– Подожди.
Он задрал рубашку и начал разматывать бикфордов шнур, заменявший ему пояс. Гутьеррес глухо вскрикнул и попытался встать, но Эль Кура стволом автомата толкнул его обратно в кресло. При этом ствол почти полностью исчез среди складок жира.
– Сходи в машину за ящиком, – приказал Таконес Хосе Анджелу и повернулся к Гутьерресу: – Ваши машины здесь?
Толстяк кивнул.
– Мой «кадиллак» в гараже. Можете забрать... И еще машина того блондина. Здоровенная такая.
Гутьеррес представил себе картину, которую нападающие увидели в подвале, внутренне содрогнулся и нерешительно добавил:
– Яне хотел причинять ему зла...
Таконес, не ответив, поставил перед Гутьерресом оказавшееся в комнате большое зеркало на колесиках. Затем он принялся аккуратно обматывать голову толстяка бикфордовым шнуром, пока на ней не выросло некое подобие диковинного черного тюрбана.
На лесоповале в южных районах Венесуэлы кокосовую пальму обматывали только одним витком шнура. Этого было достаточно, чтобы перебить ствол довольно внушительной толщины. Таконес очень надеялся, что Гутьерресу это известно. И когда он увидел расширенные от ужаса глаза толстяка, то окончательно убедился в верности своего предположения и преисполнился злобной радостью.
Таконес прикрепил к концу шнура какой-то небольшой предмет, затем взял веревку и привязал лодыжки Гутьерреса к ножкам кресла, а руки – к подлокотникам.
Хосе вернулся с ящиком динамита и поставил его у ног толстяка.
– Положите Эльдорадо и Эсперенцу в «бентли», – приказал Таконес своим сообщникам. – И Рамоса не забудьте. Идите, я вас догоню.
Те удалились, а Таконес подошел к Гутьерресу поближе.
– Я установил на конце шнура детонатор замедленного действия, рассчитанный на три минуты, – хладнокровно пояснил он толстяку. – Знаешь, что такое бикфордов шнур? Когда он взорвется, твоя голова прошибет потолок...
Таконес нагнулся и дернул за бечевку, приводящую в действие детонатор. Послышались негромкий треск, а затем непрерывное монотонное шипение.
Глаза Гутьерреса едва не вылезли из орбит. Он изогнулся, словно пытаясь встать, и сразу же грузно плюхнулся в кресло. Его нижняя губа безвольно отвисла, рыхлое тело будто сжалось в комок и уменьшилось в размерах.
Таконес удивленно посмотрел на свою жертву, наклонился и потряс толстяка – ответной реакции не последовало: Гутьерреса сразил сердечный приступ, вызванный безумным страхом перед чудовищной смертью, ожидавшей его. У Таконеса не было времени проводить полное обследование «пациента». Он бегом покинул комнату, размышляя о том, что не мешало бы Гутьерресу еще хоть немножко побыть живым и в сознании...
Тело Рамоса Хосе Анджел положил в багажник «бентли», после чего вывел тяжелый автомобиль из ворот и в ожидании Таконеса сел за руль.
Таконес прыгнул на переднее сиденье. При этом «люгер» выпал у него из-за пояса и ударился о пол автомобиля. Прогремел выстрел, и пуля пролетела в сантиметре от ноги Анджела. Ветеран Карибского легиона красочно выругался: вот так глупо многие и находят свою смерть...
Эль Кура – по-прежнему в сутане – сидел сзади и с трудом поддерживал неподвижные тела Малко и Эсперенцы.
Обернувшись, Таконес сердито бросил ему:
– Да сними ты свой мешок – в глаза бросается!
Эль Кура нехотя начал расстегивать пуговицы сутаны. Это черное одеяние создавало ему своеобразный комфорт, позволяло почувствовать себя непохожим на простых смертных... Только в такие минуты люди относились к нему с уважением.
«Бентли» рванулся с места, выскочил из ворот, заложил лихой вираж и понесся по дороге, ведущей в Каракас. Когда они выезжали на автостраду Сан-Хуан-Боско, сзади раздался мощнейший взрыв. Таконес обернулся и увидел, как над холмом взлетели обломки виллы, следом за которыми в воздух поднялось огромное черное облако.
Малко казалось, что его изнутри накачали сжатым воздухом, что кожа чудовищно раздулась и потрескалась. Малейшие движения причиняли ему невыносимую боль, даже соприкосновение с простыней обжигало кожу.
Совершенно обнаженный, он лежал на кровати Эсперенцы. Над ним, осматривая его с головы до пят, склонился низкорослый венесуэлец с козлиной бородкой. Хосе Анджел, прислонясь к двери, равнодушно наблюдал за осмотром. Малко почти полностью утратил чувство времени. В «холодильнике» он крепился изо всех сил, но в конце концов потерял сознание. Австриец смутно припоминал, что его привезли сюда на машине, но окончательно он пришел в себя только сейчас.
