— Вы одни, Майкл?
Первое впечатление такое, словно я сплю и надо немедленно проснуться. И сразу возникает желание превратиться в невидимку.
— Один, Уильям.
— В таком случае прошу ко мне. Я тоже один.
И чтоб я не подумал, что он набивается ко мне в компанию, Сеймур добавляет:
— Все равно не найдете свободного столика. Это последний.
Да, это Сеймур. Такой же, каким я помню его по Копенгагену, такой, каким я его вижу в своих снах. Седоватые волосы, серые холодные глаза, мужественное лицо с чуть заметным выражением уныния.
Мне не остается ничего другого, как играть в непринужденность. Неторопливо опускают на стул напротив и спрашиваю:
— Вы уже заказали?
— Нет. Ждал вас. — На его тонких губах появляется что-то похожее на улыбку. — Конечно, я вас не ждал. Но знаете, Майкл, я всегда был уверен, что мы когда-то еще увидимся.
— Вы мне льстите, Уильям. Я думал, что вы уже давно забыли обо мне.
— Для меня в самом деле было бы удобнее забыть вас. Да что поделаешь: я никогда не забываю свои поражения.
Уильям протягивает пачку «Кента» и сам по старой привычке зажимает сигарету в правом углу рта.
— Чтоб не испортить вам аппетит, хочу сразу сказать, что та история в Копенгагене для меня — дело прошлое. Нет, я ее не забыл, однако уже давно сдал в архив. Следовательно, можете спокойно есть филе с полной уверенностью, что вам ничто не угрожает.
— Другого я от вас и не ждал, Уильям.
— Конечно, когда некоторые инстанции узнают, что вы продолжаете подвизаться в этой части света, это, наверное, им не очень понравится. Но я не уполномочен заниматься вами и в данный момент нахожусь тут по чисто личному делу.
— Я также, Уильям.
— Так еще лучше. Следовательно, будем считать, что мы с вами — двое туристов, которые познакомились когда-то во время отпуска и встретились снова во время второго отпуска.
— Отпуск — чудесная вещь, — соглашаюсь я. — Хотя, между нами говоря, тот первый отпуск чуть не стоил мне жизни.
Он молча смотрит на меня, сощурив правый глаз от дыма сигареты, что торчит в углу его рта. Потом, немного поколебавшись, говорит:
— Может, мне бы и не следовало вам этого говорить, потому что вы не поверите, но фактически своей жизнью вы обязаны мне, Майкл.
— Я не сомневаюсь в этом.
— Не собираюсь переубеждать вас, но так оно и есть. Если бы я провел операцию по вашему задержанию как следует, вас непременно поймали бы. Но я провел ее кое-как. Это вас и спасло.
— В таком случае я не знаю, как понимать ваш жест.
— Все очень просто. Это негласная благодарность за ваш собственный жест в тот вечер, на квартире. У вас была возможность ликвидировать меня, но вы удовлетворились тем, что усыпили меня.
— Даже не предполагал, что заслужил благодарность с вашей стороны.
— Вы считаете моим поражением то, что вы убежали. Нет, мое поражение в том, что я не смог сделать из вас своего человека. Потом ваша судьба меня особенно не волновала. Игра закончилась. Какой же смысл бросать вас на съедение зверям! В какой гостинице вы остановились? — спрашивает Сеймур.
— Ни в какой. Я только что прибыл.
— Я бы вам посоветовал «Черного козла». Я — в нем.
— Это близко?
— В двух шагах отсюда.
Останавливаться в гостинице не предусмотрено моим предыдущим планом, однако я уже выбит из колеи плана и пребывают в ненадежной зоне импровизации.
«Черный козел» в самом деле оказался совсем рядом. Вопреки моим надеждам, администратор сообщает, что есть свободная комната.
— Ну, Майкл, я пошел, — бросает Сеймур. — Возможно, завтра утром не увидимся, поэтому — счастливого пути.
— Вам также, — отвечаю я. — Пойду подгоню автомобиль.
Я выхожу из гостиницы и медленно отправляюсь улицей, убедившись, что никто не идет за мной следом. Потом сворачиваю в первый же переулок и какое-то время наблюдаю. В самом деле — никого.
До площади, где остался мой автомобиль, не больше трехсот метров, но я петляю, втрое увеличивая это расстояние, верный правилу, что кружные пути иногда короче прямых.
Закончив все эти привычные для меня маневры, я подхожу к церкви и из темноты сквера изучаю обстановку вокруг автомобиля.
Сажусь в БМВ и выбираюсь из вереницы автомобилей, чтоб отправиться в уже знакомый мне жилой квартал. Окна того дома, который меня интересует, темны. А впрочем, не совсем темны. В крайнем справа вспыхивают мерцающие цветные отблески, свидетельствуя, что телевизор до сих пор работает.
