. Я испытываю страх не столько из-за исчезновения коварной склянки, сколько из-за реальной опасности, что в ее похищении будет несправедливо обвинен ни в чем не повинный человек. Похитители будут держать украденное научное открытие — то есть новосозданный вирус — в тайне, чтобы использовать его как бактериологическое оружие в подходящий момент. Такие подходящие моменты наступают, например, во время мобилизации, на войне, в кризисные политические ситуации вблизи наших границ и так далее. Тяжелая эпидемия в момент напряженного внутреннего и внешнего положения — это уже нечто, верно? Но в данный момент подобной бедственной ситуации нет, поэтому вспышка эпидемии не кажется мне неизбежной и тем более не кажется вопросом считанных часов. Разумеется, я не хочу сказать, что вообще не существует никакой опасности и что возможность вспышки эпидемии в ближайшие часы полностью исключена. В нынешнем мире всякое может быть! Возможно, у похитителей возобладает авантюризм, и они решатся на безумный поступок! Возможно, что, почувствовав близость разоблачения, они в панике подбросят куда-нибудь склянку или просто разобьют ее… А ведь для вспышки эпидемии чумы достаточно, чтобы ее бациллы проникли в организм лишь одного человека! Я не думаю, что эпидемия разразится в самые ближайшие часы, но опасность того, что честный человек будет объявлен жуликом или шпионом, уже стучится в дверь. Сейчас для похитителей важнее всего, чтобы отстранили того, кто создал новый вирус, кто единственный знает тайну его создания. Кто он, этот человек? Вы, разумеется, догадываетесь, что это профессор Марков. Похитители решили связать ему руки и заткнуть рот, чтобы он не повторил или не возобновил свое открытие, во всяком случае, хотя бы на продолжительное время. Каким образом? Будучи людьми достаточно умными, похитители руководствовались мудрым принципом: одним выстрелом убить двух зайцев! Они выкрадывают склянку с вирусами, но в то же время ухитряются «потопить» профессора, «создав» неоспоримые доказательства или, как любят выражаться некоторые наши специалисты, «очевидные доказательства», что именно он и есть похититель. Вот как совершают кражу эти умники, и под ударом оказывается профессор. Все улики самым категорическим образом ведут к нему! Достигли похитители своей цели? По-моему, достигли ее полностью. Они так артистично, так мастерски выполнили свое дело, что уже сейчас наш профессор обеими ногами попал в подстроенную ему западню. И самому несведущему человеку теперь яснее ясного, что именно профессор подменил подлинную склянку фальшивой, потому что, во-первых, он единственный имел право брать склянку с ее постоянного места и держать ее в своем отгороженном ширмой «кабинете» и, во-вторых, потому что 24 октября в конце рабочего дня, прежде чем была заперта и опечатана дверь, он один вошел в лабораторию и один, без свидетелей, закрыл несгораемый шкаф. Даже малому ребенку ясно, что вместо подлинной склянки он запер фальшивую. Этих двух фактов Элефтерову было достаточно, чтобы обнаружить и установить в лице профессора бесспорного похитителя. И он уже больше не ищет действительного похитителя — того, кто в самом деле подменил подлинную склянку фальшивой, — или похитителей и тех, кто вдохновлял их, а стремится вырвать признание своей вины у несправедливо обвиненного человека.
