— А это что?
— Протокол опознания. Смагина Андрея напильник. Тиунов опознал. По сломанной ручке. Изосимов тоже. Хватит тебе?
— Юрочка, ты просто золото! — я смотрел на него восхищенно.
Он лениво опустил веки, как великий тенор, пресыщенный восторгами зрителей.
— Тоже новость! Насчет золота Фрол Моисеевич мне все уши прожужжал.
— То-то он тебя сегодня с самого утра ищет, — вспомнил я. — Опять, наверное, жужжать.
Юрочка встрепенулся:
— Ой, я же дело о мошенничестве недорасследовал! Слушай, будь другом, пошли меня куда-нибудь подальше, пока Череп не нагрянул.
Мне это подошло:
— Отнесешь напильник в экспертизу?
— Хоть к черту на рога!
— Тогда сиди тихо и жди.
Я написал направление. В нем содержался один только вопрос, поставленный эксперту: не является ли данный напильник тем самым орудием, с помощью которого причинено повреждение шлангу?
Поднялся наверх. Квашин все еще блаженствовал на начальническом месте. Ничего не сказал, ни слова, подписал. Потом спросил:
— Вы сами туда пошел?
Вот ведь до чего довел себя человек! На «вы» обращаться разучился. «Вы пошел!».
— Нет, Юрочка… То есть, я хотел сказать младший лейтенант Гвоздев.
— Ну-ну!
И, подражая Антонову, застучал карандашом по столу. Только у него очень нервно получалось, какая-то карандашная дробь, совсем непохожая на внушительное антоновское постукивание.
Юрочка уже ждал меня в коридоре в полной боевой:
— Скорее, Череп идет!
Схватил бумагу, как эстафетную палочку, и унесся со скоростью света через черный ход, чтобы избежать встречи с Фролом Моисеевичем.
Ну вот, орешек, можно считать, расколот. Андрей Смагин уличен.
Странно, меня не покидало ощущение, что я упустил из виду что-то очень важное. Снова и снова просматривал протоколы допросов, заключение экспертизы. Все правильно! И все-таки… Вот вселился какой-то зловредный червячок и точит, точит…
Под вечер, перед тем, как приступить к допросу Смагина, я решил пойти домой, отдохнуть немного на своих ставших уже привычными нарах.
Ничего с отдыхом не получилось. Ким опять забыл про свою святую обязанность водовоза — мы, трое мужчин, бросив жребий, поделили между собой на эту неделю все хозяйственные дела: на мою долю выпала уборка комнаты, Арвид обеспечивал тепло, Ким — воду.
Я позвал его со двора. По моему хмурому лицу он сразу все понял. Ойкнув, схватил ведро и, сопровождаемый верным Фронтом, кинулся к водопроводному крану в темном конце длиннющего коридора.
Но было уже поздно. Воду выключили, как обычно в это время. Горбоносый кран, издеваясь над Кимкой, лишь ехидно шипел и пускал пузыри.
Не оставаться же на ночь без воды! Пришлось мне топать к водоразборной будке за пять кварталов — щуплому парнишке не донести. Ким, заглаживая свою вину, потащился со мной, хотя я его не просил, и, держась за дужку ведра, вроде он тоже несет, расспрашивал сладким подхалимским голоском:
— Вот скажи, Витя, кто на фронте главней: танкисты или артиллеристы?
— Все главней!
Моя злость еще не улеглась; плетись теперь с ведром через полгорода, вместо того, чтобы спокойно отдыхать.
Но Ким не отставал:
— Нет, правда?
— А зачем тебе?
— Понимаешь, у нас тому классу, который первое место займет, присваивают звание танкистов. А кто второе — артиллеристов. Разве правильно? По-моему, артиллеристы важнее, раз они танки расшибают.
Ох и подмазывается, хитрец! Ведь минометчики — тоже артиллеристы.
— А лодырям у вас какое звание присваивают?
— Лодырям? — наивно хлопает глазами. — Никакое.
— Вот и напрасно! У нас в пионерском лагере…
— Еще до войны?
Глаза загорелись, приготовился слушать интересное. Погоди, будет тебе!
— Еще задолго до войны. Я был тогда пионервожатым… Так вот, у нас лодырям присваивали дворянские титулы, понял? И не просто как-нибудь: приказом начальника лагеря. Пробездельничал, пока другие работали, — получай на первый случай фон-барона. И все тебя не просто по фамилии зовут, а «ваше превосходительство». Кто второй раз отличился, тому уже «графа» навешивают: «ваше сиятельство». Ну, а архилодырь получает наследного принца, к фамилии добавка «светлейший» и величание «ваше императорское высочество».
— Ух ты! А если исправится?
