Одно то, что проводилась совместная операция вечных соперников СВР, ГРУ и, похоже, на подходе ФСБ, означало другой уровень ответственности. Видимо, главная игра развернется вокруг «Багдада». Привлечение таких серьезных сил предполагало серьезную, смертельную опасность для России. Впрочем, ему и его ребятам кто и что — достаточно безразлично. В случае неудачи просто оторвут башку.
Прим.: понятно, что литерное дело «Багдад» концентрирует материалы разработок изучающих варианты и возможности вооруженного нападения на Россию. Название дел, как правило берется «с потолка».
А головой Куприенко дорожил: во–первых он ею ел; во–вторых, Татьяна купила ему первую в их совместной жизни шляпу; еще голова нужна думать о благополучии далекой Родины — бывало, и Матушка отвечала взаимностью. Наличествует и главная функция этого округлого предмета: Куприенко был генерал нестандартный и удивлял подчиненных, начальство и противника тем, что головой думал. А не тем, о чем вы подумали. Поэтому жисть у него была не из легких.
Есть в армии такая фраза: «сильно ты умный!» Этой фразой разом и окончательно гробят многообещающие карьеры блестящих офицеров. Несть им числа.
Командира играют подчиненные. На взаимном доверии и уважении держится армия и его служба. Если в его команде измена — как служить? Как исполнить свой долг? Иуда — а ты каждый день пожимаешь ему руку и веришь: прикроет тебе спину. А он занят! Серебро считает. До тридцати. Первое и главное: кому он доверяет безоговорочно? Тут хороша полная ясность.
И вот выясняется — никому! В ситуации массового проникновения — никому!!
Прим.: иное название, более точное–массовая инфильтрация.
Наихудшее, что можно предположить для ситуации в разведоргане. Контрразведка не имеет точек опоры и вынуждена подозревать всех. Проще сказать: катастрофа.
Некоторые аналитики и историки разведки относят период энергичного отстрела офицеров и агентуры разведок СССР в предвоенный период (1935–1940 гг.) с массовой инфильтрацией противодействующих спецслужб.
Есть некоторые основания уважительно отнестись к подобной точке зрения.
Офицеры его резидентуры все, как Павловские гренадеры, думают только о дисциплине строя. Усатые молодцы, палаши, ментики и — верхом на «фольксвагене». Малиновый звон их шпор частенько не дает спать одиноким и замужним женщинам. Блудят. Действительность!
Год бился, и грешить, вроде, стали реже? Ха–ха! Стали чаще обращаться за санкцией на вербовочный подход. Но все гипотетические агентессы, судя по фото, изрядно хороши собой. Инстинкт!
Да и хрен с ними! Голов же не теряют — жены не догадываются. Или догадываются… А от такой кипучей аморальной деятельности в резидентуре присутствуют не малые оперативные успехи. Диалектика!
Старая истина: что–то путное может получиться только из р…я. Кто на губе сам не посидел и от патруля не побегал, командовать не сможет! Скольких отличников и активистов — вот же кликуху придумали — видел он в штабах, приемке, военкоматах и на кафедрах? Не израненных ветеранов, а здоровых красномордых мужиков, дня не служивших в войсках. Эти паркетные шаркуны смотрели на строевых офицеров с полным удовлетворением — пока есть такой набор мудаков, жить можно. Подумаешь, назвали «тыловой крысой» — кто–то должен! А брань на вороту не виснет. Не надо выражаться, мы полностью согласные! Отряхнулся — и домой, в Арбатский военный округ. И живут. Материализм!
А у Куркина башка трясется в острые моменты. Наталья Васильевна говорит: «Опять нога стала побаливать». Той раной дед обзавелся еще на Кавказе, на турецкой границе. Что–то там было такое интересное? Из мемуара узнаем…
Прим.: самая квалифицированная войсковая разведка мирного времени в Погранвойсках. Это обусловлено повседневной практикой проникновения на сопредельную сторону, как для встреч с агентурой, захвата находящихся в разработке фигурантов, так и для выведения своих нелегалов, для последующего продвижения в глубину территории и легализации. В угрожающий период, в канун начал военных действий разведка ПВ, совместно со СпецНазом, рывком уходит на сопредельную территорию, где творит свои добрые дела!
Шульц заикаться начинает и рукой на себя, как в вертушке в своей, в которой не успел сгореть… Наверное, орет по ночам?
