– Но как мы будем поддерживать с вами связь? – спросила Ильзе.
– Возможно, у них еще остался радиопередатчик, а я умею работать с ним. Перед отправкой в Ирландию в сорок первом я прошел курс радиосвязи и выучил азбуку Морзе в школе абвера.
– А если у них нет радиопередатчика?
Девлин засмеялся.
– Тогда я достану его любой ценой. Боже мой, генерал, зачем вы обо всем беспокоитесь?
* * *
Шоу заметил кролика и вскинул ружье, но было поздно. Он промахнулся. Выругавшись, он вытащил из кармана флягу и сделал несколько глотков. Нелл заскулила, с беспокойством глядя на хозяина. Заросли камыша достигали человеческого роста, в бегущих к морю ручьях журчала вода. Место, где охотился Шоу, было безлюдное, здесь царило полное запустение. Над головой нависли темные тяжелые тучи. Пошел дождь. Максвелл увидел Лавинию. Она скакала к нему на лошади вдоль рва.
Лавиния натянула поводья.
– Привет, дорогой. Я слышала твой выстрел.
– Эх, старушка, я теперь и в стену не попадаю. – Он опять приложился к фляге, затем указал рукой на местность вокруг. – Посмотри, Лавиния. Это же царство мертвых. Все вокруг мертво. И я мертвый. Хоть бы что-нибудь произошло, ну хоть что-нибудь. – И он опять поднес ко рту флягу.
* * *
Аза Зон закрыл папку и поднял голову. Шелленберг перегнулся через стол и протянул ему сигарету.
– Что вы об этом думаете?
– Почему вы выбрали меня?
– Мне рекомендовали вас как классного пилота, который может летать на всех типах самолетов.
– Лестью можно добиться всего, генерал. Но давайте обсудим вот какой вопрос. Когда меня, скажем так, принимали на службу в СС, была договоренность, что я воюю только против русских. Мне обещали, что я не буду участвовать ни в одной операции, которая может нанести ущерб моей стране.
Девлин, сидевший у окна, громко рассмеялся.
– Что за чепуху ты несешь, сынок. Если уж ты им поверил, то прими на веру и старые истины. Как только они напялили на тебя эту форму, ты принадлежишь им целиком.
– Боюсь, что он прав, капитан, – подтвердил Шелленберг. – Для рейхсфюрера это не аргумент.
– Да, конечно, – ответил Аза и сразу помрачнел.
– Чем ты недоволен? – поинтересовался Девлин. – Что лучше: снова воевать на Восточном фронте или служить здесь? К тому же у тебя нет выбора. Откажешься, и этот придурок Гиммлер отправит тебя в концлагерь.
– Похоже, тут спорить не о чем. Но есть одно маленькое «но», – сказал Аза. – Если меня в этой форме поймают в Англии, будет самый скорый суд в истории США, а потом расстрел.
– Тебя не расстреляют, сынок, – возразил Девлин, – а повесят. А теперь к делу. Как думаешь, ты сумеешь совершить перелет?
– Не вижу в этом ничего невозможного. Просто я должен хорошо изучить маршрут. Насколько я понимаю, почти весь полет будет проходить над Ла-Маншем, и только последние несколько миль над сушей.
– Правильно, – сказал Шелленберг.
– Что касается особняка в Шоу-Плэйс, то я должен буду совершить посадку ночью. Даже если будет светить луна, все равно нужны какие-то ориентиры. – Он кивнул в подтверждение своих мыслей. – Когда я начинал учиться в аэроклубе в Калифорнии, у меня был инструктор, который служил когда-то в эскадрильи имени Лафайета во Франции. Он рассказывал мне, что они пользовались более примитивными средствами при посадке самолетов. Обычно посадочную площадку огораживали мигающими огнями, расставленными в форме перевернутой буквы "L", так, что ее перекладина находилась с подветренной стороны.
– Довольно просто, – заметил Девлин.
– Теперь о самолете. Нам нужен маленький самолет. Например, «Сторк».
– Да. Надеюсь, эта проблема уже решена, – сказал Шелленберг. – Я говорил с командиром специального подразделения по использованию самолетов противника. Это подразделение находится в Хильдорфе, всего в двух часах езды от Берлина. Завтра утром нас там ждут. Кажется, нашли подходящую машину.
– Ну что, вопросов больше нет? – Аза поднялся. – Что дальше?
– Сейчас поужинаем, сынок, – ответил Девлин. – Отведаем лучшей еды с черного рынка. А потом мы с тобой поедем к фрау Хюбер и отдохнем в выделенной для нас комнате. Не беспокойся, там две кровати.
