Его дружки метнулись к вещам, мстительно поглядывая на Бондаря. Он встал, готовясь к продолжению схватки. Надо полагать, спутники Арианы искали в сумках отнюдь не приз победителю.
– Я же сказала: хватит! – крикнула она резче, чем несколько секунд назад.
Не скрывая разочарования, музыканты занялись Талосом, попеременно растирая ему уши и поливая его минеральной водой.
– Извини, но он первый начал, – пробормотал Бондарь.
– Первый, второй, – раздраженно отмахнулась Ариана. – Детский сад какой-то. Я начинаю разочаровываться в тебе, Женя.
«Тут бы дать мне от ворот поворот, – подумал Бондарь, – но кто из женщин способен на хотя бы относительную последовательность в своих действиях? Лично я таковых не встречал, и Ариана ничем не отличается от всех прочих».
– Пора освежиться, – заявила она. – Пойдем поплаваем?
– С превеликим удовольствием, – откликнулся Бондарь, галантно протягивая ей руку.
Ипполит, Шура и Николай устремили на него взгляды, полные ревнивой ненависти. Лишь кое-как приведенный в чувство Талос не мог сделать этого по причине временного косоглазия. Его зрачки норовили то сойтись к переносице, то разъехаться в разные стороны, а смотреть прямо перед собой упорно не желали. И сидел он в довольно напряженной позе, которую никак не назовешь картинной. Его главной задачей было не утратить то шаткое равновесие, в котором он находился.
Полюбовавшись фиолетовой шишкой, вздувающейся у него на лбу, Бондарь стиснул узкую ладонь Арианы покрепче и потащил ее в море. Она, как и следовало ожидать, не сопротивлялась.
* * *
После более чем теплого приема на берегу вода показалась Бондарю еще холоднее, чем во время первого купания, но это ему даже понравилось. Он любил, когда жизнь строилась на контрастах. Это не позволяло размякать и впадать в хандру. Холодно – горячо, горячо – холодно. Эх, хор-рошо!
Бондаря так и подмывало заорать от избытка чувств, но вместо него голос подала Ариана, издавшая нечто вроде мышиного писка, только многократно усиленного. Правда, как вскоре выяснилось, причиной ее паники была не сама ледяная вода, а ее обитатели.
– Медузы! – пожаловалась она, тыча пальцем в воду у своего пупка. – Такие здоровенные.
Приблизившись, Бондарь увидел студенистых созданий, колышущихся на волнах, поднятых Арианой. Их купола отливали фиолетовым и достигали полуметра в диаметре. Этих громадных медуз насчитывалось вокруг стоящей в воде девушки не меньше десятка.
– Это не безобидные аурелии, а самые настоящие корнероты, – предупредил Бондарь. – Будь осторожна.
– Они ядовитые? – испуганно спросила Ариана.
– Обжигают посильнее крапивы. До волдырей.
– Ой, мамочки! – Это походило на начинающуюся истерику.
– Иногда, – успокаивающе сказал Бондарь, – удается отделаться покраснением кожи. Но зуд и жжение гарантированы.
– Зуд? Жжение?
– Почешешься пару дней, а потом все как рукой снимет.
– Ты предлагаешь мне чесаться на сцене?
– Я ничего не предлагаю, я просто излагаю факты.
– Как же мне быть? – затосковала Ариана.
– Во всем положиться на меня, – строго сказал Бондарь, занявшись расчисткой акватории. Беря медуз за верхнюю часть купола, на которой не было коварных щупалец, он убрал их с пути Арианы, после чего объявил: – Проверено, мин нет.
– Благодарю.
Наградив спасителя благосклонной улыбкой, Ариана вытянула руки и прыгнула вперед, совершенно не боясь намочить свои роскошные волосы. Вынырнув, она поплыла вперед энергичным брассом, то и дело сплевывая набравшуюся в рот воду. Нагнав ее, Бондарь одобрительно заметил:
– Отличный стиль. Занималась плаванием?
– В ранней молодости, – ответила она, делая паузы, чтобы не сбиться с дыхания. – Через полгода пришлось бросить.
– Почему?
– Плечи начали расти. И бицепсы, как у мужика.
– Зато теперь у тебя все в порядке, – заверил ее Бондарь.
– Думаешь, ты сообщил мне новость?
Проплыв бок о бок сотню метров, они, не сговариваясь, изменили курс и вскоре, фыркая и отдуваясь, как пара тюленей, выбрались на плоскую скалу, торчащую из воды. Опередив Ариану, Бондарь использовал фору для того, чтобы полюбоваться ее фигурой, облепленной мокрыми лоскутами материи.
– Ты, случаем, не рентгенолог? – поинтересовалась она. – Такое ощущение, что меня просвечивают насквозь.
– Не каждый день удается увидеть Афродиту, появляющуюся из морской пены, – напыщенно произнес Бондарь.
