— Секунду назад они были серыми, как сталь, а сейчас голубые.
— Солнце стало светить сильнее, — пожал плечами шкипер. — Оно проделывает такие штуки и с твоими глазами! Не имеет значения какого цвета будут глаза у будущего покойника.
Наступил уже полдень, когда лодка достигла залива на острове. Улица, мощеная камнем, спускалась почти до самого берега. Последний дом принадлежал англичанину, который появился в Порт-Нойре восемь лет назад при обстоятельствах, теперь уже мало кому известных. Он был врачом, и жители побережья нуждались в нем. Все-таки это было лучше, чем ничего.
Но не сегодня. Никто не должен беспокоить его в воскресенье. Всем было известно, что субботними вечерами доктор напивался в деревне, завершая подобным образом конец недели. Правда, бывали случаи, что доктора не видели в деревне по субботам, но это не имело никакого значения, так как бутылки виски регулярно доставлялись ему на дом. Он и на этот раз оставался дома, когда рыбацкая лодка доставила к его дому человека, который был скорее трупом, чем живым существом.
Доктор Джерри Восборн отходил ото сна. Он часто моргал, ориентируясь в пространстве, и долго смотрел в открытую дверь спальни. Стояла тишина. Это был святой день на Порт-Нойре: лодки в заливе отдыхали. Восборн взглянул на пустой стакан и на полупустую бутылку, стоящую на столике рядом с его креслом. В нормальный воскресный день, как правило, оба предмета были уже пустыми. Он улыбнулся про себя, вспоминая свою старшую сестру, благодаря которой он почти ежемесячно получал скотч из Англии. Но в один прекрасный день это может кончиться. Деньги кончаются, и она не сможет больше доставлять ему радость вместе с этим прекрасным напитком.
Он допускал, что это вполне возможно при определенных обстоятельствах и почти смирился с этим исходом почти уже четыре недели с тех пор, когда полумертвый человек был выловлен из моря и доставлен в его дом рыбаками, которые пожелали остаться неизвестными. Их можно было понять: в человека стреляли. Рыбаки не знали, что не только пули поразили его тело. Была поражена и его память.
Доктор не торопливо подошел к окну, выходящему на залив. Он вспомнил Англию и толпы людей на Риджент-стрит. Сейчас его воспоминания были иными, нежели четыре недели назад. Он получил слабую надежду вновь увидеть Англию. Все могло измениться для него с этого момента. Незнакомец мог это сделать. Несмотря на его приблизительные прогнозы, это могло случиться каждую минуту. Человек должен был придти в себя. Доктор очень на это надеялся, поэтому он чрезвычайно внимательно следил за его выздоровлением, стараясь не допустить ни единой оплошности, подобной той, за которую он был выставлен из госпиталя в Лондоне, когда его пациент скончался.
Восборн не хотел, чтобы история повторилась с этим незнакомцем, но при этом была и еще одна, только ему известная причина. Он не пил уже почти целые сутки, наблюдая за раненым и теперь, убедившись, что все идет как надо, решил вернуться к бутылочке. Он сделал несколько глотков и остановился — на этот раз достаточно. Он хотел постоянно иметь представление о ситуации. И днем и ночью... Незнакомец может придти в себя, его взгляд может стать осмысленным и с его губ могут слететь первые слова. Он не должен упустить этот момент.
Слова были первым признаком возвращения к жизни. Они пронеслись в воздухе, как только ранний бриз наполнил комнату прохладой.
— Кто здесь? Кто в комнате?
Восборн осторожно приблизился к кровати и тихо присел на край. Едва дыша, он стал прислушиваться.
— Друг... — как можно мягче сказал он.
— Друг?
— Вы говорите по-английски. Я был в этом уверен. Вы американец или канадец. Ваши зубы лечили не в Англии и не Париже. Как вы себя чувствуете? — Я не уверен, что все нормально.
— Выздоровление потребует времени. Я ваш доктор. Меня зовут Джерри Восборн. А как ваше имя?
— Что?
— Я спрашиваю, как вас зовут.
Незнакомец повернул голову и его взгляд застыл на белой стене, разрисованной солнечными бликами. Потом он повернулся назад, и его голубые глаза посмотрели на доктора.
— Я не знаю.
— Боже мой!
— Я говорю вам уже который раз, что это требует времени. Чем больше вы раздражаетесь, тем становится хуже.
— Вы пьяны.
— Действительно, я пьян. Но я могу вам дать ключ к разгадке, если вы будете слушать меня.
— Я готов слушать.
— Но вы не хотите. Вы постоянно залезаете в кокон и закрываетесь на все задвижки. Слушайте меня сначала.
— Я слушаю.
