— Сядь, — глухим голосом попросил отец.
Инес послушно опустилась на стул, стоявший у двери.
— Ты хочешь ехать в Америку, — сказал отец. Он не спросил. Он утверждал. Инес, ничего не понимая, молчала. И вдруг спросил:
— Ты любишь молодого Вальеса?
Она поняла, что он знает. Инес никогда не врала своему отцу.
— Да, — с вызовом сказала она. Следующий вопрос ее удивил:
— Ты хочешь выйти за него замуж?
Она смутилась, такого вопроса от отца она явно не ожидала.
Молчание становилось неприличным, отец дымил сигарой, качался в своем кресле и терпеливо ждал.
— Да, — наконец сказала Инес, — хочу выйти за него замуж.
— Тогда иди и готовься к свадьбе, — сказал отец. Она встала, повернулась, сделала несколько шагов, потом снова повернулась. Отец не смотрел на нее, но слышал все ее шаги. Он ждал. Это был самый важный момент в его жизни. Неужели он ошибся? Она сделала еще один шаг и бросилась к нему.
— Спасибо, папа! — Она обняла его за шею и вдруг почувствовала на своих руках его слезы. Она испугалась, наклонилась над ним.
— Ты плачешь? — Представить себе плачущим Эдуардо Контрераса было невозможно. Он отмахнулся:
— Просто что-то попало в глаз.
Он думал всю ночь. И понял, что единственное, что он может сделать, сохранив любовь и уважение дочери, — это не противиться этому союзу. Это было высшее проявление любви, самое возвышенное чувство, проявляющееся в исключительных случаях, когда абсолютная любовь требует жертвенности. И если Авраам ради любви к богу готов был отдать сына своего, то Эдуардо ради счастья дочери жертвовал своей любовью. Ибо отдавал ее сердце новому избраннику.
Каким-то шестым чувством Инес поняла состояние отца и меру его любви. Она наклонилась над ним и шептала ему слова любви и утешения, заверяя его в неизменности своих чувств. Но мысли ее было уже далеко. Она думала о Рауле.
Они поженились через двадцать дней, и Эдуардо вел дочь к алтарю, отдавая ее Раулю. Через семь месяцев родился мальчик, которого назвали в честь деда — Эдуардо. Они были счастливы двенадцать лет, только двенадцать лет. А потом Рауля убили.
Роджер летел в Мехико в плохом настроении. Рассказ Брауна и Трентини ему не просто не понравился, он его испугал. Он и раньше подозревал, что у торговцев наркотиками есть свои каналы среди государственных чиновников, помогающих им отыскивать наиболее уязвимые места в охране границы, снабжающих их информацией о готовящихся облавах, предупреждающих о возможных арестах. Но подозревать Пола Биксби, одного из лучших специалистов ЦРУ, в двойной игре? Хотя после ареста Эймса, кадрового офицера ЦРУ и сына сотрудника ЦРУ, работающего, как выяснилось, на русских, удивляться было нечему. Предателем мог стать любой из сотрудников ЦРУ, и это было самым печальным в нашумевшем деле Эймса. Если раньше безгранично доверяли некоторым, то теперь просто перестали доверять всем.
Роджеру было особенно неприятно, что под подозрением оказался Пол, тот самый старина Пол, с которым они вместе работали в Латинской Америке и который всегда считался образцом настоящего офицера для более молодых сотрудников. Он был красивым, подтянутым, мужественным и смелым человеком. Вдобавок он был очень талантливым офицером, умело применяющим свои знания на практике. И если такой офицер стал сотрудничать с торговцами наркотиками, то нельзя было верить отныне никому. И ни во что.
Он прилетел в аэропорт точно в назначенное время. Бегло просмотрев его документы, пограничник вернул ему паспорт. Роджер летал на этом маршруте практически два-три раза в месяц. У здания аэропорта уже ждал Генри, его помощник. Он знал, когда прибывает рейс Роджера, и подъехал с таким расчетом, чтобы успеть увидеть своего руководителя.
— Привет, Генри, — сказал Роджер, закидывая свой чемодан на заднее сиденье, — у нас есть какие-нибудь новости?
— Все спокойно, — ответил флегматичный Генри, — никаких изменений. Звонил испанский посол, просил напомнить вам о двадцатом числе. Его день рождения, и он вас приглашает. Он знал, что вы часто уезжаете по субботам и воскресеньям в Америку, и просил на этот раз сделать исключение.
— Это еще не скоро, — махнул рукой Роджер, — ничего не передавали из Центра?
— Дали какой-то срочный запрос. Просят уточнить некоторые факты. Это якобы в ответ на наш запрос. Но я проверял, никакого запроса мы не делали, там наверняка опять какая-нибудь ошибка.
