Как только надоедливая покупательница вышла, мисс Экстон с улыбкой подошла ко мне. Я уже совершенно забыл о книгах и сейчас схватил первые попавшиеся мне под руку.
— Вы в самом деле хотите взять эти? — спросила она всё с той же улыбкой.
— Что ж… они, я думаю, подойдут, — сказал я торопливо.
— А вы посмотрите повнимательнее, — скомандовала она.
Я посмотрел. Судя по заглавиям, книги в самом деле были совсем не в моём вкусе.
— Ладно, — сказал я. — Вы правы. Я бы не стал читать их даже на необитаемом острове. Видите ли, я простоял здесь слишком долго и, когда вы подошли, почувствовал, что надо поскорее выбрать. Это потому, что я думал совсем о другом.
— Я заметила, — отозвалась она, отняв у меня книги и делая пометку о возврате тех, которые я принёс. — О чём же вы думали?
Решив, что небольшая дерзость не повредит, я сказал:
— Я думал о вас.
Она подняла брови.
— Расскажите, что же именно.
— Не сейчас. Я зашёл сюда напомнить, что вы обещали на этой неделе пообедать со мной. Пойдёмте завтра вечером в «Трефовую даму»? На днях нас там накормили чудесным обедом. Конечно, мне вряд ли удастся угостить вас так, как угощала нас миссис Джесмонд, но я сделаю всё, что в моих силах. Кстати, в тот вечер, позавчера, я видел вас в «Трефовой даме».
— Да, помню. Завтра я могу, — благодарю вас, — но не раньше половины девятого. Я обещала быть в семь часов на митинге. Это митинг патриотический, так что я считаю своим долгом пойти. К тому же все мы, владельцы магазинов, получили специальные приглашения. И посещение такого митинга может быть нам полезно в деловом отношении, — добавила она и показала мне приглашение. Я прочёл, что на митинге выступят местный член парламента, мэр города и полковник Тарлингтон.
— Хорошо. А что, если я пойду с вами, а потом мы прямо оттуда махнём в «Трефовую даму»?
— Гениальная идея! — воскликнула она.
Помню, я подумал, что никогда не слыхал от женщины этого выражения. Они почему-то его не употребляют. Но я уже и так пришёл к заключению, что передо мной необыкновенная женщина.
— Ну что, выбрали себе книги? — спросила она через минуту-другую.
— Нет ещё, к сожалению. А что? Вам хочется, чтобы я поскорее ушёл?
— Нет, не в этом дело, — рассмеялась она и, помолчав, прибавила почти шёпотом: — Мне хочется закрыть поскорее проклятую лавку. Сегодня день был такой скучный, длинный. Вы, кажется, никуда не торопитесь…
— Признаюсь, нет.
— В таком случае мы сделаем вот что: я поскорее запру лавку, чтобы ещё какая-нибудь несносная женщина не могла прийти сюда, и мы докончим наш разговор наверху и заодно выпьем чего-нибудь. Вы мне расскажете, что думали обо мне.
— Великолепно! — обрадовался я. Её предложение было мне очень на руку. Я с любопытством ожидал, что она будет делать. А она заперла дверь, задвинула засов, указала мне на освещённую лестницу в глубине, потом выключила свет в лавке и пошла за мной. Ни одна хозяйка, если она серьёзно относится к делу, не оставила бы свою лавку в таком виде. Обычно она убирает, приводит всё в порядок, помешкает тут, посмотрит там, подсчитает в уме дневную выручку, может быть, проверит кассу и только тогда простится с лавкой. А такое торопливое бегство из лавки совершенно не вязалось с тем, что я слышал от мисс Экстон во время нашего первого разговора о её миссии снабжать жителей Грэтли прелестными безделушками, украшающими жизнь. Правда, у неё сегодня был трудный день, и этим могло объясняться её нетерпение, но я объяснял его иначе: сегодня она либо бессознательно, либо намеренно сняла маску. Очевидно, что-то во мне (но, разумеется, вовсе не мои прекрасные глаза) побудило её к этому. Но мне важно было выяснить, бессознательно она это сделала или сознательно.
Маленькая гостиная наверху заинтересовала меня своей полной безликостью. Такую гостиную можно увидеть в любом отеле. У неё не было хозяйки. Ни намёка на вкусы какой-нибудь Пруденс, владелицы «Магазина подарков». Но не сказывалась здесь ни в чём и индивидуальность женщины иного сорта. А между тем мисс Экстон, несомненно, обладала яркой индивидуальностью, хотя сразу её нелегко было определить. И она обставила эту комнату и жила здесь уже четыре месяца, а комната не имела никакого лица. Нет, это не случайно!
Мисс Экстон пробормотала что-то относительно выпивки, и я услышал, как она отпирает угловой шкафчик. Я обернулся и увидел такую солидную батарею бутылок, какой не видывал уже давно. По-видимому, у хозяйки был очень хороший поставщик.