Ставлю машину подальше от уличных фонарей, но ближе к дому, чтоб следить за входом. «Он вернется поздно ночью», — сказала женщина критического возраста. Будем надеяться, что она не брякнула это наугад и что Шмитхаген еще не пришел.
Снова обдумываю свои дальнейшие действия, делаю это главным образом для того, чтоб не заснуть. Без четверти час наконец вижу мужчину, который приближается к садовой калитке. Однако на этот раз калитка заперта, и, пока он ее отпирает, я оказываюсь около него.
— Господин Шмитхаген…
Мужчина вздрагивает, но не утрачивает самообладания.
— Я пришел за машиной.
— В такое время? — взволнованно говорит мужчина, невольно нарушая текст пароля.
— Я пришел за серым «мерседесом», — заканчиваю я свою часть пароля.
— …не пришли ли вы за черным «вольво», — добавляет Шмитхаген. — Только, боже мой, в такое время… Идите вслед за мною.
Хозяин обходит дом и ведет меня во внутренний двор.
— Я не могу принять вас в доме, — тихо предупреждает меня Шмитхаген, прежде чем провернуть ключ в замке. — Проснется жена. Сядьте вон там, на скамье.
Через пять минут он уже сидит рядом со мной, а я прячу во внутренний карман толстый конверт.
В конторке «Черного козла», как я и надеялся, произошла смена. Сонный дежурный вежливо выслушивает мое объяснение — к сожалению, я вынужден немедленно выехать.
Холл пуст. Улица перед гостиницей — тоже. Сажусь в автомобиль и трогаюсь.
Фары прорезают во мраке световой туннель, и я лечу в этом туннеле вот уже столько времени под равномерное гудение мотора, словно оторванный от окружающего мира, и только сине-белые дорожные знаки напоминают о том, что окружающий мир еще существует: Умлайтунг — поворот, Аусфарт — выезд из населенного пункта, «Нюрнберг — 75 км»…
Гоню автомобиль со скоростью двести километров в час — не потому, что надо очень спешить, а потому, что большая скорость возбуждает нервы и не дает уснуть за рулем. Не доезжая до предместья Мюнхена, сворачиваю с автострады на узенький проселок и останавливаюсь около соснового леса; выключаю мотор автомобиля и пробую сделать то же самое с мотором в голове: на сон у меня осталось ровно два часа.
Первый из этих двух часов проходит в каком-то идиотском разговоре:
«Вы один, Майкл?»
«Один или нет, какое вам до этого дело, Уильям?»
Да, кажется, постепенно я засыпаю, потому что, когда в моем мозгу звонит будильник, стрелки на циферблате часов показывают семь. Закуриваю сигарету, чтобы окончательно проснуться, и снова выезжаю на шоссе.
В Мюнхен я прибываю как раз вовремя. Пью кофе — затрачено четверть часа, еще четверть на то, чтоб найти место для автомашины. Но вот я уже стою перед универмагом «Кауфхоф» — за пять минут до торжественного открытия дверей к сокровищам серийной продукции.
Если бы «Кауфхоф» был лавочкой галстуков или газовых зажигалок, все было бы очень просто. Стоишь где-нибудь поблизости, так чтобы в поле зрения попал тротуар перед входом, и ждешь, пока появится Радев.
В «Кауфхофе» есть и галстуки, и зажигалки. Но, к сожалению, там есть еще миллион других вещей, ибо это четырехэтажный универмаг, который тяжело даже обойти — где уж там все разглядеть!
Для начала я мог бы воспользоваться методом элиминации: исключить секторы, где по той или иной причине Земляк вряд ли мог быть. Например, отделы женской одежды. Толкаться там — значит все время попадаться людям на глаза. В те джунгли платьев, костюмов и юбок редко проникают мужчины, а если и проникают, то держатся около своих жен. Или этаж ковров — там слишком мало покупателей, чтобы остаться незамеченным, если задержаться немного дольше. Или огромный сектор парфюмерии и косметики, где продавщицы все время предлагают вам свою помощь. Или первый этаж — гастрономия, — где нескончаемый людской поток не позволяет задержаться на одном месте.
Итак, порядочно секторов магазина отпадает. Остается сравнительно небольшое число отделов, на которых можно сосредоточить внимание. Книжный отдел. Вполне естественно, люди тут задерживаются дольше, разглядывая альбомы с цветными снимками. Стенды с сувенирами. Тут также можно бродить сколько хочешь, не вызывая подозрения, ибо выбор сувениров — вещь сложная и деликатная в том отношении, что никогда не найдешь того, что ищешь. Этаж модной одежды для мужчин, где каждому разрешено тратить время, созерцая товары. И наконец, кафе на верхнем этаже — людей там не очень много и не так уж мало, короче говоря, вполне подходящее место для кратковременной встречи, участники которой не стремятся быть зафиксированными в памяти человечества или в архивах полиции.
