Попытки бегства редко увенчиваются успехом Чилийские власти покровительствуют Шэферу. Беглецов чаще всего возвращают обратно. Так было в случае с Юргеном Шургелиесом. В середине апреля этого года его схватили на одной из ферм в 20-ти километрах от колонии и управляющий доставил его в полицию. Полицейские позвонили в «Дигнидад». Через несколько часов из колонии явилась группа розыска с собаками…
Шэфер ввел в колонии насильственную систему полового воздержания: супругов разъединили, и разрешение на половые контакты необходимо предварительно получать у главы секты. На него самого это правило не распространяется. Бежавший из колонии в 1985 году Хуго Баар, бывший член руководства «Дигнидада», рассказывал: «В комнате Шэфера постоянно на одной из двух кроватей (эти кровати поставлены рядом как супружеские) спит так называемый „спринтер“. С некоторых пор у Шэфера два спринтера — один постарше, лет двадцати, а другой в возрасте 10–15 лет. Если с ним спит младший, то старший идет ночевать в общую спальню своей группы. Об этом знают все в колонии и ни кого это не вызывает возражений, потому что никто не посмеет подумать что-либо плохое о Шэфере».
Хуго Баар также поведал об издевательствах над детьми. «Я сейчас испытываю страх и беспокойство в связи с тем, что доктор Зеевальд, которая не является врачом-специалистом, по поручению Шэфера, не имеющего никакого отношения к медицине, совершенно бесконтрольно, по своему усмотрению, применяет к детям электрошок. Еще более удручает, что речь идет не о психически больных, а о совершенно здоровых детях».
Вернер Хертнер, «Новое время», N 34, 1988 г.Талька. 30 ноября 1988 года
Основанная в конце XVII века (в 1692 году) Талькэ более двух веков была заурядным провинциальным городком, пока, наконец, в стране не началось бурное развитие железнодорожного транспорта. Прошедшая через город стальная магистраль, тянущаяся на юг, преобразила город. Талька стала крупным железнодорожным центром страны, в ней началось бурное развитие промышленности.
Было построено несколько заводов, дававших продукцию для всей страны. К началу восьмидесятых годов Талька насчитывала уже более ста тысяч человек.
Поезд, в котором ехали Саундерс и Ленарт, прибыл в город ранним утром и почти не спавшие «английские журналисты» вышли на перрон.
Было еще очень рано, и они решили для начала позавтракать в кафе вокзала, благо оно было уже открыто. Выпив по чашке кофе с булочкой, они еще около получаса сидели за столиками, намечая план предстоящих действий. Затем, повесив свои сумки на плечо, они отправились в город. Ричард, дав официанту полторы тысячи песет, не взял сдачу, оставив ему на чай более ста песет.
В восемь часов утра они уже шли по направлению к военной комендатуре, для получения пропусков в лагерь «Дигнидад».
Ждать пришлось долго, почти два часа. Только в одиннадцатом часу на работе появился полковник Астеньо. Он был плохо выбрит и одет в мятый, старый мундир. В последние дни многие военные, сознающие, что их власти приходит конец, старались утопить свой страх в выпивке, словно заглушая этим предчувствие скорого краха.
Астеньо, поддержавший Пиночета еще в 1973 году, был тогда молодым лейтенантом. Он был одним из тех, кто сгонял студентов и рабочих, социалистов и коммунистов, демократов и либералов. Тогда все были «красные», лишь с некоторыми изменениями оттенков. И вот теперь эти самые «либералы» и «социалисты» снова рвались к власти, и выживший из ума, как считал Астеньо, генерал Пиночет собирался отдавать им власть в стране. Увидев английских журналистов, сидевших в его приемной, полковник разозлился. Опять эти демократы лезут не в свои дела.
— Что вам нужно? — грубо спросил он, позволив им войти в свой кабинет и не приглашая их сесть.
— Мы хотели бы попасть в лагерь «Дигнидад», — очень вежливо сказал Саундерс, — мы представители английских газет и действуем по поручению Красного Креста.
— Это закрытая частная территория, — довольно неучтиво перебил его Астеньо, — и наш генерал Станхе не любит, когда карабинеры лезут не в свои дела.
— Согласен, — весело ответил Ричард, — но мы, наоборот, хотим рассказать о полезном опыте этой христианской общины.
Астеньо в упор посмотрел на него, пытаясь определить, не издеваются ли над ним эти двое.
— Я не могу выдать вам разрешение. Езжайте в Линарос, — недовольно сказал он, — там вам помогут.