— Тогда титул снимают, но не самовольно, а тоже приказом. И не сразу — по ступеням. Скажем, был графом — переводят в бароны… Вот ты, например. У нас в лагере за такой номер с водой тебя бы сделали бароном фон Лихачевым. Здорово звучит, а, ваше превосходительство? А еще раз случится — пожалуйте в графы. Граф Ким де ля Лихачев…
Молчит. Только дужку уже не просто поддерживает, для вида, а к себе подтягивает, несет.
Притащили ведро в комнату, а там Арвид. Бледный, усталый, резко обозначились скулы.
— Вода?
И жадно пить.
— Что с тобой?
Показывает глазами: Кимка!
Я услал парнишку на улицу. Он не заставил себя просить дважды, исчез вместе с Фронтом, словно их ветром сдуло.
— Ну что там случилось, Арвид?
— Старик один повесился, пришлось из петли вынимать. Неприятно.
— Самоубийство?
— Да.
— Спасли?
— Слишком долго висел. — Снова зачерпнул кружкой воду, выпил. — Много убитых на фронте видел, а стал его снимать… Бр-рр! — Тут Арвида передернуло. — Нервы слабые стали, отвык уже.
— Нет, просто на фронте смерть совсем другая.
— Может быть… Как у тебя? — спросил он, круто меняя тему разговора.
— Порядок!…
Я рассказал о результатах экспертизы.
— Хорошо, Виктор, — он стиснул мне плечи своими сильными руками, — очень хорошо! Будешь следователем по особо важным делам. Быстро распутал, быстро.
— Да там и распутывать было нечего — все как на ладони… Одно только непонятно, — поделился я с ним своими не то чтобы сомнениями, а так, психологическими нюансами. — Вот, скажем, тогда, месяц назад, когда Олеша к его девушке приставал, взял бы он и перерезал шланг. Все было бы ясно! Душевные переживания, возбуждение, прочее. Но ведь он не тогда перерезал, а лишь сейчас, месяц спустя.
— Злопамятный, мстительный. Мне такие встречались.
— Мне тоже. Но непохож, непохож Смагин…
Арвид спросил:
— А что говорит девушка?
— Девушка?…
И тут только до меня дошло. Упущение! «Ищи женщину» — а сам Зою Сарычеву так и не допросил! Не это ли мучило меня весь вечер?…
Беда оказалась легко поправимой. Даже искать долго не пришлось: Ким, как выяснилось, учился в одной школе с Зоей Сарычевой, а девушка была там известным человеком. «Главная артистка», — сказал Ким. Он довел меня до школы, разъяснил, где занимается драматический кружок, и исчез, очень довольный, так как считал, что искупил этим значительную часть сегодняшней своей вины.
Была среда, как раз день занятий драмкружка. Вскоре мы с Зоей Сарычевой сидели в безлюдном, с черной доской во всю стену классе; я — за учительским столиком, длинноносая кареглазая девушка, скорее заинтригованная, чем напуганная, против меня на первой парте.
— Мне нужно задать вам не сколько вопросов, может быть, и не очень приятных.
— Понимаю, — сказала она спокойно и просто; кажется, с ней будет не трудно.
— Вы дружите с Андреем Смагиным?
— Значит, правда! — воскликнула она вместо того, чтобы ответить. — Его арестовали! Но за что?
— Пока не могу ничего сказать. Идет следствие.
— Он же не виноват!
— Вот вы говорите так, а сами, наверное, даже не знаете, в чем его обвиняют.
— Андрюша не может сделать ничего плохого, понимаете, ну, просто не может.
— Вы не ответили на вопрос, — напомнил я.
Зоя встряхнула косами и посмотрела на меня с вызовом:
— Да, дружу.
— Давно?
— Мы учились вместе с первого класса. А в прошлом году… У Андрея дома стало трудно, и он поступил шофером.
— Степан Олеша тоже учился с вами?
— Что вы! — Она даже удивилась. — Он старше, и потом давным-давно бросил школу.
— Как вы с ним познакомились?
— Я не знакомилась. Просто… — Она покраснела. — Стал ко мне приставать. Грубый, противный! Руки… — Не договорила, отвернулась.
Не очень-то хотелось продолжать неприятный и ей и мне разговор. Но что поделаешь! Я не кавалер, а работник уголовного розыска.
— Почему он пристает именно к вам?
— Не знаю, — Зоя по-прежнему смотрела в темное окно. — Говорит, нравлюсь. Даже жениться предлагал. Смешно!… Врет он все. Просто, назло Андрюше.
— Когда он подошел к вам впервые?
— Не помню точно. Недели три назад. Или четыре. Андрюша занят был, кажется, в военкомате, а этот тип встретил меня возле школы. Сначала ничего, вежливо более или менее, а потом… Наши ребята шли, из класса, я им крикнула. Ну, он и убрался. Их четверо было, да еще Коля Павлов занимается в секции бокса.
