— Тогда послушайте меня, — сдерживая нетерпение, сказал Дронго. — Если вы в течение трех минут не сможете вразумительно объяснить мне причину появления этой статьи, то уже завтра утром в ваш отель прилетят сотрудники ФСБ, которые, во-первых, испортят вам отдых, во-вторых, заставят вас вернуться обратно в Москву и, в-третьих, сделают вас невыездным. На всю оставшуюся жизнь.
— Вы мне угрожаете?
— Нет. Я прошу вас мне помочь. Я видел этого Передергина и разговаривал с ним. Он такой же поэт, как я балерина. Чтобы вам было легче представить, как я танцую на пуантах, сообщаю вам, что мой вес приближается к центнеру. Итак, теперь вы мне верите?
— Вы не совсем понимаете, что происходит. Он действительно неплохой поэт…
— Уже теплее. Из вашей статьи я мог сделать категорический вывод, что он солнце российской поэзии. Теперь понимаю, что не совсем «солнце».
— Вам не надоело ерничать? Мне действительно понравились некоторые его стихи. И вы напрасно так категоричны. Возможно, я несколько преувеличил его способности, но, в общем, они гораздо выше средних. И некоторые стихи мне действительно понравились.
— С чем вас и поздравляю. Вы не ответили на мой вопрос.
— Что я должен ответить? Я же вам сказал, что стихи мне понравились. И все. Статью я написал только потому, что мне они понравились.
— И все?
— Да. И все. И я больше ничего не могу вам сказать. Можете присылать ваших агентов.
— Да нет. Не стоит. Я хотя бы узнал мнение литературного критика о поэзии Передергина. Теперь он будет моим любимым поэтом. Начну покупать томики его стихов.
— И правильно сделаете. До свидания.
— До свидания. — Дронго отключился. Бондаренков ему ничего не сообщил. По большому счету, какая разница, зачем он написал эту статью. Самое главное, что он жив и здоров. А это значит, что все подозрения в адрес Передергина и Бондаренкова можно отбросить. В конце концов, у каждого литературного критика могут быть свои собственные пристрастия.
— Давай домой, — устало попросил он водителя, взглянув на часы. Самое важное он установил. Бондаренков жив и здоров, Сидорина и Воеводова можно исключить из числа подозреваемых. Хотя завтра утром все равно предстоит общая проверка.
Он приехал домой в одиннадцатом часу вечера. Не успел раздеться, как позвонил Эдгар Вейдеманис.
— Ты обещал перезвонить, — напомнил он.
— Знаю, — устало произнес Дронго, — но это не телефонный разговор. Все гораздо хуже, чем мы думали. Этот сукин сын совершил еще пять преступлений до этого, о которых мы не знали. Я сегодня встречался с товарищем в сером мышином пальто. Один из тех, кто работает в половинке твоего бывшего ведомства.
— Я все понял, — сразу сказал Эдгар, — сейчас приеду.
Он приехал через тридцать минут. Дронго проводил его в свой кабинет. Они уселись в глубокие кресла, чтобы начать разговор, когда раздался телефонный звонок. Включился автоответчик. Они оба прислушались.
— Здравствуйте, — раздался приглушенный голос, — это Смирнов. Мы сегодня с вами встречались. Может, вы снимете трубку?
— Слушаю, — сразу поднял трубку Дронго, — что случилось?
— Еще одна убитая. Недалеко от Санкт-Петербурга. Очевидно, он опять прибыл на поезде. Но нашли ее только сегодня. Я срочно туда вылетаю, — сообщил Николай Николаевич.
— Понятно, — мрачно ответил Дронго. — Мои поиски пока ничего не дали.
— Наши тоже, — в сердцах отозвался Смирнов, — но мы все равно будем искать и найдем этого мерзавца.
— Надеюсь. Это явно не тот случай, когда нужно устраивать соперничество, но я готов уступить вам лидерство в гонке. Лишь бы на финише был конкретный результат.
— Мы его найдем, — твердо заявил Смирнов. — Я только хотел предупредить вас, чтобы вы были осторожнее. Возможно, он уже знает, что вы его ищете в издательстве. Я вернусь завтра вечером. До свидания.
Дронго попрощался и положил трубку. Взглянул на своего напарника.
— Еще одна жертва, — понял Эдгар.
— Да. Вчера ночью. Нашли только сегодня вечером. Звонил полковник Смирнов, с которым я сегодня встречался. Он возглавляет специальную группу ФСБ по поискам подобных серийных убийц.
— Есть успехи?