— Но в Сантьяго нам сказали…
— Много чего вам сказали в Сантьяго, — взорвался Астеньо, — там в столице вообще в последнее время потеряли голову. Говорю вам — езжайте в Линарос.
— Может быть, мы все-таки договоримся, — спросил «Дронго», кладя на стол небольшой сверток.
— Что это? — угрюмо спросил Астеньо, не глядя на сверток.
— Это вам просили передать ваши друзья в столице, — проникновенно сказал Ричард, глядя прямо в глаза полковнику. — Кроме того, у нас есть необходимое разрешение вашего руководства.
Астеньо быстро развернул пакет:
— Сколько здесь?
— Пятьдесят тысяч песо.
— Ха… На эти деньги можно один раз пообедать, — соврал полковник, убирая сверток в угол. Его мутные красные глаза оживились, — я так и думал, что вы меня обманываете. Небось снова собираетесь разоблачать Пауля, — он подмигнул Саундерсу.
Тот сдержанно улыбнулся:
— Вы очень проницательны, господин полковник., Когда мы вернемся оттуда, у меня будет еще одно подобное поручение от ваших друзей.
Астеньо махнул рукой.
— Где вы потеряли руку? — спросил он у Саунде.
— Во Вьетнаме. Я был там корреспондентом английского телевидения.
— Ну и черт с ними, — сказал вдруг, неизвестно кого имея в виду, полковник. То ли Шэфера, то ли свое начальство, то ли вьетнамцев, то ли англичан, — я дам вам машину и сопровождающего. Только смотрите, — неизвестно почему, добавил он, — будьте осторожны. Пауль Шэфер не очень любит, когда въезжают в его лагерь. Эй, Жозеф! — закричал он, — позови сержанта Фрагу.
Через минуту в комнате стоял коренастый, широкоплечий с грубыми крестьянскими чертами лица сержант фрага. Военная форма удивительно ладно сидела на нем, выдавая в, нем старого вояку. Сержант имел рыжие, почти выцветшие брови, широкий чуть приплюснутый нос, полные губы и немного выпученные глаза. Остается добавить, что он служил с Астеньо вот уже десять лет, выделяясь своим усердием и выучкой.
— Хуан, — обратился к нему полковник, — поедешь с этими людьми в «Дигнидад»: Скажешь Шэферу, что я разрешил. Пусть все посмотрят, запишут, если надо. Снимать там запрещается, — строго сказал он, обращаясь к «журналистам», — поэтому свои фотоаппараты и камеры можете оставить здесь, у меня в кабинете.
— Мы оставим их в машине, — благоразумно отклонил его требование Ричард.
— Как угодно. Только не особенно там расспрашивайте, эта публика не любит много вопросов. Все, — решительно сказал он, поднимаясь, — можете ехать, Завтра я жду вас у себя.
Он кивнул им на прощание, так и не протянув руки. Выходящему последним Фраге, он весело подмигнул, снова усаживаясь в кресло. Настроение у него было превосходное.
Сантьяго. 30 ноября 1988 года
Заказав утром завтрак для внезапно заболевшего мужа, Моника Вигман оставалась в номере, включив телевизор. После того как принесли заказ, Гомикава выполнявший роль мистера Гоуэрса, тихо вышел из номера, отправляясь к себе вниз. Его собственный номер был расположен на этаж ниже и. Гомикаве приходилось выполнять сразу две роли — за себя и за Ричарда Саундерса.
От нечего делать Моника Вигман подошла к окну. Стояла обычная для этих мест ноябрьская жара, внизу слышались крики детей, игравших у фонтана. Миссис Вигман, открыв окно, долго смотрела вниз, на расшумевшихся ребятишек.
В это время внизу представители чилийской полиции во второй раз показывали фотографию «Дронго» швейцарам и портье, дежурившим в день приезда Саундерса. По счастливой случайности, горничная, убиравшая в номере и видевшая Ричарда в лицо, была наверху и не могла опознать своего клиента.
Полицейские не проявляли должного усердия. Им давно надоела борьба с коммунистическими шпионами, так как в страну уже почти легально, не таясь, вот уже два года приезжали многие деятели оппозиции из-за рубежа, среди которых были и коммунисты, и социалисты. Режим Пиночета вынужден был считаться с мнением людей и уже не мог себе позволить арестовывать каждого, кто пересекал границу. Вот почему представители официальных властей не проявляли особого рвения, отыскивая неизвестного мистера Хаксли. Старший из них лениво спрашивал портье:
— Кто-нибудь останавливался в вашей гостинице за последние три-четыре дня?
— Конечно, господин, — улыбнулся портье, — более ста человек.
