Вскоре Алексея призвали на службу в Военно-Морской Флот. Анка поступила на заочное отделение института инженеров связи и одновременно начала работать на местном телеграфе.
Друзья часто переписывались, делились своими планами на будущее, и это будущее рисовалось им радужным, счастливым. Разлука не развеяла их дружбы, их чувств. И когда Алексей после демобилизации встретился с Анкой и взглянул в ее глаза, он понял, что любовь, уже подступившая к его сердцу, завладела и сердцем девушки.
…Игнат Петрович писал письмо, хмуря брови и покусывая губы. Он тщательно обдумывал каждое слово, адресованное бывшему командиру роты, ныне доктору геологических наук, профессору Московского университета Андрею Николаевичу Васильеву.
Глава 3.
Происшествие в фотоателье
Сергей Сергеевич летел в комфортабельном пассажирском самолете «Ил-12». Через семь часов он уже приземлился на аэродроме, а еще через полчаса маленький, верткий «По-2» уносил полковника дальше, к цели поездки, в поселок Мореходный. Прямой воздушной трассы между Москвой и Мореходным не было.
Сергей Сергеевич не стал дожидаться Васильевых. Андрей Николаевич не успел закончить служебные дела, а Нина Викторовна принимала последние экзамены в институте иностранных языков. На прощание друзья договорились, что Васильевы приедут через несколько дней.
— Приедем обычным, человеческим путем, без аэрона, откидных кресел и воздушной качки. В уютном купе мягкого вагона как-то привычнее, — заявил Андрей Николаевич, провожая Дымова.
Самолет летел совсем низко. Внизу расстилались темно-зеленые горы и зеркальные поверхности небольших рек. Скоро показалось море. Оно было спокойное, синее и казалось издали неподвижным и нарисованным. Слева, окутанные прозрачной голубой дымкой, тянулись горы.
Решение лететь немедленно, не откладывая и лишнего часа, пришло сразу после прочтения рукописи Кленова-Васильева. Смутная, неясная тревога охватила Сергея Сергеевича еще с того момента, когда он прочитал письмо Семушкина и узнал место его жительства — поселок Мореходный. В Мореходном находилась группа «Осинг», значение ее опытных работ полковнику было хорошо известно. И все-таки сейчас, взвешивая и анализируя причину своего поспешного отъезда из Москвы, Дымов должен был сознаться, что конкретных, реальных оснований для этой поспешности он не имел. Что же побудило его к таким решительным действиям?
Сергею Сергеевичу вспомнились слова, которые часто повторял один из руководителей Комитета: «У настоящего контрразведчика должно быть развито шестое чувство. И если этим шестым чувством контрразведчик ощущает тревогу, он обязан насторожиться, обязан быть начеку и действовать».
Именно такую тревогу испытывал сейчас полковник.
«По-2» опустился на посадочной площадке в пяти километрах от Мореходного. У небольшого белого домика, к которому почти вплотную подрулил летчик, уже стояла «Победа». Сергей Сергеевич о своем приезде заблаговременно телеграфировал, и уполномоченный Комитета государственной безопасности по Мореходному району выслал машину.
Шоссе, по которому мчалась «Победа», извивалось чуть ли не каждые пятьдесят метров. Южные дороги! Дымов хорошо знал и любил их подъемы и спуски, неожиданные повороты, капризные тропки на самом краю обрывов. Он восхищался бурным цветением природы, с наслаждением вдыхал морской воздух.
Некоторое время ехали молча.
— Ну, как у вас, в Мореходном, все в порядке? — спросил он шофера, чтобы прервать затянувшееся молчание.
Шофер, уже не молодой человек, с двумя колодками орденских ленточек на пиджаке, ответил не сразу. Он бросил быстрый взгляд на Дымова, сидевшего рядом с ним, и, словно удовлетворенный беглым осмотром, ответил медленно и чуть певуче:
— Не все, товарищ начальник, в порядке. Беда у нас стряслась. Давненько такого не было…
— Что случилось? — Сергей Сергеевич повернулся к шоферу, чувствуя, как тревога снова, с еще большей силой охватывает его.
Нехотя, будто сожалея, что затеял этот разговор, шофер пояснил:
— Человека у нас вчера убили. Хорошего человека. В войну на фронте был, а сейчас работал…
— Семушкина? — непроизвольно вырвалось у Дымова.
— Так вы уже знаете? — словно обрадовался шофер. — Его самого, Игната Петровича. На что польстились, гады. И денег-то в фотографии…
Он не договорил и горестно махнул рукой.