— Какой запрос? — спросил Роджер, глядя вперед.
— Насчет бывшего сотрудника ЦРУ полковника Пола Биксби. Они утверждают, что произошла ошибка. Такой человек не работал раньше в ЦРУ.
— Что за глупости? — не понял Роджер. — Как это не работал? Он был моим шефом во время операции в Колумбии. Я его лично знал. Это я оформил запрос через Вашингтон. Как обычно, они вместо ответа дают дурацкое уточнение. И когда только они научатся толково работать. Передай сегодня срочное подтверждение нашего запроса насчет Биксби. И постарайся сделать это, как только мы приедем.
— Хорошо, — кивнул Генри, — я так и думал, что это вы сделали запрос, но хотел на всякий случай уточнить.
— Поедем быстрее, — недовольно попросил Роджер, — мне нужно еще поговорить с Вашингтоном. Наша экономия на телефонах нам дорого обходится. Пора иметь телефон и в автомобиле.
— Не разрешат, — покачал головой Генри, — вы же знаете, как они следят за расходом денег. Нам постоянно урезают наши средства, в посольстве вообще хотят провести сокращение. У них такая же история. Госдепартамент не дает денег, требует сокращения персонала.
Роджер ничего не ответил. Его начинала злить эта загадочная история с Полом Биксби. Как могло прийти сообщение, что такой человек не работал в ЦРУ? Или саму деятельность полковника засекретили настолько, что решили скрыть всю его биографию? Но осталось столько свидетелей. А может, полковник оказался замешанным в чем-то таком, что ЦРУ просто вынуждено от него отказаться? После случая с Эймсом второго скандала им не простят ни за что. Конгрессмены просто урежут ассигнования ЦРУ в десять раз, доказывая, что эта организация способна плодить только русских шпионов и пособников торговцев наркотиками. Похоже, что в этом случае фамилию Биксби вполне могли стереть из компьютера.
И если это действительно так, то Браун прав, и старина Пол Биксби действительно оказался втянутым в дурную историю. В это очень не хотелось верить, но отсутствие имени Биксби в их архивном управлении делало такой вывод наиболее верным. Иначе зачем следовало убирать из архива само упоминание об имени Пола Биксби?
Уже у себя в кабинете, нетерпеливо набирая телефон Брауна, он подумал, что Биксби, возможно, даже уже нет в живых. И никто тогда вообще не сможет доказать само существование такого человека. И он вдруг понял, что дальнейшие настойчивые запросы по данным полковника могут обернуться крупными неприятностями. Но Роджер не любил отступать и тем более сдаваться. Трубку поднял сам Браун.
— Это я, — сказал Роджер, — насчет вчерашнего нашего разговора. Я вечером сделал по каналам нашего отдела запрос насчет Биксби. Знаете, что мне ответил компьютер?
— Что такой человек никогда не работал в ЦРУ, — быстро ответил Браун.
— Вы тоже делали запрос? — понял Роджер.
— Конечно. И получили такой же ответ. Согласитесь, что, получив такой ответ, чувствуешь себя полным идиотом. Тем не менее все правильно, в компьютере его нет, в нашем архиве он не значится. Никаких справок по нему нигде мы получить не можем. Интересно, правда?
— Что вы думаете делать? — спросил Роджер.
— Искать Биксби, — невозмутимо ответил Уильям. — Согласитесь, что у меня к нему накопилась масса вопросов. В том числе и по Эррере. Этого мошенника давно ждет наша тюрьма.
— Вы хотите снова повторить запрос? — не понял Роджер.
— Он ничего не даст. Компьютер не мог ошибиться. Данные полковника Биксби кто-то аккуратно стер из нашего компьютера. Я склонен считать, что это сделали наши, решив не подставляться из-за скандальных связей Пола. Но Трентини думает иначе. Впрочем, ему и положено думать иначе. Он ведь у нас из ФБР, а они всегда кого-нибудь подозревают.
— И что такого особенного он придумал?
— Он во всем видит заговоры против Америки, — весело сообщил Браун, — ему кажется, что и в ЦРУ прокрались торговцы наркотиками, которые сумели стереть всю информацию о бравом полковнике. Он собирается проверять через свои каналы.
— Смешно, — сказал Роджер, — почему в нашем ФБР такое количество дураков?
— «Синдром Эймса», — невозмутимо сообщил Браун, — все просто помешались на его деле. Каждый считает, что лично виновен в успешной деятельности русского агента в ЦРУ. Теперь все ведомства, включая наше, охватила волна шпионской шизофрении. Повальные проверки идут в РУМО, АНБ, самом ФБР.[9]