— Во время вашего беспамятства и выздоровления вы говорили на трех разных языках. Английском, французском и еще на каком-то чертовом наречии, которое, как мне показалось, скорее всего существует на Востоке. Это говорит о многом, например о том, что вы чувствуете себя свободно в любом месте. Я имею в виду географически. Что наиболее для вас привычно? Какой язык?
— Скорее английский.
— Это мы уже выяснили. А что более всего непривычно?
— Я не знаю, не уверен.
— Ваши глаза имеют нормальную, округлую форму. Я хочу сказать не восточную.
— Верно.
— Тогда почему вы говорите на этом языке? Подумайте, попробуйте составить ассоциации. Я записал несколько слов, вслушайтесь в них. Я попробую воспроизвести их чисто фонетически. Ма-ква... Там-кван... Ки-са... Скажите первое, что пришло вам при этом на ум?
— Ничего.
— Хороший признак.
— Какого черта вы от меня хотите?
— Кое-что, нечто...
— Вы пьяны.
— С этим мы уже выяснили. Да, я пьян, и при этом я спас вашу жизнь. Пьян я или нет, но я все-таки врач, и когда был им, то был одним из лучших.
— А что случилось потом?
— Пациент задает вопросы врачу?
— Почему нет?
Восборн замолчал, глядя в окно на залив. — Я был пьян, и меня обвинили в смерти двух пациентов. Я бы еще согласился с этим, но два... Доказательства состряпали очень быстро...
— Это так необходимо?
— Что?
— Бутылка.
— Да, черт побери! — возмутился Восборн, отворачиваясь от окна. — Это было и это есть. И пациент не должен делать замечаний, пока не поправится полностью.
— Весьма сожалею, что спросил вас об этом. Иногда мне кажется, что вы знаете что-то такое, что неизвестно мне.
— Все, что касается вас — да. Очень много.
Незнакомец подался вперед. Его рубашка разошлась, обнажая бандаж на груди и ребрах. Он протянул вперед руки: они были вялыми, вены едва проступали.
— Это то, о чем мы говорим?
— Да.
— Все то, что я наболтал в беспамятстве?
— Не совсем так, есть и другие вещи.
— Что вы имеете в виду? Почему вы не говорите мне об этом?
— Потому что эти вещи материальны. Я не уверен, что вы уже готовы их воспринять. Я не уверен до сих пор.
Незнакомец откинулся назад.
— Я готов. Что вы хотите мне сказать?
— Что если мы начнем с вашей внешности? Меня особенно заинтересовало ваше лицо.
— Что в нем особенного?
— Это не то лицо, с которым вы появились на свет.
— Как это понимать?
— Следы хирургического вмешательства всегда заметны под сильной лупой. Вам делали пластическую операцию, дружище.
— Пластическую операцию?
— Да. Ваша физиономия перекроена таким образом, что вы стали похожи на типичного англосакса, которого можно все время увидеть на улице. Такие лица, как ваше, никогда нельзя запомнить и, кроме того, его легко изменить.
— Я не очень понимаю, что вы хотите сказать.
— Послушайте еще. Измените цвет волос и вы измените свое лицо. Оденьте очки — и вы уже другой человек. Вы можете стать на десять лет старше или на пять моложе.
Он помолчал, ожидая реакции собеседника.
— И, кстати, об очках. Вспоминаете ли вы те упражнения, которые мы проделывали неделю назад?
— Конечно, помню.
— Ваше зрение нормально. Вы не нуждаетесь в очках, как в таковых. — Я не знаю. Видимо, нет.
— Тогда почему я обнаружил у вас контактные линзы?
— Не знаю, я этого не ощущаю.
— Можно я попытаюсь объяснить?
— Конечно, мне очень интересно.
— Это может вам и не понравиться, — доктор вернулся к окну и стал смотреть в сторону моря. — Существуют специальные виды контактных линз, предназначенных исключительно для изменения цвета глаз. Это очень удобно в определенных случаях: виза, паспорт, водительское удостоверение.
Пациент поднялся, с трудом помогая себе руками.
— Что вы под этим подразумеваете?
— Я хочу сказать, что эти стороны вашей внешности должны соответствовать вашему роду занятий. Торговый представитель, преподаватель языков... Где-нибудь в университете. Все возможно! Выбирайте любой вариант. Сейчас!
— Я... Я не могу! — взгляд незнакомца выражал растерянность и беспомощность. — Потому что вы не поверите ни в один из них. Не поверите? — Нет, — проронил Восборн. — По ряду причин. Пройдемте со мной.
Они прошли в другую комнату. Там на столе стоял небольшой диапроектор. Восборн выключил освещение.