Он попытался заговорить, но когда раскрыл рот, ему показалось, что губы рвутся в клочья. Человек с бородкой торопливо произнес по-испански:
– Не пытайтесь разговаривать: вам это вредно. Может быть, завтра, если все пойдет удачно. Несколько дней покоя, и вы поправитесь.
Малко с трудом сел на кровати. В комнату вошла маленькая смуглолицая медсестра, державшая в руках огромную банку с желтоватой мазью, от которой шел неприятный запах. Едва она успела натереть австрийца этим чудодейственным снадобьем, как на пороге появился Таконес Мендоза. Малко сделал отчаянное усилие и смог выговорить лишь одно слово:
– Эсперенца...
– С ней все в порядке. Она здесь, рядом.
Голос Таконеса звучал как никогда дружелюбно. Это успокоило Малко. Однако множество вопросов по-прежнему оставалось без ответа. Ясно было лишь то, что их освободили Таконес и его компания. Значит, Мерседес передала его сигнал тревоги... Только бы Ральф Плерфуа, обеспокоенный долгим отсутствием Малко, не наломал дров!
Медсестра осторожно перевернула Малко на живот и принялась втирать мазь в спину. Это причинило ему такие страдания, что он снова лишился чувств.
* * *
Эсперенца была похожа на вареного омара. Черные волосы еще сильнее подчеркивали красноту ее лица. На ней был бежевый домашний халат. Войдя к Малко и увидев его, она попыталась улыбнуться. Потом села на кровать, дотронулась до его руки и погладила заросшее щетиной лицо.
– Бедный Эльдорадо, – прошептала она. – Я уже было решила, что мы с тобой умрем вместе.
Малко улыбнулся в ответ и почувствовал, что это удается ему гораздо лучше, чем накануне.
– Сколько времени я здесь? – спросил он. – Что произошло?
Он даже не знал, день сейчас или ночь: в комнате не было окон.
– Ты здесь два дня. Тебе дали морфий, и ты почти все время спал. Я, впрочем, тоже.
Эсперенца рассказала австрийцу, как их освободили. Малко слушал, ловя каждое слово, но так и не получил ответ на основной вопрос: кто отдал приказ похитить девушку?
– Но как туда попал ты? – спросила она.
Малко в свою очередь поведал ей о собственных злоключениях, о Дивине и об ожидавшей его засаде.
– Обо мне Гутьерреса предупредил Энрико-француз, – заключил он. – Но тебя-то зачем похитили? Эсперенца покачала головой.
– Не знаю. Я ничего не могу понять. Но одно ясно: Гутьеррес действовал не по своей инициативе. Нас кто-то предал.
– А где сам Гутьеррес?
– Погиб. Ребятам пришлось его уничтожить. Перенести Гутьерреса в машину было им не под силу, а оставшись в живых, он выдал бы нас.
В комнату вошел Таконес. Малко захотелось поблагодарить его: он был обязан Таконесу жизнью. «Странная ситуация, – подумал он. – Агента ЦРУ спасли его заклятые враги, которые безжалостно разрезали бы его, Малко, на части, если бы узнали, кто он такой на самом деле...»
Мендоза присел на кровать рядом с Эсперенцей. Малко улыбнулся ему.
– Хорошо, что я успел сказать пару слов Мерседес! Иначе мы бы давно уже изжарились живьем... В котором часу она вас предупредила?
Таконес оцепенел. Австрийцу показалось, что его лицо сделалось еще бледнее обычного.
– Кто, Мерседес? Да я с ней ни разу после собрания не разговаривал...
Эсперенца нахмурилась и повернулась к Малко.
– Ты виделся с ней лично?
Малко покачал головой.
– Нет, звонил по телефону перед тем, как ехать за тобой на виллу Гутьерреса. Мерседес дала мне свой номер и добавила, что она – единственная из всех вас, кому я могу позвонить. Но все же, это ведь она сказала вам, где мы?
Губы Таконеса сжалась в тонкую, почти незаметную полоску. Он наклонился к Малко.
– А что ты ей сказал? – спросил Мендоза бесстрастным голосом, в котором, однако, чувствовалось огромное напряжение.
– Чтобы она как можно быстрее предупредила тебя. Наступило гнетущее молчание. Малко словно читал мысли Таконеса Мендозы. Венесуэлец мучительно размышлял, кому верить. Если Малко говорит правду, то почему же Мерседес не предупредила их? Резко поднявшись, Таконес встал и вышел из комнаты. Эсперенца выглядела потрясенной и подавленной. Она не мигая смотрела прямо перед собой. Малко взял ее за руку.
– Ты доверяешь Мерседес?
– Конечно! – горячо произнесла Эсперенца. – Она необыкновенная женщина. Когда коммунистическую партию объявили вне закона, ее несколько раз арестовывали и пытали, но Мерседес никого не выдала... Она не могла действовать заодно с Гутьерресом. Он ведь был преступником, контрабандистом, в конце концов – просто подонком...