— Пока нет. Но, судя по всему, этот тип перемещается по железной дороге, достаточно мобилен, активен, умеет просчитывать ситуацию, хотя иногда допускает ошибки, как в случае с преступлением в Саратове. Или с этими рукописями. Неужели он еще и графоман? И почему он решился на подобный «эксперимент»? Я пока не знаю ответов на эти вопросы. Но завтра мы должны наконец узнать, кто именно мог забрать эти рукописи.
— Думаешь, что у тебя получится?
— Убежден. Мы имеем дело с литераторами, пусть там есть более или менее талантливые, но это люди литературы. Знаешь, есть такое известное стихотворение — «Если у человека в душе частица поэзии, то там нет места мраку».
— Это всего лишь красивые слова, — возразил Эдгар, — ведь кто-то унес эти рукописи. А если среди них такой маньяк? Про Чикатило тоже никто не мог подумать. У него даже была семья, а он оказался таким зверем.
— Они все там знают друг друга много лет, — напомнил Дронго, — поэтому я надеюсь, что завтра все получится. Правда, если они не согласятся с нами откровенничать, то придется опять задействовать связи нашего Кружкова. Ему придется поехать в компанию и взять номера телефонов, но это уже технические детали, о которых они не будут знать.
— Он продолжает убивать, — вздохнул Вейдеманис, — а значит, может узнать и о твоих передвижениях. Я завтра поеду с тобой, как бы ты ни возражал. Хочу посмотреть на всех, чтобы убедиться, что тебе ничего не угрожает.
— В самом плохом случае они напишут на меня пародию или вставят в какой-нибудь роман в виде отрицательного персонажа, — улыбнулся Дронго. — Опасность в другом месте, и она более реальна для миллионов потенциальных жертв, которых выслеживает этот маньяк. Но теперь, после убийства в Санкт-Петербурге, у нас появилось некоторое время. Он обычно не выходит на охоту несколько дней подряд, предпочитая отдыхать и предаваться воспоминаниям. Или своим графоманским увлечениям. Значит, в запасе у нас появилось несколько дней. Нужно использовать их с умом. Что мы завтра и сделаем.
Утром они с Эдгаром приехали в Переделкино. Водитель остановил машину рядом с издательством. Никто не должен был знать, что во втором автомобиле, который затормозил метров за сто до стоянки, находился Леонид Кружков.
Оленев встретил их у дверей. Крепко пожал обоим руки.
— Все уже собрались и вас ждут, — коротко сообщил он, — мы собрали всех в редакторской комнате. Она самая большая, и к тому же именно оттуда исчезли рукописи.
— Там собрались все сотрудники вашего издательства? — уточнил Дронго.
— Как вы и просили. Все тринадцать человек вместе со мной.
— В таком случае, у меня к вам будет большая просьба. Сейчас мы войдем в комнату, и я сообщу, что ваш автор прислал вчера еще одну рукопись. Нина Константиновна отправится за ней. Мы с моим напарником немного подождем ее и выйдем через минуту. А ваша задача увидеть, кто в этот момент пытается позвонить. Вы меня понимаете? Вам нужно только увидеть тех, кто попытается позвонить.
— А если все собравшиеся решат позвонить? — улыбнулся Валерий Петрович.
— Очень хорошо. Тогда мы проверим всех собравшихся.
Они прошли в комнату редакторов, где уже собрались все сотрудники издательства. Пришел даже Феодосий Эдмундович, он внимательно читал какие-то бумаги, которые подавал ему Михаил Воеводов. За крайним столом расположился Георгий Кроликов. Он сохранял серьезный и важный вид. Не боясь погрешить против истины, можно даже утверждать, что ему отчасти нравилось состояние неуверенности и внутренней тревоги, царившее внутри издательства. По натуре человек деятельный и шумный, он любил запутанные детективные истории, где можно проявить свои лучшие способности, выявляя виновника переполоха. За редакторским столом сидел, подперев голову рукой, Евгений Юрьевич Сидорин. Было заметно, как он переживает случившееся, особенно после вчерашнего разговора с Дронго. Сундукова и Убаева сидели за одним столом и о чем-то тихо переговаривались. За следующим столом расположился Веремеенко, рядом с ним уселся Передергин. Он был мрачен и не хотел ни с кем разговаривать. За последним свободным столом расположились Кустицын и подсевший к нему Фуркат Низами. Нина Константиновна сидела на стуле рядом со Столяровым. А Юрий Михайлович Светляков располагался на стуле, стоявшем у окна, и как бы невзначай подчеркивал, что абсолютно случайно оказался в этой компании и вообще числит себя несколько в стороне от случившегося. Ни для кого не было секретом, что он собирался уйти из издательства.
При появлении гостей многие поднялись со своих мест.
