— Сколько он вам пообещал? — сурово спросила Хорна.
— Треть того, что он получил от своих… заказчиков: пятьдесят тысяч долларов.
И снова удар попал в цель. Ее сбила с толку точность информации, предложенной собеседником. Хорна Мейсон просто не знала, что сказать. Он воспользовался ее замешательством, чтобы развить свою мысль:
— Вот почему я так раздосадован тем, что сегодня во второй половине дня у «Гион Империаль» убит Осман Загари, да еще на моих глазах. У меня из-под носа увели целое состояние.
Хорна сделала последнюю тщетную попытку выскользнуть из сжимающихся тисков.
— Но… — спросила она, — почему вы пришли ко мне? Уж не думаете ли вы, что я замешана в этом убийстве.
И без того жесткий взгляд Фредерика стал просто каменным.
— Я полагал, — ответил он не терпящим возражений тоном, — что мы раз и навсегда решили вести себя, как подобает серьезным людям. Кто больше, чем генерал-президент, был заинтересован в уничтожении сообщника Мурада? Кто более всего опасался, что он задумается и решит провести самостоятельное расследование? Организованная группа, направлявшая его деятельность в Хартуме… при вашем благосклонном посредничестве.
Хорна Мейсон нервно раздавила окурок в хрустальной пепельнице. На этот раз она откровенно разволновалась, на ее лице появились явные признаки беспокойства.
— Что вы надеетесь получить от нашей встречи?
— Нет ничего проще. В течение одного дня я утратил свое положение во Франции и потерял пятьдесят тысяч долларов. Я ищу новую работу и рассчитываю, что вы представите меня компетентному лицу. По-моему, посредничество — ваша специальность. Или я ошибаюсь?
Хорна сделала вид, что не заметила прозвучавшей в вопросе иронии.
— И вы думаете, — заметила она, — что все так просто. Вы входите и представляетесь: я — господин Лемуан. Я предал Францию. Возьмите меня на работу. Вы полагаете, что вам поверят… на слово.
Полковник сжал кулаки, фальшивая ярость вспыхнула в его взгляде:
— Я запрещаю вам так говорить. Стремление выпутаться из неприятной истории вовсе не означает, что я изменил Франции. Как свободный гражданин Франции, я имею право на несогласие с внешней политикой своей страны.
Хорна пожала плечами. Она была, пожалуй, довольна тем, что вывела его из себя, заставила выказать слабость.
— Я была бы рада вам поверить, — на ее лице было написано полное безразличие, — но где подтверждение вашей искренности? Как знать, может быть, вы продолжаете работать на свое правительство?
Фредерик безрадостно усмехнулся.
— Вам нужен залог… моей доброй воли? спросил он, вставая. — А что вы на это скажете?
Он расстегнул пиджак, раздвинул его полы, показывая широкий тяжелый пояс Османа Загари с кольтом на правом боку, спокойно расстегнул его и бросил к ее ногам.
— Что вы на это скажете? — повторил он. — Загляните в кармашки. Может быть, вы обнаружите там именно то, что вам нужно. Например… квитанции банковских переводов на имя Загари, происхождение которых будет, вероятно, довольно сложно объяснить…
Француз беспардонно блефовал, прекрасно чувствуя, что теперь психологическое преимущество на его стороне. Онемев от изумления, Хорна Мейсон машинально подобрала пояс и принялась изучать содержимое карманов, открывая их один за другим, обнаружила документы и погрузилась в чтение.
Наконец она подняла голову. Фредерик же вновь спокойно устроился в кресле.
— Возможно, что мы ошиблись на ваш счет, господин Лемуан, — сказала американка. — Возможно, вы действительно говорите правду и можете быть нам полезны. Но вы должны понять, что мы не можем дать благоприятный ход вашему интересному предложению, пока не соберем определенное число… отзывов.
Она грациозно встала, отодвинула дверь-перегородку, отгораживающую ее рабочий кабинет с большим письменным столом, заваленным бумагами, со специализированной библиотекой по африканским проблемам.
— Проходите, — пригласила она, — здесь нам будет удобнее говорить о делах.
Не дожидаясь ответа, она сняла трубку телефона и набрала номер.
— Будьте добры господина Вандамма, — сказала Хорна в трубку. Ей пришлось немного подождать, тем временем Фредерик, изображая полное отсутствие интереса к телефонному разговору, рассматривал корешки книг, выстроившихся на полках.
— Алло, Омер? — спросила наконец Хорна Мейсон. — Мне кажется, что следует отменить наши… предыдущие распоряжения. Да. Возникло новое обстоятельство. И довольно любопытное. Не могли бы вы заскочить ко мне, чтобы переговорить об этом. Да, дорогой, именно сейчас. Это крайне важно.
В ее голосе зазвучали нотки раздражения.
— Да нет… Уверяю вас, что ничем не рискую. Не мешкайте. Я просто смертельно хочу спать. Именно. До скорого.
Она повесила трубку, повернулась к Фредерику, присела на краешек письменного стола, не обращая внимания на задравшийся подол шелкового муслинового платья. Дуэль завершилась, решение принято, она снова стала женщиной, ужасно заинтригованной элегантным и непринужденным сорокалетним мужчиной, вступившим с ней в открытую схватку в ее собственном логове. Фредерик улыбнулся ей, забавляясь. Он не мог не подумать о том, что «предыдущие распоряжения», которые она посоветовала Вандамму отменить, означали его смертный приговор.
Он наклонился к ней, и ее прекрасные зеленые глаза чуть затуманились.
— Налейте чего-нибудь выпить, — подсказала она хрипловатым голосом.
Горничная-эфиопка впустила Омера Вандамма, приехавшего менее чем через четверть часа. Теперь уже в дверях застыл изумленный встречей фламандец.
— Годвордамм… — пробурчал он. — Что он здесь делает?
Фредерик Лемуан сурово рассматривал крупного блондина, представшего перед его взором. Омеру Вандамму можно было дать лет пятьдесят, но ему не пошло на пользу злоупотребление пивом и другими менее безобидными напитками. Некогда румяная кожа пошла красными пятнами и прожилками, да и выражение лица было малопривлекательным. В нем угадывалась жестокость в странном сочетании с безволием. Он старался скрыть явную склонность к полноте, туго затянув пояс, что, разумеется, служило ему слабым утешением. Редкие рыжеватые волосы покрывали не только его голову, но и росли на внешней стороне толстых кистей рук. Омер Вандамм относился к типу людей с густым волосяным покровом.
— Господин Лемуан, позвольте представить вам Омера Вандамма, — объяснила Хорна Мейсон. — В интересующем нас деле он обеспечивает связь. Вам, возможно, придется с ним сотрудничать.
— Что? — воскликнул фламандец, не в состоянии скрыть удивление и враждебность, настолько поразителен был контраст между ним и Фредериком. — Вы хотите сказать, что этот парень будет работать с нами?
— Я не сказала ничего подобного, — сухо поправила американка, — поскольку это не зависит ни от меня, ни от вас. Но существует такая возможность, и мы не должны ею пренебрегать. А пока примите этот подарок, сделанный нам господином Лемуаном.
Она достала из-за кресла, на котором сидела, пояс Османа Загари, подобно фокуснику, извлекающему кролика из цилиндра. Голубые фарфоровые глаза бельгийца мгновенно округлились, превратившись в два блюдца.
— Можете его осмотреть, — вежливо предложил Фредерик.
— Ладно… я должна напечатать срочный документ, — объявила Хорна Мейсон. — Это займет четверть часа, не больше. Оставляю вас наедине. Подождите меня.
Она прошла в свой кабинет. Мужчины остались вдвоем. Озадаченный фламандец достал из кобуры кольт, добровольно переданный Фредериком американке.
Так, значит, — проворчал он, — у вас хватило смелости заявиться к нам. Может быть, вы полагаете, что вас — ищейку французского правительства — возьмут в дело? Если бы это зависело только от меня…
Фредерик беспечно пожал плечами, достал из бара бутылку с грациозным парусником на этикетке.
— Вот только, — сказал он спокойно, беря в руку стакан, — как сказала мисс Мейсон, это от вас не зависит. Хотите виски? Может быть «Олд Кроу»?
Милая американка вернулась так быстро, как и обещала. В руке у нее был белый запечатанный конверт.
— Дорогой Вандамм, — обратилась она к фламандцу, — прошу вас спрятать пояс в надежном месте. А заодно отправьте пакет. Таким образом мы узнаем, как быть с господином Лемуаном.
Вандамм подобрал пояс и взял протянутый ему молодой женщиной конверт.
— Но… Вы же не оставите его на свободе, — запротестовал он, указывая на француза.
— Вы правы, мой дорогой, — последовал ответ. — Я ничего не сообщила нашему гостю, но и то, что он уже знает, полностью оправдывает меры по ограничению его свободы. Пока мы не получим инструкций, ему придется провести ночь в этой квартире.
