– Этот самолюбивый идиот, – продолжала Морталюк, – был не просто уволен. Я позаботилась о том, чтобы он лишился жены, квартиры и очутился на улице, где, надо думать, спился или околел от холода. Скажи, дружок, способен ли сохранить чувство собственного достоинства человек, подыхающий под забором?
– Мне трудно судить, – выдавил Бондарь. Слова давались ему с трудом. Челюсти отказывались повиноваться. Он смотрел на скатерть, чтобы не перехватить направленный на него взгляд Морталюк.
Она явно наслаждалась ситуацией. Ее голос был звонок и чист, когда она воскликнула:
– И это прекрасно! Зачем тебе опыт подобного рода, дружок? Тебе предстоит испробовать множество изысканных блюд и напитков, ты будешь хорошо одеваться, с комфортом путешествовать, взирать на простых смертных с превосходством и пользоваться привилегиями, которые тебе прежде даже не снились. Только служи. Не разочаровывай меня, и ты тоже не будешь разочарован. Перед тобой распахнулись невиданные горизонты, понимаешь, о чем я говорю?
– Конечно, – произнес Бондарь. Никаких горизонтов он не видел. Перед его глазами была лишь тарелка с объедками да остатки шампанского в бокале. Допив его одним махом, он заставил себя улыбнуться и повторил: – Конечно.
* * *
Поданный к завершению ужина ликер был приторным и тягучим, как клейкая слюна паучихи, опутывающей попавшуюся в сети жертву. Изнывая от скуки, Бондарь слушал разглагольствования Морталюк, продолжавшей пичкать его разнообразнейшими блюдами и общими сведениями о горных курортах.
Между прочим он выяснил, что понятие «apres ski», буквально означающее «после лыж», является в новом бизнесе Морталюк чуть ли не ключевым, поскольку за этим термином скрываются самые прибыльные статьи доходов.
– Для меня «apres ski» так же важно, как «apres sex», – сказала она.
– Почему? – мрачно спросил Бондарь.
Ему как раз подали мозговую кость, обмотанную кружевной салфеткой. Выложенная на фарфоровое блюдце, снабженная вычурной серебряной ложечкой, она лишний раз напоминала о той незавидной роли, которую играл Бондарь в подмосковном особняке. Его снисходительно называли «дружком» и одаривали косточкой на закуску. Степень такого падения не поддавалась осмыслению. А тут еще философствования Леди М.
– Потому что я женщина, – поучала она. – А для женщины то, что происходит в постели после полового акта, не менее важно, чем сам секс. Мне требуется ласка и внимание. Что за радость лежать рядом с бесчувственным чурбаном, храпящим во всю ивановскую?
– Чурбаны не храпят, – возразил Бондарь. – И, если мне не изменяет память, вы собирались посвятить меня в тонкости горнолыжного бизнеса. Так что там после лыж?
– Ты дерзок, но дерзок в меру, и мне это нравится, – заметила Морталюк, отправляя в рот алое сердечко клубники. – Только держи себя в рамках, не переходи границу. Что касается термина «apres ski», то поясняю. Накатавшийся с гор турист ищет, чем бы себя занять еще. Ему хочется пообедать в непривычной обстановке, потанцевать, обзавестись сувенирами и обновками. Поверь моему опыту, дружок, в барах, магазинах и дансингах оседает денег не меньше, чем в кассах отелей и подъемников. Отдыхающие не столько катаются на лыжах, сколько рыскают в поисках развлечений. – Морталюк хихикнула. – Западный турист в Альпах и Андорре ежедневно тратит от двухсот до семисот долларов. Получается сумасшедший оборот денег.
– И все же не такой, как при перепродаже нефти, – сказал Бондарь, осторожно беря миниатюрную чашечку кофе.
– Было время, и я рисковала, – спокойно сказала Морталюк. – Теперь мне хочется неги и покоя. Этот период моей жизни можно сравнить с «apres sex». Вслед за взрывом активности следует расслабление. Но не полное. – Она игриво погрозила Бондарю пальцем. – Боже тебя упаси отвернуться к стенке и уснуть раньше, чем это сделаю я.
Сигара, раскуренная Бондарем, была хороша с виду, но отвратительна на вкус.
– Вам следовало бы сразу очертить круг моих обязанностей, – пробормотал он.
– А что тут очерчивать? Ты ведь телохранитель. Я вверяю тебе свое тело, ты о нем заботишься. Тебя что-то смущает?
– Да. – Бондарь выразительно посмотрел на застывших в отдалении официантов.
– Не обращай внимания на этих истуканов, – беззаботно сказала Морталюк. – Относись к ним как к предметам обстановки или к манекенам.
Официанты дружно потупились. В их позах угадывалась обреченность. Словно их приговорили к смертной казни, и теперь они доживали последние минуты. Похожее ощущение испытывал и Бондарь.
– Я тоже предмет обстановки? – угрюмо поинтересовался он.
– Естественно, – расхохоталась заметно опьяневшая Морталюк. – Но новый, а потому весьма привлекательный.