* * *
В часовне монастыря Пресвятой Девы Марии было холодно и сыро, пахло свечами и ладаном. Отец Фрэнк Мартин только что выслушал исповедь одной из монахинь. Он подождал, пока она уйдет, затем выключил свет и вышел из кабинки.
Отец Фрэнк Мартин был священником церкви святого Патрика, которая находилась за два квартала от монастыря, и исповедовать монахинь и пациентов монастыря входило в его обязанности. Отец Фрэнк был маленький, щуплый семидесятишестилетний старик с седыми, почти белыми волосами. Если бы не война, его давно уже отправили бы на пенсию. Но в это тяжелое время все трудились во имя победы.
Он вошел в ризницу, снял стихарь и аккуратно сложил лиловую епитрахиль. Взяв в руки плащ, он некоторое время раздумывал о том, что хорошо бы пораньше лечь спать, как поступают добропорядочные христиане. Но, как всегда, мысли о сострадании и христианском милосердии к ближнему заставили его отказаться от этой идеи. В монастыре находилось восемнадцать больных, и семеро из них доживали последние дни. Он решил, что должен посетить их перед сном. Последний раз он заходил к больным еще днем, а это было уже давно.
Отец Фрэнк Мартин вышел из ризницы и увидел сестру Марию Палмер – настоятельницу монастыря. Она мыла пол. Эту грязную работу она выполняла, чтобы побороть гордыню, которую считала своим величайшим грехом.
Отец Мартин остановился и покачал головой:
– Слишком уж вы суровы к себе.
– Вовсе нет, – ответила настоятельница. – Рада видеть вас. С тех пор как вы были здесь днем, у нас произошли кое-какие изменения. В монастырь опять поместили немецкого военнопленного.
– Вот как? – Они направились к выходу из часовни.
– Да. Это военный летчик. Он был ранен, но уже почти выздоровел. Подполковник Курт Штайнер. Его поместили в палату на последнем этаже, как и всех немцев, которые были у нас раньше.
– Его охраняют?
– Да, полдюжины военных полицейских. Главный у них – молодой офицер, лейтенант Бенсон.
В это время по главной лестнице спустились Джек Картер и Дагал Манроу.
– Все в порядке, бригадный генерал? – спросила настоятельница.
– Все очень хорошо, – ответил Манроу. – Мы постараемся не причинять вам неудобств.
– Что вы, что вы, – сказала она. – А это отец Мартин, наш священник.
– Здравствуйте, – Манроу поприветствовал отца Мартина и повернулся к Картеру. – Ну ладно, мне пора, Джек. Не забудь вызвать врача к Штайнеру.
– Вам, наверное, не сказали, генерал, – промолвила настоятельница, – что в монастыре обязанности врача выполняю я. Уверена, мы сможем должным образом позаботиться о подполковнике Штайнере. И раз уж вы уходите, я навещу его и проверю, хорошо ли он устроен.
– Право же, сестра, – возразил Картер, – в этом нет необходимости.
– Капитан Картер, позвольте напомнить вам, что этот монастырь, который находится на моем попечении, не только дом Господа нашего. Мы здесь ухаживаем за больными и умирающими. Я уже ознакомилась с историей болезни подполковника Штайнера и знаю, что он был тяжело ранен всего несколько недель тому назад. Ему нужна будет помощь, и, насколько мне известно, этот человек католик, а значит, возможно, он захочет видеть и отца Мартина.
– Вы правы, сестра, – сказал Манроу. – Позаботьтесь об этом, Джек. Хорошо?
Он ушел, а Картер повернулся и первым стал подниматься по лестнице. Вход на последний этаж преграждала обитая железом дверь. Возле нее за небольшим столиком сидел военный полицейский.
– Откройте, – приказал Картер. Охранник постучал в дверь, и ее тут же открыл второй охранник, сидевший по другую сторону двери. Они прошли в коридор.
– Остальные помещения мы используем в качестве комнат отдыха для наших людей, – предупредил Картер.
– Я это вижу, – ответила настоятельница.
Дверь в первую комнату была открыта. В ней стояли узкая кровать и небольшой письменный стол, за которым сидел лейтенант Бенсон. Он вскочил на ноги.
– Чем могу служить, сэр?
– Сестра и отец Мартин могут приходить сюда в любое время. Это приказ бригадного генерала Манроу. Сейчас они хотят поговорить с пленным.
Комната, в которую поместили Штайнера, находилась в самом конце коридора. Возле последней двери на стуле сидел еще один охранник.
– Боже, как вы надежно охраняете этого человека, – произнес отец Мартин.
Бенсон открыл ключом дверь, и они вошли. Штайнер стоял у окна спиной к ним. Он повернулся и поздоровался. В серо-голубой форме люфтваффе, которую украшали медали и Рыцарский крест с дубовыми листьями, Штайнер выглядел впечатляюще.
