Успокоившись, Малко расслабился и погрузился в дрему.
Разбудил его резкий толчок. Они въехали в Захле. Заслон на дороге выглядел теперь совсем по-другому. Шоссе перегорожено, цепочка автомобилей растянулась на многие километры, повсюду сновали сирийские солдаты... Желудок Малко судорожно сжался. Тревожное оживление...
На этот раз, несмотря на нетерпеливые гудки белого лимузина, им пришлось подождать.
Сам Абу Шаки величественно вынырнул из машины и направился к сирийскому офицеру, возглавлявшему пост. Малко издали смотрел, как они беседуют, размахивая руками. Торговец машинами с мрачной миной повернул назад, и Малко подумал о самом страшном. Абу Шаки шел прямо к их автомобилю. Он что-то приказал соседу Малко, и тот быстро выскочил, выпуская его наружу.
— Что случилось?
— Дело нешуточное. В Баальбеке убиты двое солдат, вероятно, сионистскими шпионами. Сирийцы ищут виновных. Обыскивают машины.
У Малко перехватило дыхание. Абу Шаки тихо продолжал:
— Их убили в руинах. Вы там тоже, кажется, были. Ничего не видели?
— Ничего, — ответил Малко.
Толстый ливанец покачал головой:
— Если сирийцы поймают сионистов, они их повесят.
Малко не ответил. Намек понятен. Он целиком и полностью во власти толстяка. Тот поднял голову и невинно улыбнулся:
— Думаю, мне удастся убедить сирийского офицера пропустить нас без очереди. Только придется его отблагодарить, а у меня с собой мало денег.
— Сколько нужно?
— Пять тысяч ливанских ливров... Малко молча нырнул в машину и достал купюры. Абу Шаки прикарманил их и пошел назад, к сирийскому офицеру. Малко забрался на заднее сиденье и с тревогой стал ждать. Через пять минут белый лимузин и старый «мерседес» пролетели мимо цепочки застывших машин, пересекли Захле и взяли курс на Алей, вместо того, чтобы свернуть на северное шоссе, по которому Малко ехал в Баальбек. Спокойно вздохнуть ему не удавалось — это шоссе вело прямехонько в южный пригород, к «Амалу». Судьба их по-прежнему оставалась в руках Абу Шаки. Малко вытянул шею, пытаясь разглядеть впереди белый «мерседес». В тот же миг рука задернула белую шторку на заднем стекле лимузина. Малко будто ударили под дых. Пяти тысяч ливров Абу Шаки не хватило. Его вожделение с самого начала бросалось в глаза. Малко хоть и знал, что Нейле особенно терять нечего, но отдавать ее в руки жирного борова ему было жаль. Стемнело. Белый «мерседес» мелькал в свете фар сопровождающей машины. Малко старался не думать о том, что там происходит. Два чувства владели им одновременно: отвращение к тому, что предстояло вынести Нейле, и немного стыдливое желание, чтобы юная шиитка не слишком сопротивлялась и не вынуждала тем самым Абу Шаки на крайние меры.
Нейла уже в Захле знала, что ее ждет. Она была достаточно знакома с мужчинами, чтобы не обманываться относительно истинного смысла взглядов Абу Шаки. Но когда он положил ладонь ей на ляжку, девушка все же внутренне сжалась. Толстый ливанец внушал ей отвращение, и она его слишком боялась, чтобы испытывать желание. Нейла закрыла глаза и притворилась спящей. Пальцы соседа добрались до того места, где джинсы были горячими и мягкими. Шиитка инстинктивно крепче сдвинула ноги. Абу Шаки наклонился к ней и прорычал:
— Будешь сопротивляться, шлюшка, скажу сирийцам, что вы наделали. Они будут трахать тебя штыками...
Нейлу парализовало от ужаса. Откуда ему известно? Она расслабилась, утешая себя тем, что немного придется потерпеть... Пальцы грубо рванули молнию, залезли ей в джинсы и совсем неласково ощупали, скорее чтобы убедиться, что она действительно женского пола, чем чтобы доставить хоть какое-то удовольствие. Впрочем, от страха она оставалась сухой, как дерево...
Ладонь соседа сжала ее затылок и стала склонять голову девушки к своему животу. Абу Шаки приказал шоферу:
— Включи музыку!
Ритмичный стук барабанов заглушил тяжелое прерывистое дыхание торговца машинами. Нейла, расставив руки, в расстегнутых джинсах, пробовала сопротивляться. Стало совсем темно, белый лимузин летел мимо пустых разрушенных домов.
Она еще чуть пригнулась и почувствовала губами что-то мягкое и горячее. Сосед уже успел оголиться. Решившись, шиитка принялась руками и ртом массировать длинную безжизненную сосиску. Преодолевая отвращение, она намеренно неумело старалась оживить ее. Кисть снова надавила ей на затылок, придвинув лицо Нейлы еще ближе к животу мужчины.