– А, – сказал Бондарь.
– Бэ. Знаешь ли ты, что богатые женщины в Древнем Риме не стеснялись заниматься любовью в присутствии слуг? Они не считали их за людей. Или я что-то путаю? – Морталюк вопросительно взглянула на официантов. – Вы люди или предметы?
– Как вам будет угодно, – послышалось в ответ.
– Слыхал, дружок? Они ответили одинаково и хором, а ведь оба получают гораздо меньше тебя.
– Спасибо за науку, – произнес Бондарь деревянным голосом. – Было очень вкусно и очень поучительно. Во всех отношениях.
Глаза Морталюк сверкнули:
– Почему такой замогильный тон? Неужели тебе не хочется вкусить от плодов богатой жизни? Сколько лет ты работал на КГБ? Подставлял голову, гробил нервы, здоровье… Если ты занимался этим во благо государства, то служить одному человеку значительно проще. Отныне у тебя один начальник – я. Что в этом плохого?
– Разве я отказываюсь? – Овладевший собой Бондарь лениво пожал плечами. – Мне нужны деньги. Сегодня не имеет значения, каким образом они достаются. Ты богат, значит, ты прав.
– Совершенно верно. – Взмахнув рукой в сторону официантов, Морталюк встала. – Убирайтесь. – Как только обслуга скрылась за дверью, она вышла на середину зала, давая возможность полюбоваться собой. Ее глаза буквально впились в Бондаря. – Мне кажется, что ты умеешь обращаться с женщинами, дружок. – Усмехнувшись, она поправилась: – Женя… Сегодня я буду звать тебя по имени.
– А завтра? – спросил Бондарь, распрямляясь во весь рост.
– Это зависит от сегодняшнего вечера, – промурлыкала Морталюк. – Нет, вечера будет мало. Мне нужна ночь. Ночь твоей жизни.
– В таком случае, – сказал он, – вы напрасно устроили мне сеанс массажа.
– Я ничего не делаю напрасно, заруби на носу, Женя.
Морталюк медленно двинулась через зал, напоминая черную шахматную королеву с изящной белокурой головкой. Талия у нее оставалась девичьей, несмотря на бедра рожавшей женщины. Расширившиеся зрачки лучились в неверном свете десятков свечей.
Бондарю стало жарко.
– У вас отсутствует собственнический инстинкт? – спросил он.
– Ревновать тебя к дешевым потаскушкам? Ха– ха-ха. – Это было произнесено раздельно, по слогам. – Они просто подготовили тебя для настоящей работы, вот и все. Сказано же тебе, Женя: меня удовлетворяет только качественный секс. От первого акта с мужчиной обычно мало толку. – Морталюк остановилась в двух шагах от Бондаря, но это не значило, что атака черной королевы завершилась. – Массажистки избавили тебя от избытка дурной крови. Теперь тебя надолго хватит.
– Странная логика, – хрипло произнес Бондарь.
– Логика не бывает странной. Она или есть, или отсутствует напрочь. – Морталюк высокомерно прищурилась. – Настанет день, и ты поймешь, какими соображениями я руководствуюсь. А пока… – Она повернулась к Бондарю спиной. – Расстегни платье, сними его и отнеси меня туда.
Палец Морталюк указал на медвежью шкуру у камина. Проследив за ним, Бондарь снова уставился на обращенную к нему спину. Вырез на платье доходил до начала расщелины между ягодицами. Это строгое черное платье было с сюрпризом.
– Что стоишь? – нетерпеливо повела плечами Морталюк. – Я почти никогда не ношу белья, привыкай. Ну, во время сна на мне вообще нет ничего, кроме нескольких капель «Шанель номер пять». Так любила приговаривать Мэрилин Монро, и в этом я с ней полностью солидарна.
– Я тоже, – сказал Бондарь, потянувший платье вниз.
– Оно стоит двадцать тысяч долларов, – предупредила Морталюк, – осторожнее, Женя. А вот со мной можешь не церемониться. Разрешаю тебе отквитаться за все, что тебе довелось перетерпеть сегодня… – Ее голос сорвался. – Давай, не стесняйся. Трахни меня как следует. Сейчас я для тебя шлюха, а не леди-босс. Пользуйся мной, как тебе заблагорассудится.
Долго упрашивать Бондаря не пришлось. Он сгреб обмякшую Морталюк в охапку, отнес к камину и уронил на мохнатую шкуру, после чего навалился на нее с такой яростью, что уже через десять минут с Маргаритой Марковной приключилось нечто вроде эпилептического припадка. Сам Бондарь приберег энергию для спальни, где на необъятной кровати под балдахином заставил хозяйку рыдать и кричать на все голоса, не давая ей передышки. А уж затем, невзирая на предупреждение, демонстративно отвернулся и сомкнул веки. Выбившаяся из сил Морталюк не возражала. Она уснула несколькими секундами раньше любовника, успев только отыскать его ладонь для полубессознательного рукопожатия. На большее ее не хватило.
