— По магазинам ездили, — ответила Клавдия.
— И больше нигде не были?
— Нет, нигде. А зачем нам куда-нибудь ездить? Мы домой вернулись на машине и отпустили водителя.
— Она ничего вам не говорила? Может, ваша сестра чего-то боялась, чего-то опасалась?
— Это Катя боялась? — усмехнулась Клавдия, уже несколько пришедшая в себя. — Ничего она в жизни не боялась. Всегда отчаянная была. И никого не боялась.
Дронго в задумчивости прошелся по комнате. Неожиданно на балконе послышался какой-то шум. Он повернулся и вышел на балкон. Ночью включалась система автоматической подачи воды и специальные гибкие шланги орошали зеленые насаждения на каждом балконе. Дронго целую минуту наблюдал, как вода равномерно поливает бурную растительность на балконе. Каждый балкон был своеобразным мини-садом.
Дронго вернулся в гостиную. Леонид Соренко испуганно смотрел на него, не решаясь даже заговорить. Его жена была менее напугана, но также испытывала определенную неловкость. Ей было неприятно, что Дронго рассказал об их истинном отношении к сестре в присутствии Жураевых. Она уже забыла, что сама отказалась с ним разговаривать, когда он предложил пройти в соседнюю комнату, чтобы не разглашать столь неприятную информацию.
— Почему так долго не возвращается Торчинский? — поинтересовался Дмитрий Жураев.
— Он немного сорвался, — объяснил Дронго, — кажется ему вызвали врача.
— Сегодня у всех нервы ни к черту, — кивнул Жураев, — не нужно было звать врача. Я бы мог его посмотреть.
— Каким образом? Вы же не врач.
— По первой профессии я врач, — сказал Жураев. — Разве я вам не говорил? Кто мог подумать двадцать пять лет назад, что у нас в стране произойдут такие перемены. А профессия врача тогда была престижной. Это сейчас мы все бизнесмены — врачи, учителя, строители, даже ученые. А тогда мы считали, что главное — получить профессию.
— Вы этого не говорили, — задумался Дронго. — Вы давно не практикуете?
— Лет пятнадцать. Я потом получил второе образование. А почему вы спрашиваете?
— У вас не было с собой шприца?
— Конечно, нет, — усмехнулся Жураев. — Зачем мне шприц, если его можно купить в любой аптеке города. Слава Богу, сейчас с этим проблем нет.
— Действительно, нет, — согласился Дронго, — но вы не говорили, что работали врачом. Во всяком случае, я этого не знал.
— Какая разница, кем именно я работал? Главное, что это не имеет никакого отношения к обоим убийствам.
Дронго ничего не ответил. Он думал о чем-то своем. Затем вышел в коридор. В соседнем номере бригада врачей пыталась успокоить Торчинского, пережившего нервный шок. Комиссар Террачини и Уорд Хеккет стояли в коридоре.
— Врачи все еще с ним? — уточнил Дронго.
— Да, — кивнул Террачини, — кажется, ему лучше.
— Он симулирует, — недовольно сказал Хеккет, — понял, что проиграл, и поэтому симулирует.
— А если вы ошибаетесь? — спросил Дронго. — Ведь убийца все просчитал так здорово и вдруг оставил у себя главное доказательство своей вины. Возможно, шприц ему подбросили. Кстати, сообщу вам еще об одном факте, которого вы до сих пор не знали. Дмитрий Жураев по своей первой профессии — врач.
— Не нужно уводить нас в сторону, — посоветовал Хеккет, — он спрятал шприц, полагая, что потом незаметно выбросит его. Ведь он был уверен в своем алиби. У него билет на утренний рейс в Вену, и он был убежден, что успеет избавиться от такого вещественного доказательства. Зачем ему выбрасывать шприц в саду, ведь его могли найти. И в мусорном ящике шприц могли обнаружить. Это же ясно.
— Вещественные доказательства, — вспомнил Дронго. — Между прочим, мы еще не нашли ценности убитой. А ведь если убийца — один из ее гостей, то и ценности должны быть спрятаны где-то здесь, в номере. Убийца не стал бы рисковать, перепрятывая ценности в своем номере.
— Куда-нибудь положил, — недовольно сказал Хеккет, — я думаю, что сотрудники нашего доблестного комиссара их все равно найдут. Кстати, я вас поздравляю, сеньор комиссар. Вы раскрыли два таких сложных убийства практически за одну ночь.
— Пока не раскрыл, — возразил комиссар, доставая очередную сигарету. Он обнаружил, что это была последняя сигарета в пачке и, смяв пачку, выбросил ее в мусорное ведро.
— Как это не раскрыли? — удивился Хеккет. — Ведь убийца — Торчинский, это очевидно.
— Для кого очевидно? — спросил комиссар. — Только на основании найденного шприца обвинять такого известного человека я не имею права. Между прочим, насчет отпечатков пальцев он оказался прав. Мои ребята уже посмотрели. Отпечатков там нет. Если это его шприц и он прятал его у себя в номере, то почему на нем нет отпечатков его пальцев? Что если этот шприц ему действительно подбросили? Обвинить человека в двух убийствах на основании такой улики я не имею права.
— И вы его отпустите? — со злостью спросил Хеккет.
— Пока нет, — ответил комиссар, — концерт ему придется отменить, а там поглядим.
— Боюсь, что я опоздаю на свой рейс, — взглянул на часы Дронго. — Кстати, вы не разрешите мне поговорить с водителем, который обслуживал сегодня семью Лабунских?
— Вы думаете, он может нам помочь?
— Пока не знаю. Но я хочу уточнить у него некоторые детали.
— Сейчас четыре часа утра. Он, наверно, спит.
— Ничего. Я только задам ему несколько вопросов.
— Звоните, — кивнул комиссар, потушив сигарету, — сегодня меня ничем не удивишь. Паоло! — крикнул он своему помощнику. — У тебя остались сигареты?
Дронго прошел по коридору. За столиком дежурной сидел Андреа. Увидев Дронго, он улыбнулся.
— Сегодня тяжелая ночь, сеньор, — сказал молодой человек.
— Да, — согласился Дронго, — у меня большая просьба, Андреа. Нужно найти водителя, который был закреплен от отеля «Хилтон» за апартаментами Лабунских. Мне нужен его домашний телефон.
— Никаких проблем, — ответил Андреа. — Вы не помните, как он выглядел?
— Я помню, что его звали Томаш.
— Ах, Томаш! Сейчас я дам вам его телефон.
Андреа позвонил консьержу, и через полминуты номер телефона был перед ним.
— Садитесь, — показал Андреа на соседний стул. И когда Дронго сел, он протянул ему бумагу с записанным номером телефона.
— Не нужно, — усмехнулся Дронго, — я уже запомнил номер.
Он набрал номер Томаша и долго ждал, пока тот ответит. Наконец раздался сонный голос:
— Слушаю вас.
— Извините, что беспокою вас так рано, — взглянул на часы Дронго, — это говорят из отеля «Кавалери Хилтон».
— Слушаю, — сказал уже более бодрым голосом Томаш.
Обычно эмигранты из Восточной Европы ищут работу в Германии, Англии, Франции. Только немногие, самые отчаянные, пытаются устроиться в Италии или в Испании. В этих странах монополию на самый тяжелый и дешевый труд держат выходцы из арабских и азиатских стран. Причем в Италии эмигранты почти не приживаются, так как потребность в рабочей силе постоянно удовлетворяется массой неустроенных людей с юга страны, где обычны массовая безработица и довольно тяжелое положение населения по сравнению с процветающим севером. Поляк, нашедший работу в Италии, исключение. Конечно, если он не папа римский или кто-то из его окружения.
— Вчера вы обслуживали президентские апартаменты и возили по городу двух женщин, — напомнил Дронго.
— Да, — сказал Томаш напряженным голосом. — А что, они недовольны? Или что-нибудь пропало?
— Нет, нет. Все в порядке, не беспокойтесь. Я пассажир, который был с вами, когда мы поехали в музей на Виа дель Корсо.
— Да, сеньор, я вас помню. Я думал, вы итальянец.
— Нет, — улыбнулся Дронго. — Вы не помните, куда именно вы ездили после Виа дель Корсо?
— В основном по магазинам, сеньор. Сначала мы проехали к Площади Испании, где дамы хотели посетить магазины. Я их ждал довольно долго. А потом ездили по городу. Молодая женщина несколько раз просила остановить у разных магазинов, она покупала сувениры. А женщину постарше интересовали крупные магазины. Я никак не мог понять, чего именно она хочет. Говорила, что ей нужны «универсамы», но я таких магазинов не знаю. Я даже повез их на блошиный рынок у Порта Портезе, но молодая, увидев, куда мы подъехали, рассмеялась и даже не вышла из машины.
— И больше ничего?
— Больше ничего, сеньор. Вечером я отвез их в отель. Да еще у молодой болела голова, и она искала лекарство от головной боли. Мы останавливались несколько раз у аптек.
— И где вы останавливались в последний раз?
— На Плаза Барберини. Там на углу есть аптека. А с правой стороны — магазин, где можно проявить фотографии. Пожилая пошла сдавать свой фотоаппарат, а молодая — в аптеку. Потом мы еще останавливались на Виа Венетто. Они решили выпить кофе в «Кафе де Пари». Я подождал, пока они закончат, и потом отвез их в отель. Вот и все, сеньор.
— Спасибо, Томаш. Большое спасибо.
Дронго положил трубку и подмигнул Андреа.