Дымову сразу стало душно, от нервного напряжения застучало в висках. Убит Семушкин! Когда, кем, при каких обстоятельствах? Возникли десятки предположений и вопросов, на которые, конечно, шофер ответить не мог. Дымов откинулся на спинку сиденья и бросил только одно слово:
— Быстрее!
Шофер удивленно покосился на своего пассажира и «дал газу».
То утро, когда Семушкин, встревоженный находкой и следами на берегу, вернулся домой, было последним в его жизни. Дома он пробыл совсем мало времени. Выйдя вместе с Алексеем, побежавшим на почту выполнять поручение отца, Игнат Петрович отправился в ателье.
Час был ранний. Двери учреждений и магазинов еще не открывались, на окнах висели шторы и ребристые жалюзи. Прохожие попадались редко, и только по неровной мостовой неторопливо двигались конные двуколки, обгоняемые маленькими «пикапами» с продуктами.
Игнат Петрович вошел в фотоателье около семи часов утра. О том, что произошло в это утро в фотографии, обстоятельно было изложено впоследствии в милицейском протоколе.
«…9 июня с. г. в 9 часов 15 минут утра гражданин Борзов Иван Иванович, проживающий по Судовому переулку, дом 19, и работающий фотографом в фотоателье № 1, сообщил дежурному по милиции следующее.
Придя на работу, он обнаружил дверь ателье открытой. Войдя внутрь, он увидел заведующего фотографией Семушкина Игната Петровича лежащим на полу без признаков жизни…»
И далее: «…Я, старший лейтенант милиции Рощин, в сопровождении врача, прибыв на место происшествия, установил, что гражданин Семушкин Игнат Петрович действительно убит. Причина смерти — удар по голове и несколько ножевых ранений в область сердца. Орудий, которыми было совершено убийство, на месте преступления не оказалось.
При осмотре помещения фотографии мной было обнаружено, что касса вскрыта. Вскрыты также ящики единственного в ателье письменного стола.
По утверждению гр-на Борзова, денег в кассе фотографии, за исключением, возможно, лично принадлежащих покойному, не было, так как рабочий день еще не начинался.
Труп находился в глубине ателье, возле фотоаппарата. В руке убитого была зажата черная материя, которой обычно пользуются фотографы для укрытия объектива в целях более точной регулировки. Это дает основание предполагать, что убийство совершено в момент подготовки покойного к фотографированию.
Никаких других следов преступления не обнаружено».
К протоколу осмотра старший лейтенант Рощин приложил докладную записку. В ней он изложил дополнительные, странные, по его мнению, обстоятельства. Они сводилась к следующему:
1. Врач Точилина, посетившая вместе со старшим лейтенантом фотоателье, установила, что преступление совершено два-три часа назад. Следовательно, Семушкин оказался в фотографии в 7 часов утра. Возникает вопрос: зачем он пришел так рано, за два часа до начала работы?
2. Появление преступника в фотографии в этот же ранний час дает основание предполагать, что он следил за Семушкиным.
3. Не менее странно и то, что преступник осуществил ограбление фотографии тогда, когда денег там не было, о чем убийца не знать не мог.
Вызванные в тот же день мать и сын убитого не только не внесли какой-либо ясности в следствие, но еще более усложнили его рассказом о странном поведении Игната Петровича после возвращения с берега домой. Собственно, рассказывала больше старуха. Ошеломленный неожиданностью свалившегося несчастья, Алексей позабыл все на свете. Горе его было настолько велико, что оттеснило все остальное. Вопросы следователя будто проходили мимо его сознания, он часто отвечал невпопад и, глядя вперед отсутствующим взглядом, горестно качал головой. Как ни бился Рощин, ему так и не удалось расшевелить Алексея, и он решил, что разговор надо отложить: юноше нужно сначала прийти в себя, а потом уж давать подробные и связные показания.
Полковник Дымов отказался от первоначального намерения заехать к Семушкиным и попросил отвезти его к уполномоченному Комитета государственной безопасности.
Двухэтажный домик утопал в зелени. Слева возле двери, под внушительной вывеской «Уполномоченный Комитета государственной безопасности по Мореходному району» красовалась другая, скромнее и меньше, — «Районное отделение милиции». Окна были открыты, и, еще не открывая двери, Сергей Сергеевич услыхал возбужденный и громкий разговор. Дежурный сотрудник — младший лейтенант, внимательно просмотрев документы полковника из Москвы, рванулся было доложить, но Дымов остановил его.