— Если бы тут оказалась канадская водка, это было бы настоящее чудо, — сказал я, выдерживая роль неотёсанного болвана с дикого Запада.
— Она у меня есть, — ответила хозяйка довольно сухо.
— Вот это здорово! — сказал я, немного переигрывая. — А то я уже почти забыл её вкус. Надеюсь, вы не пожалеете для меня рюмочки!
Она налила мне водки, а себе приготовила изрядную порцию джина с лимонным соком. Затем выключила верхний свет, оставив только небольшую лампу под абажуром в углу. Мы стояли у камина со стаканами в руках и улыбались. В один миг обстановка приняла самый интимный характер. Мы чокнулись, и при этом соприкоснулись не только наши стаканы, но и руки. Затем выпили, улыбаясь друг другу. Она поставила стакан на столик, и я тоже. Мы всё стояли лицом к лицу.
Не знаю, как и почему, но я почувствовал вдруг, что если я поцелую эту женщину, она не рассердится и что мне следует это сделать. Я обнял её самым непринуждённым и хладнокровным образом и поцеловал в губы. Не забудьте, что это была не молодая девушка (хотя издали она и казалась такой), а зрелая женщина. Она ответила поцелуем, и любопытный это был поцелуй: крепкий, говоривший об опытности, но совершенно бесстрастный.
Затем, не комментируя этого маленького эпизода, мы сели за стол.
Как я и ожидал, она помнила, что я хлопочу о месте у Чартерса, и осведомилась о результате. Я сказал, что у меня нет опыта инженера-электрика и это может мне помешать, но Хичем обещал доложить обо мне правлению.
— Я встретил случайно одного из членов правления, — продолжал я, — и не заметил в нём особого расположения ко мне.
— А кого именно?
— Полковника Тарлингтона. Вы его знаете?
— Немножко. Здороваемся при встрече. Я слышала, что он пользуется в городе громадным влиянием, ну и решила на всякий случай мило улыбаться ему. Но он не в моём вкусе.
Я рассказал ей, что Хичем водил меня по всему заводу и как будто между прочим упомянул, что меня поразили новые тяжёлые противотанковые орудия, которые там недавно начали изготовляться. И для наглядности указал калибр этих орудий (разумеется, выдуманный).
— Послушайте, мисс Экстон, — добавил я, — мне не следовало болтать об этом. Так что пусть всё останется между нами. — И подумал: «А сколько ослов за рюмкой вина сейчас говорят эту самую фразу?»
— Ну, конечно, — сказала мисс Экстон очень серьёзно. — Я умею держать язык за зубами.
— Я в этом ничуть не сомневаюсь, — ответил я, глядя на неё с подчёркнутым восхищением.
— Выпьете ещё? — предложила она с улыбкой.
Но я чувствовал, что ей уже хочется, чтобы я ушёл, а поскольку мне хотелось того же, я отказался и встал. Тотчас поднялась и она. Я снова напомнил ей о завтрашнем обеде, а она мне — о моём обещании пойти с нею на митинг.
— Вам придётся выйти чёрным ходом, — сказала она затем. — Это у нас не очень просто, так что я лучше провожу вас.
Она не зажгла света на площадке и стала спускаться, освещая дорогу электрическим фонариком, а я шёл за нею. Сойдя вниз, мы прошли через какой-то чуланчик за лавкой. Она отодвинула засов, но не спешила открыть дверь. Фонарик погас, и мы стояли рядом в темноте. На этот раз она первая придвинулась и поцеловала меня как будто в невольном порыве. Это вышло у неё очень хорошо, но во мне шевельнулось сомнение.
Впрочем, я не стал тратить времени на размышления: я вспомнил вдруг, что отсюда рукой подать до «Ипподрома». Поплутав в темноте, я нашёл всё-таки и театр и вход за кулисы. Здесь я спросил Ларри. Мне сказали, что он сейчас на сцене, но скоро придёт переодеваться для финала, и провели меня к нему в уборную — вонючую тесную каморку на трёх человек. Она напоминала чулан за лавкой старьёвщика. За этой уборной в конце тускло освещённого коридора находилась ещё одна — уборная Фифин. И если только я не ошибся в расчётах, Фифин скоро должна была выйти на сцену.
Я стоял в дверях комнаты Ларри, надеясь увидеть, как пройдёт Фифин. Я слышал то, что происходило на сцене, но звуки доносились словно очень издалека. В грязном, плохо освещённом коридоре не было ни души. Помню, я стоял там, как привидение, и ждал, чувствуя какую-то непонятную печаль и опустошённость.
Потом вышла Фифин, кутаясь в крикливо пёструю, заношенную шаль. Она заперла свою дверь. Я не двинулся с места и смотрел на неё, широко и глупо ухмыляясь; Фифин презрительно проплыла мимо, и меня обдало резким животным запахом разгорячённого тела и волос, смешанным с запахом грима. Она была удивительно здоровой и крепкой, хотя теперь я увидел, что она старше, чем выглядит со сцены.