Брови Арианы приняли уже знакомый недовольный изгиб.
– Ты опять забыл мое имя? – сухо осведомилась она. – Меня зовут не Ариадной и не Афродитой. Я А-ри-а-на, усвоил?
– Усвоил, – кивнул Бондарь, в очередной раз отметив про себя, что она по какой-то необъяснимой причине не знает самых распространенных мифов своей исторической родины.
– Слава тебе, господи.
Улегшись на живот, Ариана расстегнула лифчик и, подставив голую спину палящим лучам солнца, оперлась подбородком на скрещенные руки. Бондарь поспешил принять аналогичную позу, пристроившись рядом.
– Знаешь, что это такое? – спросил он, демонстрируя девушке извлеченную из расщелины рапану.
– Обычная раковина. – Ее загорелые плечи поднялись и опустились снова, в результате чего лямки лифчика упали на каменную поверхность. – Таких тут полным-полно, – продолжала она как ни в чем не бывало. – Ими торгуют на каждом углу. Только у торговцев сувенирами ракушки красивые и блестящие, а твоя, – она покосилась на протянутую рапану, – а твоя вся грязная и замшелая. – Глаза Арианы насмешливо сверкнули. – Это и есть подарок, на который ты намекал вчера?
– Нет, – ответил Бондарь. – Просто у этой раковины удивительная история. Вообще-то это моллюск, который называется рапана. Он приплыл в Черное море с Дальнего Востока, представляешь?
– Такой маленький, – умилилась Ариана. – И плавников нет.
– Рапаны путешествуют, прилепившись к днищу кораблей. Ты когда-нибудь пробовала их мясо?
– Вот еще!
– Напрасно. По вкусу оно напоминает осетрину. Но знамениты рапаны не только этим.
– А, вспомнила! В них находят жемчужины, да?
– Нет, – усмехнулся Бондарь. – Но в давние времена эти существа ценились значительно дороже жемчуга.
– Неужели? – Заинтригованная Ариана колупнула ногтем находку. – Что же в ней особенного?
– Ты видишь перед собой потомка тех самых моллюсков, из раковин которых древние финикийцы получали свой знаменитый пурпур.
– Однажды мне подарили пурпурное платье. Закончилось это плохо. – Ариана уставилась на линию горизонта. – Я была тогда совсем молоденькая и глупенькая.
– Ты и сейчас далеко не старенькая, – заверил ее Бондарь. Вертевшееся на языке продолжение – «…и не слишком умненькая» – отпало само собой, потому что…
Потому что Ариана безмятежно перевернулась с живота на спину. При этом она вроде бы прикрыла грудь снятым лифчиком, но Бондарь успел увидеть все, что она решила ему показать. И проклятый лифчик то и дело норовил соскользнуть с обнаженной груди, которая, между прочим, вздымалась и опадала… вздымалась и опадала, приковывая взгляд Бондаря.
Изменившимся голосом, глухим и хриплым, словно он звучал не из его собственной глотки, а из допотопного рупора на захудалом вокзале, он заговорил снова, стараясь не терять ускользающую нить мысли:
– Так вот о рапанах…
– О пурпуре, – перебила Бондаря Ариана.
– Я и говорю, пурпур… Н-да… Его открытие приписывают финикийскому богу Мелькарту. Однажды он со своей любимой собакой гулял по берегу моря. Пес рылся в прибрежных водорослях. Вдруг Мелькарт заметил, что из пасти собаки стекает струйка крови…
– Боже, какой ужас! – Это прозвучало скорее ехидно, чем испуганно.
– Мелькарт, – продолжал Бондарь, – подозвал своего любимца и попытался стереть кровь с его морды. Оказалось, что никакой раны нет. Просто собака разгрызла раковину, из которой вытекла пурпурно-кровавая краска. Этот секрет Мелькарт передал финикийцам, которые неплохо нажились на рапанах.
Ариана забрала у Бондаря раковину и, вертя ее перед глазами, спросила:
– А сколько можно выручить за нее сегодня?
– Нисколько. Естественные красители давно утратили свою ценность.
Рапана взлетела в воздух, описала короткую дугу и плюхнулась в воду. Умудрившаяся не потерять лифчик Ариана пренебрежительно фыркнула.
И теперь Бондарь точно знал, на какую наживку может клюнуть эта рыбка.
* * *
Некоторое время они молчали, предоставив общаться чайкам, носящимся над морем. Их голоса звучали совершенно по-женски. Так могли бы переругиваться сварливые соперницы, выясняющие отношения. Разве что смысла в птичьей перекличке было все-таки побольше.
Наконец Ариане тоже захотелось высказаться.
– Признайся честно, Женя, – проникновенно произнесла она. – Тебя ведь не мое творчество интересует. Что тебе от меня нужно?