Офицерье по жизни совмещало приятное с полезным. Кстати, дед! Пилюлькин ему по пьянке рассказывал, сколько раз он командирские подвиги врачевал. Как судить, сам был такой. А если возникнет оперативная необходимость… Тряхнем стариной! Вот среди его отчетливых рубак и обосновался иуда — это совершенно ясно. Это большая беда, почти катастрофа… А если не один?
Какое простое и страшное слово: ИЗМЕНА.
Как быть, как вычислить и нейтрализовать? Один он — ничто. В Центре отдают приказ — и выёживайся, как хочешь. Усиливают резидентуру неизвестными ему людьми, приказывая им доверять. А он этого Ильвиса один раз мельком видел, правда, Королькова отличит: ну такую дылду как не заметишь? Контрразведчик?! Действительный репер в чистом поле… Господи! Дела твои чудные.
Вычислять предателей — дело контриков, их это хлеб. С них и главный спрос, но и главная надежда. Когда еще эта надежда обретет плоть в форме протокола допроса, автокатастрофы или композиции из трех бревен, веревки и табуретки… Для всей этой мрази? Никогда! Куприенко — это осознал предпоследним. А вторым — Куркин!
Дед понял, что сейчас главное, и спасал офицеров военной разведки ГДР. Сначала добывал паспорта и деньги, потом только паспорта, а в финале, отчаявшись, просто прятал по дачам и оперативным квартирам гонимых камрадов: хотя бы пересидеть, переждать.
Одного немца пристроили аж в Бийске — учителем. Прижился, уже внучки–сибирячки — недавно видел фотографии. Дитриху повезло, и он, благодарный, обязательно ходит на выборы!
Русские офицеры собирали деньги на жратву, вместе копали картошку на дачах, в общем, перебивались, кто как может. Но не бросили, не оставили ни одного. Низкий поклон комитетчикам.
Горбачев тряс как грушу свою куклу — Бакатина: найти и отдать! Нашли, конечно, чего их искать: каждый день виделись и паспорта фабриковали. Паспортные столы были и есть под контролем КГБ. А «соседи» еще и своих спасали. Агафонов, полковник контрразведки КГБ, еще пытался плевком в Бакатина попасть. Не доплюнул! А наш бы попал! Что с пинжака взять! Шнайпер…
Шульц рассказывал, думали — пристрелит полковника! Обошлось: понес какую–то херню про священную волю лично Михаила Сергеевича, новое мышление в разведке и свет новых подходов…
Пережили те времена, выкрутились! В очередной раз.
Бакатина дружно презирали, и исполнительность испортилась: доложить забыли — изучали материалы очередного исторического съезда. Рисковали, конечно, но как без этого: было за–ради кого! Своих не бросают, а раненых выносят до последней возможности! Ну так это общеизвестно.
А потом началось: мало кто уцелел и сумел переждать те черные времена. Не будет прощения этим сукам: союзников предали — с этого начали. Называли «политическая целесообразность».
А Серафим с этим нецелесообразным Дитрихом сутки в болоте лежал — встречали группу с той стороны. Через минные поля. На пузе. И не раз, и не десять… Пока Горбачев в Форосе задницу грел.
Сейчас предают Россию. Если верить деду — уже скоро. Что он про крыс толковал?! Похоже, начнут с верхушки… Пора! Заждались…
Однако как бы это втолковать начальству? Безопасностью занимаются многие, а его дерут в самых извращенных формах: прямо в штанах с лампасами. За два года — два выговора и один строгач. Впрочем, немного. Это доля командирская, и таков горький вкус у моего хлеба… Полякова вычислили, когда он на пенсии уже околачивался, Гордиевский и Резун ушли. Плевать. Встретимся!
Прим.: интересна статистика имен новорожденных того периода. Наименее популярны имена: Михаил и Раиса.
Так же как и ныне напряженка с Борисами и Анатолиями.
Сколько крыс за черное и бессмысленное безвременье расплодилось под одним с ним небом, раба Присяги офицера Армии Российской? Прогрызли дыры в святая святых армии и Генерального штаба. Впрочем, у «соседей» еще хуже: Шульц говорит, течет как в решете.
Так и воюем с ветряными мельницами. Какой смысл ловить шестерок — выбивать надо крупняк! Шушера сама потом из окон попрыгает.
Карты знаем — все козыри считаны, но как подойти на выстрел? Простой вопрос: вот дело оперативной разработки, фигурант сидит: Белый дом, кабинет N… сейчас на рабочем месте. Надо брать! Что сделает следователь? Правильно! Позвонит начальству. И всё…
Интересно, те погибшие, настоящие, схитрившие раз — последний патрон себе. Что они думают, почему молчат? Сверху же — обзор. Намекнули бы, чай, не чужие?