— Ну давай! — приказал Абу Шаки.
Он сбросил девушку с сиденья и, протащив по полу, зажал между своими огромными ляжками.
Нейле пришлось подчиниться, моля Бога, чтобы толстяк поскорее испытал удовлетворение. Он снова прижал ее голову, и шиитка почти задохнулась. Сидевшие впереди видели все до мельчайших подробностей. Потихоньку толстяк возбуждался, насилуя рот Нейлы, заливавшейся слезами. Палач схватил ее за волосы и, пыхтя как паровоз, пытался приподниматься, чтобы усилить удовольствие. На каждой колдобине он еще глубже входил в рот юной шиитки, почти лишая ее воздуха.
Она изо всех сил старалась, надеясь, что скоро все закончится. Абу Шаки рычал от удовольствия, но прерывать его не выражал намерения. Откинув голову назад, он наслаждался насилием.
— Тише, идиот! — крикнул он шоферу.
Тот так резко затормозил, что машина сопровождения чуть не врезалась в них.
Нейла воспользовалась остановкой, чтобы передохнуть, но державшая ее за волосы рука заставила продолжать. Она снова принялась за работу. Ей нередко приходилось заниматься любовью без особого желания, но всегда с мужчинами, которых выбирала она сама, а значит, с теми, к кому не испытывала отвращения. Теперь же она по-настоящему чувствовала себя проституткой, пытаясь удовлетворить ненавистного ей человека. У нее пересох рот, а мышцы скул свело от боли.
И все впустую!
Почувствовав, что Абу Шаки тянет ее вверх, она даже сначала обрадовалась. Но радость оказалась недолгой. Он перевернул ее, перекинул через переднее сиденье и, схватив двумя руками джинсы, рванул их вниз. Нейла закричала.
— Держи ее, Хамид, — приказал торговец машинами.
На крутых поворотах их бросало из стороны в сторону.
Телохранитель Хамид, только этого и ждавший, обернулся. Нейла увидела черные злые глаза и снова закричала. Он прижал ее шею обеими руками хваткой дзюдоиста, лишив девушку возможности двигаться. Шофер захохотал.
Автомобиль продолжал медленно катить вперед по узкой, разбитой и извилистой дороге. Проехали мимо сирийского поста. Шофер выкрикнул на ходу заспанным солдатам имя Абу Шаки. Но и это было лишним: второй такой машины в округе не сыскать. Она сама по себе служила пропуском. Колдобины жирному ливанцу не мешали.
Он грубо пошарил рукой, и она закричала. Но отбиваться не могла — ее почти задушил Хамид.
Абу Шаки охватил правой рукой тело Нейлы и заставил ее опуститься. Юная шиитка, почувствовав горячую плоть, завопила так, что шофер не удержал руль, и они едва не свалились в пропасть... Абу Шаки выругался.
Он обеими руками надавил на бедра Нейлы и рывком вошел в нее, причиняя девушке невыносимую боль. Абу Шаки всегда это нравилось. Дыхание его прервалось, он подержал ее мгновение без движения, потом его ладони зашарили по телу Нейлы, нашли груди и стали их грубо мять, щипать соски. Нейла никак не могла вдохнуть воздух. Попыталась освободиться от страшной дубины, пронзившей ее чрево, и ей даже показалось, что Абу Шаки не против, он дал ей немного приподняться. Но потом, ахнув, как дровосек, снова навалился на бедра женщины. На этот раз юной шиитке показалось, что ее разодрали пополам. Они больше не шевелились, только виражи швыряли их то вправо, то влево. Нейла рыдала, как безумная.
Но Абу Шаки тоже впал в безумие. Не обращая внимания на толчки, ахая, он поднимал и опускал женщину. Тело Нейлы было теперь как одна большая рана. Вдруг руки мужчины сжали ее бедра так, словно хотели их раздавить. Абу Шаки подпрыгнул и, промычав, освободился.
Истекающая потом, Нейла осела, как тряпичная кукла. Абу Шаки тяжело дышал. Они проезжали Алей.
— Можешь взять ее, — сказал он Хамиду. — Разбудишь меня в Бейруте.
Нейла конвульсивно рыдала. Хамид медленно перетащил ее через спинку. Она упала на сиденье, потом на пол. В таком положении и обнаружили девушку солдаты следующего сирийского поста. Они перекинулись с шофером несколькими сальными шуточками, с уважением взглянули на спавшего сзади с открытым ртом Абу Шаки.
В арабских странах женщина стоит меньше, чем верблюд. Как только машина тронулась, Хамид схватил Нейлу за волосы и прижал лицом к давно натянувшимся джинсам.
Она, плача, пробовала протестовать, но он влепил ей пощечину. Нейла подчинилась. Он был так возбужден, что получил удовлетворение через несколько минут. Крякнув от удовольствия, Хамид оттолкнул женщину. Но тут шофер возмутился:
